Игры с огнем (СИ) - Тыналин Алим

Он говорил с особым нажимом, не сводя с меня испытующих глаз. Я понимал, что он намекает на мою сверхъестественную проницательность, но также осознавал, что он вряд ли знает всю правду обо мне.

— Многие люди обнаруживают в себе скрытые таланты, — спокойно ответил я. — Это известный факт.

— Несомненно, — согласился Студенцов с тонкой улыбкой. — Но в некоторых случаях масштаб этих… талантов вызывает определенные подозрения. Особенно когда речь идет о стратегически важных отраслях промышленности.

Он снова выпрямился и отошел к окну, давая мне возможность перевести дыхание.

— Знаете, Леонид Иванович, — продолжил он, глядя на площадь, — у меня на столе лежит папка с очень интересными документами. Вот, например, — он обернулся, — сравнительный анализ ваших технических решений и некоторых разработок американской компании Standard Oil. Поразительное сходство, вы не находите?

Ого. Как раз то же, что недавно говорил мне Ипатьев. Это совпадение? Вряд ли.

— Ничего удивительного, — парировал я. — Научно-техническая мысль часто движется параллельными путями. Вспомните историю с телефоном Белла и Грея.

— О, я понимаю, — кивнул Студенцов, снова промокая губы. — Просто иногда возникают не совсем приятные вопросы. О возможном доступе к закрытой зарубежной информации. О каналах ее получения. О людях, которые могли бы такие каналы обеспечить.

Он сделал паузу, позволяя мне в полной мере осознать смысл сказанного. Намек был более чем прозрачен. Обвинение в шпионаже, в получении секретной информации от иностранных агентов.

— Это абсурдные инсинуации, — твердо сказал я. — Все наши технические решения основаны на отечественных разработках. Профессор Ипатьев может это подтвердить.

— Ах, Ипатьев, — Студенцов покачал головой с притворным сожалением. — Талантливый химик, несомненно. Но его частые контакты с зарубежными коллегами… Сейчас это рассматривается не слишком благосклонно, знаете ли.

Он опустился в кресло за столом и сложил руки домиком, внимательно изучая меня.

— Кстати, о вашем сегодняшнем визите к профессору. Весьма… продуктивная встреча, я полагаю?

У меня похолодело внутри. Он знал о моем визите в лабораторию Ипатьева. Значит, за мной следили с самого приезда в Москву.

— Обычная консультация по техническим вопросам, — ответил я, стараясь говорить спокойно.

— Разумеется, — согласился Студенцов с едва заметной усмешкой. — Хотя некоторые секретные военные разработки, которые вы там обсуждали… Впрочем, это уже не моя компетенция.

Он открыл ящик стола и извлек тонкую папку темно-синего цвета.

— Знаете, что здесь? — спросил он, поглаживая обложку. — Некоторые документы о ваших похождениях. О некоторых… нестандартных методах финансирования вашего промысла. О связях с частными торговцами. О валютных операциях через рижские банки.

Я понимал, что прямого опровержения от меня не ждут. Это была часть игры — намеки, полутона, недосказанности.

— На заседании комиссии я представлю полную документацию по всем финансовым операциям промысла, — твердо заявил я. — Все они проведены в строгом соответствии с действующим законодательством.

— О, я не сомневаюсь в вашей… юридической осмотрительности, — Студенцов снова промокнул платком уголки губ. — Но иногда даже безупречные с формальной точки зрения действия могут в определенном контексте приобретать совершенно иной оттенок.

Он произнес последнюю фразу небрежно, словно вскользь, но я уловил в его глазах внимательное наблюдение за моей реакцией.

— Игорь Платонович, — я медленно поднялся, — думаю, бессмысленно продолжать этот разговор. Все ваши намеки и инсинуации рассыплются при первом соприкосновении с фактами. Наш промысел образец эффективного хозяйствования, и комиссия это подтвердит.

Студенцов тоже встал, сохраняя на лице выражение доброжелательного внимания.

— Не сомневаюсь, что вы подготовитесь к заседанию самым тщательным образом, — сказал он, делая акцент на слове «подготовитесь». — Хотя не знаю, поможет ли это вам.

