Долгая зима - Владимир Иванович Петров

Но вскорости всё же поднялся к ней на верхотуру. Марина находилась в общей, большой лабораторной комнате.

– Куда вы запропали? – обрадовалась она его появлению. – Уж собиралась розыск объявить.

– Дела, – сказал он. – Исправляюсь. Зашёл вот с повинной…

– То-то же! Ладно, прощаю на первый раз. Очень кстати зашли. На день рождения угадали.

Откланяться бы Виктору, коли некстати угодил, что и собрался он сделать, но подрумяненная вином неотразимая Марина уговорила. Скинул он шубу, шапку снял и прошёл за Мариной за ширмочку к пиршествующей дюжине молодых людей. Никак не ожидал он такой большой компании, но ретироваться было поздно, да и посидеть рядом с желанной женщиной ему очень хотелось. Когда ещё такое представится? Может, застолье это нежданное не случайно даровано им, а чтобы могли они наконец-то определиться в своих отношениях.

Экспромтом срифмовав несколько строк, Виктор поздравил именинницу, молодую лаборантку, незамужнюю ещё, пообещал ей к завтрашнему чаю коробку конфет, если она не настаивает сделать это сегодня же. Конечно же, за конфетами его не послали.

Как и полагается в застолье, шутили и пели, танцевали под магнитофон.

– А знаете, – уединившись в танце, неожиданно призналась ему захмелевшая Марина, – вы мне давно нравитесь своей подтянутостью, интеллектом… Я очень хотела бы… как бы точнее сказать… хотела бы, чтобы немного смелее были. Не возражаете?

– Не разыгрываешь? – не поверил Виктор услышанному.

– Разве в таких вопросах шутят?

– Но… право, не верится. Ты же для меня святыня, далёкая и недоступная, о которой…

– Нет, нет! – не дала она договорить ему. – Не желаю быть святыней. Земная я. Как всякая нормальная женщина, внимания и ласки хочу. А вы… Вы мне очень нравитесь. Вот и объяснилась! Простите уж…

– За что? За то, что осчастливили…

Их уединение нарушил подошедший высокий светловолосый красавец:

– Именинница домой к себе приглашает. Вы с нами?

На секунду-другую она замялась:

– Да, да, конечно, иду. Собирайтесь.

Вместе с Виктором она прошла в свой кабинет, сказала, как бы оправдываясь:

– Обещала с её родителями познакомиться. Волнуются за неё. Девчушка совсем… Придётся идти. Без вас только. Не обижайтесь.

– И взяли бы, отказался. Сын дома ждёт. Так что до завтра. – Он привлёк её к себе, отыскал губы.

Марина ответно подалась к нему, обвила шею горячими руками, но тотчас убрала их, отстранилась:

– Отпусти… Могут войти.

– Не волнуйся, милая. На защёлку я дверь захлопнул, – зашептал Виктор, снова потянул её к себе.

Но Марина не ответила взаимностью, попросила строго:

– Открой.

Добавила, чуть смягчившись:

– Не здесь и не сегодня. Хорошо?

Виктору ничего не оставалось, как выполнить просьбу Марины. Только он успел открыть дверь, как явился светловолосый, спросил о чём-то Марину.

– Возьми в холодильнике, – ответила Марина.

Виктор не стал задерживаться, откланялся:

– Счастливо догулять. Завтра в семь?

– Как всегда…

Он зашёл к себе за дипломатом, заглянул к дежурному диспетчеру:

– Вопросы есть?

– Да нет… Всё в норме.

Вышло так, что через проходную Виктор вышел почти следом за поредевшей компанией, с которой только что гулял. Марина шла последней, цепко ухватившись за светловолосого, несмотря на мороз, без головного убора. Словно почувствовав на себе пристальный взгляд, Марина оглянулась, но в загустевшей темени не увидела его, нарочно отставшего.

