Принц и нищенка - Элли Джелли

учебу с цветами. Фил семенит за мной следом, но я несусь, как метеор и его болтовню уносит ветер. Не знаю, что уж он там болтал. Приходится ставить букет в мусорное ведро, предварительно наполнив его водой, на первый урок немного опаздываю, но замечаю, что одноклассники смотрят на меня странно совсем не из-за этого. Уже, наверно, обсудили между собой шоу от Гофмана. На алгебре схватываю пару. На тригонометрии еще одну. К моему удивлению, училка, Маргарита Ивановна, не отчитывает меня, а просит зайти к ней после уроков, пытается понять в каком именно месте у меня произошел пробел в знаниях. Ох, бедная женщина! Какие у меня знания? Их нет! Один сплошной пробел! Несколько часов она пытается объяснить мне примитивные задачи, а я только хлопаю глазами и поражаюсь ее бескорыстному энтузиазму.

Отпускает она меня ближе к четырем, я опять пропустила обед и в желудке неприятно сосет от голода. Спускаюсь по ступенькам со второго этажа и слышу какой-то тихий скулеж. Останавливаюсь, навостряю уши и стараюсь идти тихонечко, пытаясь найти источник звука. Чем дальше спускаюсь, тем отчетливее понимаю, что под лестницей кто-то плачет. Осторожно завернув на последнем пролете, застаю очень странную картину. На полу сидит зареванная, красная Стелла. Ее ноги поджаты к груди, она обхватывает себя руками и горько всхлипывает, по лицу размазана тушь, черные подтеки достают до самого подбородка. Когда наши глаза встречаются, она не перестает плакать, только отворачивает голову и прижимает себя еще крепче.

— Что случилось? — спрашиваю ее настороженно.

— Иди отсюда, Чумичка! — она нервно сглатывает и продолжает плакать.

Я в замешательстве. Уж больно хреново она выглядит. Жизнь в интернате научила меня не добивать раненного и не злорадствовать поражению врага. У нас принято даже после боя жать руки, как в спортивных соревнованиях.

— Не сиди на каменном полу, простудишься…

— Да отцепись… — Стелла закрывает лицо ладонями и ее плечи начинают трястись еще сильней.

Скидываю с плеча сумку и сажусь неподалеку от нее, пол теплый, наверно под ним проходят трубы.

— Иди отсюда! И если кому-нибудь скажешь о том, что видела… — приглушенный звук доносится из под ладоней.

— Я не трепло, Стелла! — заявляю железно.

Достаю из сумки запечатанную упаковку бумажных салфеток, которые нашла в своей ванной и кладу ей на колени. К моему удивлению Голубева их берет, промакивает ими лицо, а потом громко сморкается и швыряет использованную салфетку в угол. Я не знаю отчего так сильно плачет эта золотая девочка, наверняка, ее жизнь одно сплошное удовольствие, но есть у меня одна идея.

— Слушай, если это из-за Гофмана, то это просто…

— Ну какой нафиг Гофман? — она поднимает на меня глаза и от ее тоскливого, горького взгляда я сразу же затыкаюсь, — У меня жизнь рушится со скоростью света, а ты тут про какого-то Гофмана!

Стелла опять всхлипывает, слезы продолжают катиться по ее щекам и лицу, я вижу, как она ловит их губами, а потом прячет их под пальцами.

— Твоя жизнь рушится и ты в отместку рушишь ее другим? — я хмыкаю.

— Да ничего тебе не будет, Чумичка! — говорит устало, — Мне уже всячески намекнули никак тебя не трогать, боятся жалоб в Министерство Образования… Ходи, рыгай в свое удовольствие…

— Оценила, да? — я улыбаюсь.

— Оценила, — слез становится немного меньше.

— Я бы все равно под тебя не прогнулась, Стелла. Меня жизнь не сломала и ты не сломаешь тем более. Неужели в тебе нет ничего человеческого? У меня была возможность пожить хотя бы пол года нормально, как человек… Дальше выпуск и до свидания. Я не в институт не поступлю, ни работу не найду себе нормальную. Из одного дерьма попаду в другое. Может эта информация как-нибудь улучшит твое настроение…

— Мне уже ничего его не улучшит… — она опять тяжело вздыхает.

— Любое дерьмо закончится, ты уж мне поверь! — мне жалко ее, сучку что-то очень хорошо подкосило.

— Сомневаюсь…

— Ладно, Стелла, хорош реветь! Такие, как ты реветь не должны! Соберись уже, развела нюни! Иди дрессируй своих болонок или покорми с руки Лавренова. Если влипла во что-то, обращайся, начистим морду. Дерешься ты, кстати, не плохо, мое почтение. Где так научилась?

— У меня есть старший брат, — бубнит под нос.

— Ну вот! Или просто пожалуйся старшему брату!

Я поднимаюсь на ноги, снова натягиваю сумку на плечо и собираюсь уходить.

— Стой, Чумичка! — говорит в пол голоса, — Ты с Гофманом поосторожнее, а то реветь будешь, не ведись на него, он уже половину школы перебрал, а Антошка второю половину… Он на тебя поспорил, а сейчас по ушам ездит. На меня они тоже поспорили…

— И из-за кого из них ты ревешь?

— Пф! — смотрит на меня, как на дуру, — Сдались мне эти дети! Думают только членами, сегодня одна нравится, завтра другая. В сентябре один с Гришиной зажигал, другой с Никишиной, через неделю поменялись, а еще через неделю испарились. А эти наивные дурехи до сих пор ревут. Поэтому предупреждаю тебя, чисто по женски…

— Ну спасибо тебе за предупреждение. К счастью, на такое я не ведусь! — я улыбаюсь.

Она кивает мне, потом отворачивается и снова уходит в себя. Иду к гардеробу, беру свои вещи и с чувством выполненного долга возвращаюсь в первый корпус. На улице творится какое-то ветреное, холодное безобразие.

К вечеру погода портится еще сильней, ветер бушует так, что слышно, как свистит крыша. За окном уже стемнело, но в свете фонаря, вижу как страшно ходят ходуном кроны деревьев. Дождь вперемешку со снегом стучит в мои окна, меня пугают завывающие звуки, особенно когда начинает мигать электричество. Залезаю в постель и кутаюсь в одеяло, пытаюсь читать учебник по тригонометрии, но все время отвлекаюсь на бушующую стихию, мешающую мне сосредоточиться. Недолго играю в Змейку на телефоне, но батарея почти разрядилась, поэтому приходится откладывать и это занятие, и ставить телефон на зарядку. Вдруг свет гаснет, не на пару секунд, как до этого, он просто отключается и в моей комнате наступает кромешная темнота. Наощупь лезу за телефоном. Черт! Почти не зарядился! Пытаюсь включить фонарик, но моя старая трубка сообщает мне, что заряда для этого недостаточно, сердце сразу же отбивает чечетку. В коридоре слышны голоса, повинуясь стадным инстинктам, бреду к двери, поворачиваю замок и высовываюсь наружу.

— Что за фигня происходит?

— Кто-нибудь сходите к комендату!

— Похоже генератор вырубило!

Вижу тусклые огоньки и темные силуэты. Мне жутко страшно. Скорее бы свет включился, иначе я просто сойду с ума от паники. Мне никак нельзя оставаться в темноте! Сердце стучит очень быстро, в