Сто лет одного мифа - Евгений Натанович Рудницкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
* * *
Чтобы поближе познакомиться с Домом торжественных представлений и его сотрудниками, Фуртвенглер, вновь в сопровождении Берты Гайсмар посетил Байройт на Пасху. В преддверии его визита Титьен посоветовал Винифред сразу же определить свое отношение к нему и в дальнейшем его не менять. Кроме того, он убедил ее не придавать значения постоянному вмешательству секретарши дирижера. Гостей поместили в доме Зигфрида, который им необычайно понравился; впоследствии Гайсмар писала об этом в своих воспоминаниях. Мнение, сложившееся о Фуртвенглере в Ванфриде, изложила в письме родителям Лизелотте: «Он совсем простой и естественный, вовсе не позер и лишен какого бы то ни было самомнения… О евреях он говорит открыто и при этом в достаточно презрительном тоне – впрочем, она тоже, а ее постоянные напоминания о том, что Фуртвенглер является немецким мастером, и резкое неприятие Бруно Вальтера и прочих представителей ее племени представляются грубой лестью». Очевидно, подобно многим немецким евреям того времени, Берта Гайсмар старалась подчеркнуть свою принадлежность к национально-патриотическому лагерю и дистанцироваться от тех евреев, которых презирали в Байройте, – тем более что в данном случае она и ее шеф имели дело с адептами байройтской религии. Впрочем, она все равно не смогла улучшить мнения о себе ни Винифред, ни согласной с ней во всем Лизелотте. Фриделинда поняла значение Гайсмар для Фуртвенглера лучше всех остальных: «В любом случае Берта Гайсмар была для него дороже всего на свете, и в Европе не было ни одного дирижера, который не хотел бы иметь такую секретаршу».
Основной вклад Фуртвенглера как музыкального руководителя заключался в реорганизации оркестра. Если годом раньше Тосканини устраивал скандалы по поводу неудовлетворительного исполнения своих партий отдельными музыкантами, то теперь руководитель Берлинского филармонического требовал замены значительной части фестивального оркестра на своих оркестрантов. В свою очередь, Тосканини категорически возражал против выступления под его руководством примадонны Байройта Эммы Крюгер. Винифред писала, что «он поставил под угрозу само существование доброй немецкой певицы и настаивал на совершенно невозможной», на ее взгляд, замене. У самой же Винифред были проблемы с Фридой Ляйдер, приглашение которой Зигфридом на фестиваль вызвало ее раздражение еще в прошлом году: «Эта бестия Ляйдер снова мне отказала, хотя я предложила ей в конце концов первую Брюнгильду, – я теперь не знаю, что мне делать с Кундри, потому что Тосканини хочет пригласить совершенно невозможных баб!!!!!» Проницательная Фриделинда довольно точно распознала тактику Титьена, умевшего ловко использовать противоречия между Фуртвенглером и Тосканини, а также их слабые стороны. «Фуртвенглер был для него легкой добычей, поскольку был нерешителен и податлив. Он прислушивался ко всем, кто давал ему советы, но в то же время никому не доверял, в том числе и самому себе. В результате он становился жертвой любой интриги. Его характер смущал мать, которая была человеком прямым и не понимала людей с двойственной натурой. Как-то раз она сказала, что он как угорь: если его пытаются схватить, он начинает извиваться во все стороны». Не меньше проблем было у Титьена с Тосканини – тем более что, в отличие от своего соперника, тот не пытался соблюдать даже внешние приличия. Фриделинда писала: «Аналогичным образом Титьен пытался усилить взаимную антипатию Тосканини и Фуртвенглера, однако не добился у итальянского маэстро большого успеха, поскольку тот его не переносил. Со временем Титьен всегда добивался желаемого результата, но взаимоотношения между троими мужчинами постоянно ухудшались».
Оркестровые репетиции к фестивалю не заладились с самого начала из-за опоздания Фуртвенглера, который в целях экономии времени вылетел из Берлина на частном самолете, но ввиду аварии во время промежуточной посадки был вынужден добираться до Байройта на автомобиле. В своих воспоминаниях Берта Гайсмар писала: «Начало репетиций в Байройте всегда было торжественным событием. Оркестранты застыли в ожидании за своими пультами, музыкальные ассистенты, коррепетиторы и добровольные помощники сидели с партитурами наготове. Исполненные достоинства, присущего продолжателям дела Мастера, появились члены семьи Вагнер. И тут произошло то, чего еще ни разу не было в истории Байройта. На месте не оказалось главной фигуры этого события – музыкального руководителя фестиваля. Это было преступление, в сравнении с которым то, что он чуть не лишился жизни во время полета, не имело никакого значения».
У Винифред было немало проблем, связанных с обустройством Фуртвенглера в Байройте и с организацией его встреч с журналистами. Дирижера поселили в особняке на отшибе, чтобы он поменьше встречался с Тосканини, и почти все свободное от репетиций, выступлений и встреч с журналистами время он посвящал модной верховой езде по окрестностям. По поводу проблем, возникавших в связи с этим у ее матери, Фриделинда вспоминала: «В соответствии с контрактом ему нужно было предоставить скаковую лошадь с грумом и автомобиль с шофером. Кроме того… она не представляла себе, как могут отнестись остальные исполнители к знаменитой секретарше Фуртвенглера фройляйн д-р Гайсмар, отвечавшей, в частности, за освещение его выступлений в средствах массовой информации. В качестве лучшего музыканта Германии он устраивал приемы для представителей прессы, стремясь с помощью секретарши добиться как можно большей популярности».
Проблем с Тосканини было на сей раз значительно меньше. Он приехал без жены и поселился в доме Зигфрида рядом с Ванфридом. Проводившая с ним тогда много времени Фриделинда вспоминала: «Каждое утро он завтракал на застекленной веранде, которая так разогревалась от солнца, что Виланд окрестил ее „турецкой баней Тосканини“. Однако маэстро любил солнце. Он был одним из самых приятных гостей, когда-либо находивших у нас пристанище. Служанки его обожали, поскольку он с удовольствием съедал все, что ему готовили, и не доставлял им хлопот. У него был собственный автомобиль с шофером, и он не отягощал никого из прислуги особыми требованиями». Уже в то время между Фриделиндой и дирижером сложились доверительные отношения: «Тосканини веселили мои откровенные замечания. Улыбаясь мне, он часто говорил: „Ты такая забавная.“ В те дни, когда не было ни репетиций, ни представлений, мы иногда выезжали в горы, пили там чай или заглядывали в живописные франконские городишки, а иногда просто отправлялись прекрасным летним днем на природу».
Маэстро в самом деле отдыхал душой – он получал огромное удовольствие не
