Игры с огнем (СИ) - Тыналин Алим

— Однако будьте крайне осторожны. Времена изменились. Наука все больше политизируется. Многих из моих коллег уже… нет с нами.

— Я слышал, что и у вас были неприятности, — осторожно заметил я.

Тень пробежала по лицу профессора.

— Были беседы, да, — он нервно поправил манжету. — Интересовались моими связями с германскими коллегами. И странные вопросы задавали. Мол, почему мои исследования каталитического крекинга так похожи на работы компании Standard Oil. Намекали на шпионаж.

Я понимающе кивнул. В нынешней атмосфере любой международный научный контакт мог стать поводом для подозрений.

— Что вы планируете дальше? — спросил профессор, меняя тему.

— Завтра встречаюсь с представителем военного ведомства. Нужно заручиться поддержкой оборонщиков. Затем попытаюсь добиться аудиенции у Орджоникидзе.

Ипатьев задумчиво покачал головой.

— С Серго непросто встретиться в нынешней обстановке. Но если удастся, то у вас хороший шанс. Он ценит практические результаты и технический прогресс.

Профессор посмотрел на часы и вздохнул:

— Мне пора на лекцию. А вам, Леонид Иванович, я бы рекомендовал не задерживаться в академии. Здесь многие двери имеют глаза и уши.

Мы попрощались у выхода из лаборатории. Профессор выглядел усталым, но в его глазах по-прежнему светился живой огонь научного поиска.

— Держитесь, Владимир Николаевич, — сказал я на прощание.

— И вы держитесь, — он крепко пожал мою руку. — Наше дело правое. Наука в конечном счете побеждает любую политику. Пришлите мне телеграмму о результатах заседания комиссии.

— Обязательно.

Я вышел из здания академии, щурясь от яркого мартовского солнца. Портфель с бесценными доказательствами и аргументами оттягивал руку. Впереди ждала встреча с военными, и я должен тщательно подготовиться к ней.

Только поворачивая за угол, я заметил невысокого человека в сером пальто, который слишком внимательно изучал витрину книжного магазина напротив академии. Наши взгляды на мгновение встретились, и он поспешно отвернулся.

За мной следили. Игра началась.

Но еще после встречи с Ипатьевым я направился прямиком в здание ВСНХ на Варварской площади. Массивное строение из серого камня, бывший доходный дом, теперь приютило множество отделов и управлений, ведающих судьбой всей промышленности огромной страны.

Головачев ждал меня у бокового входа, нервно поглядывая на часы. Увидев меня, он заметно оживился.

— Наконец-то! Документы подготовлены, они в канцелярии топливного отдела. Нужно успеть ознакомиться с ними до начала предварительного совещания.

Мы поднялись по широкой мраморной лестнице на третий этаж, где вереницы одинаковых дверей с табличками уходили в обе стороны длинного коридора. Кипела обычная канцелярская жизнь: курьеры с папками сновали между кабинетами, машинистки выносили бумаги на подпись, инженеры в потертых пиджаках сосредоточенно изучали чертежи, прислонившись к подоконникам.

— Сначала зайдем к Комарову, — тихо инструктировал меня Головачев. — Он секретарь топливной секции, но тайно симпатизирует нашему делу. Покажет предварительное заключение комиссии.

Мы свернули в боковой коридор, менее людный и освещенный тусклыми электрическими лампами в жестяных абажурах. Воздух здесь отдавал канцелярской пылью и табачным дымом.

Внезапно дверь одного из кабинетов распахнулась, и в коридор вышли двое. Я инстинктивно замедлил шаг. Впереди, в каких-то десяти шагах от нас, стоял Игорь Платонович Студенцов.

В безупречном костюме-тройке английского сукна, с белоснежным платком, выглядывающим из нагрудного кармана, он что-то негромко объяснял сопровождающему его мужчине, указывая на бумаги в раскрытой папке.

Головачев резко втянул воздух сквозь зубы, но было поздно отступать. Студенцов, словно почувствовав наше приближение, поднял голову. На мгновение в его необычных серо-зеленых глазах промелькнуло удивление, быстро сменившееся расчетливым интересом.

