NFT: Невероятно Фальшивый Тип - Эдуард Сероусов

нашему проекту. Статья была построена на косвенных доказательствах – схожести некоторых визуальных приемов, совпадении дат (Резников перестал активно выставляться примерно в то же время, когда появился Фантом) и анонимных источниках, якобы видевших Резникова за работой над проектами Фантома.

Я немедленно позвонил Диме:

– Ты видел статью на Artnet?

– Да, только что прочитал, – Дима звучал спокойно. – Это полная ерунда. Резников сейчас в Берлине, готовит персональную выставку. Он легко может опровергнуть эти обвинения.

– Именно, – я почувствовал облегчение. – Но это тревожный звонок. Люди начинают копать, пытаются раскрыть личность Фантома. Нам нужно быть еще осторожнее.

– Или использовать это в своих интересах, – задумчиво сказал Дима. – Подумай сам – чем больше ложных разоблачений, тем меньше доверия к любым попыткам раскрыть личность Фантома. Мы могли бы даже… поощрять такие теории. Пусть все думают, что Фантом – это Резников, или Иванов, или кто угодно другой. Создадим информационный шум, в котором утонет истина.

Это была блестящая идея. Классическая стратегия дезинформации – создать столько ложных следов, что настоящий след просто потеряется среди них.

– Гениально, – сказал я. – Не будем опровергать эту статью напрямую. Просто выпустим уклончивое заявление о том, что Фантом не комментирует спекуляции относительно своей личности, так как это противоречит его философской позиции.

– И тем самым подогреем интерес к этой теме, – продолжил мою мысль Дима. – Скоро появятся другие версии, другие «разоблачения». И каждое будет отвлекать внимание от реальной ситуации.

Мы договорились, что я подготовлю заявление для прессы и обсужу ситуацию с Глебом, чтобы он был в курсе нашей стратегии.

К вечеру я составил короткое, но емкое заявление: «В связи с недавними публикациями, спекулирующими на тему личности Алекса Фантома, вынужден заявить, что художник не комментирует подобные материалы, так как это противоречит его принципиальной позиции о разделении искусства и личности его создателя. Фантом считает, что любые попытки «разоблачения» лишь укрепляют ту самую систему культа личности в искусстве, против которой он выступает. Художник продолжает работу над новыми проектами и благодарит всех, кто ценит его творчество, а не тайну его личности».

Я отправил текст Глебу с пометкой «Для согласования перед публикацией» и стал ждать ответа. Он перезвонил через полчаса:

– Отличное заявление, – сказал он. – Публикуй. И кстати, я говорил с Кариной. Она согласна на аудиоинтервью на условиях Фантома, но хочет провести его до нашего отъезда в Майами. Говорит, что материал должен выйти перед Art Basel, чтобы создать правильный контекст.

– Хорошо, – я мысленно прикинул сроки. – Мы можем организовать это в начале ноября. У нас будет достаточно времени на подготовку.

После разговора с Глебом я опубликовал заявление в социальных сетях и разослал его ключевым медиа. Как мы и ожидали, оно вызвало новую волну спекуляций. К вечеру следующего дня появилось еще две статьи с альтернативными версиями личности Фантома – одна утверждала, что это коллективный проект группы программистов из Сколково, другая – что за маской Фантома скрывается известная художница, решившая избежать гендерных стереотипов в восприятии своего творчества.

Информационный шум нарастал, создавая идеальное прикрытие для нашей аферы. Чем больше было версий, тем меньше шансов, что кто-то докопается до правды.

Но было в этой ситуации что-то тревожное. Фантом все больше выходил из-под контроля, обретая собственную жизнь в информационном пространстве. Люди не просто обсуждали его работы – они создавали теории о его личности, приписывали ему мотивы, интерпретировали его действия. Фантом становился коллективным мифом, и я, его создатель, все меньше влиял на этот процесс.

Иногда, просыпаясь по ночам, я ловил себя на странной мысли: что, если Фантом действительно существует? Что, если он использует меня, а не я его? Что, если все это время я был лишь инструментом в чьем-то грандиозном плане?

Абсурдная идея, конечно. Плод усталости и нервного напряжения. И все же она преследовала меня, как навязчивый кошмар. Словно я создал монстра, который теперь жил своей собственной жизнью, независимой от моей воли.

Глава 7: Ставки растут

Майами встретил нас жарким декабрьским солнцем, пальмами и ощущением праздника. Art Basel Miami Beach – одно из самых престижных мероприятий в мире искусства – собирает лучшие галереи, самых влиятельных коллекционеров и самых перспективных художников со всего мира. Быть приглашенным сюда означало признание на международном уровне.

Мы с Глебом прилетели за три дня до официального открытия ярмарки, чтобы успеть подготовить стенд и адаптироваться к смене часовых поясов. Дима остался в Москве – его присутствие не требовалось, и мы решили не рисковать, увеличивая круг людей, вовлеченных в нашу аферу на международном уровне.

Наш стенд располагался в секции Nova, предназначенной для молодых и инновационных художников. Пространство было небольшим, но хорошо расположенным – недалеко от входа, с хорошим освещением и достаточным количеством места для демонстрации новой серии работ Фантома «Метаморфозы сознания».

– Выглядит отлично, – сказал Глеб, когда мы впервые увидели готовый стенд. – Минималистично, стильно, фокус полностью на работах. Именно то, что нужно.

Я кивнул, осматривая пространство. Семь больших экранов были расположены таким образом, чтобы создавать эффект погружения. На каждом демонстрировалась одна из работ новой серии – постоянно меняющиеся, эволюционирующие цифровые композиции, реагирующие на данные из различных источников. Одна работа менялась в зависимости от курса биткоина, другая – от активности пользователей Twitter с хештегом #AlexPhantom, третья – от погоды в разных городах мира.

Дима превзошел самого себя, создав действительно инновационную и концептуально глубокую серию. Работы были технически сложными, визуально впечатляющими и содержательно богатыми. Они идеально соответствовали образу Фантома, который мы конструировали, – художника, исследующего границу между реальным и виртуальным, влияние цифровых технологий на человеческое сознание, фрагментацию идентичности в информационном потоке.

– Ну что, – Глеб потер руки, – готов к завтрашнему дню? Превью для VIP-коллекционеров начинается в десять утра. Нужно быть во всеоружии.

Я глубоко вздохнул. Несмотря на весь наш успех в России, выход на международную арену вызывал у меня тревогу. Здесь были другие стандарты, другие ожидания, более искушенная публика. Если в Москве мы могли играть на относительной новизне NFT-искусства, то здесь, в Майами, эта сфера была уже хорошо освоена. Нам предстояло конкурировать с лучшими цифровыми художниками мира.

– Готов, – сказал я, стараясь звучать увереннее, чем чувствовал себя на самом деле. – Работы говорят сами за себя. Нам просто нужно правильно их представить.

Мы провели еще несколько часов, обсуждая стратегию презентации, ключевые сообщения, которые мы хотели донести до потенциальных покупателей, ценовую политику. Работы новой серии мы решили оценить значительно выше предыдущих – от пятидесяти до ста