Он снова улыбнулся. Улыбкой, не затрагивающей холодные глаза.

— Леонид Иванович, позвольте дать вам дружеский совет, — произнес он, направляясь к двери. — Промышленность страны стремительно меняется. Происходит централизация управления, усиление плановых начал. Такие полусамостоятельные образования, как ваш промысел, постепенно уходят в прошлое. Не стоит сопротивляться неизбежному. Это бесполезно и небезопасно.

Он открыл дверь, пропуская меня вперед.

— До встречи на заседании комиссии, товарищ Краснов. Оно обещает быть весьма познавательным для всех участников.

Я вышел в коридор, чувствуя, как холодная ярость поднимается внутри. Студенцов явно уверен в своей победе. Он располагал какими-то материалами, которые считал своим козырем.

Но я не собирался сдаваться. Посмотрим, кто кого.

Головачев ждал меня в конце коридора, нервно перебирая бумаги.

— Что он хотел? — тихо спросил он, когда мы отошли на безопасное расстояние.

— Припугнуть, — коротко ответил я. — И кажется, у него действительно есть какой-то козырь. Нужно срочно встретиться с Мышкиным. Узнать, что именно задумал Студенцов.

Мы быстрым шагом направились к выходу из здания. Я ощущал на себе чей-то пристальный взгляд, но не обернулся.

Время открытого противостояния еще не пришло. Сейчас нужно тщательно подготовиться к решающей схватке, собрать все возможные ресурсы и союзников.

А еще выяснить, какие именно «компрометирующие материалы» Студенцов собирался использовать против меня и промысла.

Глава 7

Сильные аргументы

После напряженного разговора со Студенцовым мы с Головачевым покинули здание ВСНХ и вышли на Варварскую площадь. Холодный мартовский ветер пронизывал насквозь, но на душе становилось еще холоднее от осознания опасности.

— Семен Артурович, — произнес я, оглядываясь по сторонам, — убедитесь, что за нами никто не следит, и отправляйтесь к Мышкину. Нужно выяснить, какие именно материалы Студенцов передал в ОГПУ. А я пойду на встречу с Полуэктовым.

— Где встретимся после? — спросил Головачев, пряча бумаги во внутренний карман.

— В шесть вечера у Мышкина, там же, где вчера. Возможно, придется всю ночь работать над документами.

Мы разошлись в разные стороны. Я направился к Лубянской площади, где меня ждал Степан с машиной. Мой верный водитель притаился в переулке, подальше от любопытных глаз.

— В штаб РККА, — скомандовал я, садясь в автомобиль.

Степан кивнул, лицо его оставалось невозмутимым, хотя я знал, что он чувствует напряжение. За последние месяцы он научился безошибочно улавливать мое настроение.

По дороге я достал блокнот, просматривая заметки после встречи с Ипатьевым. Нужно систематизировать мысли перед разговором с военными. Основное направление аргументации стратегическое значение нашей нефти для обороны страны.

Штаб РККА располагался в массивном здании на Знаменке. Часовые у входа проверили мой пропуск, который Мышкин раздобыл накануне.

Суровые лица, внимательные взгляды. Никаких лишних вопросов, только четкая процедура идентификации.

Меня проводили по гулким коридорам на второй этаж, где располагалось Артиллерийское управление. Стены украшали схемы орудий и карты полигонов. Пахло бумагой, сапожным кремом и холодным металлом. Особенный запах военных учреждений.

В приемной Артиллерийского управления сидела немолодая женщина с предельно строгим выражением лица. Ее короткие седеющие волосы и форменное платье с петлицами придавали ей вид скорее боевого офицера, чем секретаря.

— Товарищ Краснов? Вас ожидают, — она указала на дверь с табличкой «Полуэктов Г. В. Командир танковой бригады».

Кабинет Полуэктова выглядел аскетично: металлический стол, несколько жестких стульев, шкаф с документами и большая карта на стене. Единственным «украшением» служил макет какого-то артиллерийского орудия в разрезе.