Порядочно простоял Виктор в ожидании автобуса, долго трясся в нём, переполненном, еле успел перед самым закрытием в магазин забежать за обещанными имениннице конфетами к утреннему чаю.

В эту ночь он долго не мог уснуть. Потянуло на стихи, которые он когда-то пописывал довольно сносно:

Чему обязан: божьей воле

Или судьбою суждено —

В случайном для меня застолье

Губ сладких пригубить вино,

Что издавна в тебе бродило.

Представить только – сколько лет! —

Ты рядышком со мной ходила,

Надеясь, оглянусь вослед.

А я, признательно немея

От твоей дивной красоты,

Стоял, заговорить не смея

И поднести тебе цветы…

Теперь же с искренностью тайной,

Сладчайших губ испив вино,

Боюсь я, горечью случайной

Не отравило бы оно.

Он перечитал написанное несколько раз, зачеркнул последние две строчки, хмыкнул:

– Из-за светловолосого всё. Будь он неладен…

С удовольствием исправил:

Уверен: горечью случайной

Не разольётся в нас оно.

Переписал начисто, чтобы утром передать стихи Марине.

Но в обговорённое время Марина не появилась на остановке. Виктор пропустил три автобуса, так и не дождавшись её, еле протиснулся в четвёртый.

«Наверное, у именинницы заночевала, – предположил он, подленькую мысль о светловолосом отогнал. – Поди, на работе уже».

Не выдержал, сразу же по приезде позвонил в лабораторию.

– Задерживается, – на его вопрос ответила взявшая трубку вчерашняя именинница. – Понятное дело, засиделись мы. Поздно ушла… А как насчёт обещанных конфет?

– При мне. А как с чаем?

– Будет чай. Вот Марина Павловна подойдёт, и поставим самовар. Ждите звонка. Телефон свой скажите…

Марина позвонила ему перед самым обедом.

– Вы уж простите меня за вчерашнее моё откровение, – сказала она. – Не принимайте всерьёз. Ладно?

– Но… – начал было Виктор и замолчал, поперхнулся словно.

– Вы не безразличны мне, – поняла она его состояние, паузу заполнила. – Очень даже… Но, сами понимаете, не настолько, чтобы… Словом, выпила лишнего. Простите.

– Хорошо, – выдавил он через силу. – Больше заходить не буду. Вот конфеты только занесу обещанные.

«Дурак, – ругал он себя. – Так тебе и надо! Ишь чего захотел. Не твоего поля она ягодка…» Он тяжело поднялся на верхотуру, стараясь не глядеть на Марину, передал имениннице конфеты и, отказавшись чаёвничать из-за неотложных дел, быстро сбежал вниз по многочисленным ступеням.

21

Наконец-то Виктор получил долгожданную телеграмму и на заводской «Волге», выделенной ему по такому случаю начальством, прикатил в Ромашкино.

Дарью Григорьевну провожали всей улицей. Родственники и подруги её пришли, соседи собрались, проходившие мимо односельчане остановились. Набежавшая ребятня крутилась возле непривычной для деревенской глубинки «Волги», посверкивающей чёрной лакировкой среди снежной белизны.

Виктор уложил в багажник подготовленные Валентиной узелки, коробки, свёртки, пригласил в избу желающих выпить на посошок за удачную дорогу.

Дарья Григорьевна, удивлённая и растроганная такими проводами, благодарно кивала собравшимся, поддерживаемая дочерью, медленно пошла к машине. Каждый шаг ей давался с трудом, но держалась она молодецки и даже добродушно поругала прослезившихся сердобольных женщин:

– Нечего мокроту разводить. Не навеки ведь прощаемся. Подлечусь вот маленько и приеду.

И только когда тронулись, Дарья Григорьевна не сдержала слёз и, не вытирая их, неотрывно смотрела и смотрела на свою оставленную избу, пока не исчезла она из виду.

22

Без приключений довезла «Волга»