— Какая неожиданная встреча, — произнес он с легким оканьем, закрывая папку и передавая ее своему спутнику. — Сам товарищ Краснов пожаловал в нашу скромную обитель.

Он сделал едва заметный жест рукой, и его сопровождающий, коротко кивнув, исчез за ближайшей дверью, оставив нас наедине в полутемном коридоре.

— Добрый день, Игорь Платонович, — я старался говорить спокойно, протягивая руку для приветствия. — Действительно, неожиданная встреча.

Его ладонь оказалась сухой и неожиданно горячей. Он слегка задержал рукопожатие. Ровно настолько, чтобы это стало заметно.

— Семен Артурович, оставьте нас, пожалуйста, — обратился Студенцов к моему спутнику, не сводя с меня внимательного взгляда. — Думаю, у нас с Леонидом Ивановичем найдется пара минут для приватной беседы.

Головачев вопросительно глянул на меня, и я едва заметно кивнул. Он неохотно удалился, бросив на прощание предостерегающий взгляд.

Студенцов извлек из кармана платок тончайшего льна и аккуратно промокнул губы. Странная привычка, о которой меня предупреждал Мышкин.

— Вы, должно быть, прибыли в Москву из-за предстоящего заседания комиссии? — спросил он с деланной непринужденностью, указывая на дверь ближайшего пустого кабинета. — Позвольте пригласить вас. В коридорах не слишком удобно беседовать.

В маленьком кабинете пахло чернилами и свежеотпечатанными бумагами. Студенцов прикрыл дверь и жестом предложил мне сесть в потертое кожаное кресло для посетителей.

Сам он встал у окна, сложив руки за спиной. За мутноватым оконным стеклом виднелась оживленная Варварская площадь с конками и автомобилями.

— Наслышан о ваших успехах, Леонид Иванович, — начал он, рассматривая меня с едва уловимой улыбкой. — Нефтепровод в такие сжатые сроки — впечатляющее достижение. И в таких суровых условиях.

— Благодарю, — я слегка наклонил голову. — Коллектив промысла работал с полной отдачей.

— Да-да, коллектив, — он снова извлек платок и промокнул губы. — Замечательное слово. За ним так удобно скрываться, не правда ли?

В его тихом, вкрадчивом голосе появились стальные нотки.

— Я не совсем понимаю, о чем вы, — произнес я, внутренне напрягаясь.

Студенцов оторвался от созерцания площади и повернулся ко мне. В серо-зеленых глазах мелькнул холодный огонек.

— Тогда позвольте уточнить. Промысел, безусловно, показывает выдающиеся результаты. Но методы… методы вызывают определенные вопросы.

Он сделал мягкий, почти кошачий шаг к столу и опустил на него ладони.

— Ваша система договоров с поставщиками в обход централизованного снабжения, частные соглашения с иностранными фирмами, особые премиальные для работников… все это создает опасный прецедент, товарищ Краснов. Очень опасный.

Я выпрямился в кресле, встречая его взгляд.

— Все наши методы абсолютно законны и соответствуют постановлениям правительства о хозрасчете. Более того, они доказали свою эффективность на практике. Промысел не только самоокупается, но и приносит существенную прибыль государству.

Студенцов издал тихий смешок и снова промокнул губы платком.

— Эффективность, прибыль… О, Леонид Иванович, неужели вы думаете, что в нынешних условиях это главные критерии? — Он покачал головой с выражением почти отеческой снисходительности. — Политическая линия, идеологическая чистота методов гораздо важнее сиюминутных экономических показателей.

Он отошел от стола и присел на край, оказавшись почти вплотную ко мне.

— Сегодня поступили весьма любопытные материалы, — понизив голос до доверительного шепота, произнес он. — О вашем прошлом. О некоторых… нетипичных обстоятельствах вашего появления на промысле.

Мой пульс участился, но я сохранил невозмутимое выражение лица.

— Не понимаю, о чем речь.

— О многих странностях, — Студенцов наклонился еще ближе, и я уловил запах дорогого одеколона. — Например, о вашей необычайной эрудиции в области технических решений, которые еще даже не опубликованы. О вашем поразительном предвидении конъюнктуры рынка.