Прах и пепел - Татьяна Николаевна Зубачева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Они заговорили, вернее, говорил мальчишка, а Рассел только кивал. Когда мальчишка замолчал, Рассел обернулся к Жене.
– Прошу прощения, Джен, но я должен идти. Но мы ещё увидимся. Вы дойдёте одна?
– Да, благодарю вас. До свидания.
Но последние слова она договорила уже ему в спину. Удачно получилось. Женя переложила сумку из руки в руку и быстро пошла домой. Кажется, избавилась. Ну… ну, негодяй! Ему, видите ли, обидно за Хьюго, за этого бледного слизняка! Смеет говорить такое об Эркине! Ну, ничего, она с ним ещё посчитается. За всё. И за его мерзкие намёки в первую очередь.
Репетируя уничтожающую Рассела речь, Женя неожиданно быстро дошла до дома. Эркин, сидя на пороге сарая, сосредоточенно щепал лучину. Несмотря на сумерки народу во дворе было много, и Женя, увидев, что к ней направляется Элма Маури, самым строгим и деловым тоном велела Эркину отнести в кухню сумку с покупками. Эркин отложил нож и со словами: «Слушаюсь, мэм», – взял у неё сумку и ушёл в дом.
Элма Маури рассказала Жене о погоде, своём здоровье и, понизив голос, о некоторых событиях в личной жизни прошлого поколения горожан, сделав ряд глубокомысленных замечаний о влиянии этих событий на жизнь нынешнего поколения. Женя ахала, поддакивала и задавала положенные вопросы.
Во двор вышел Эркин и, не поглядев на них, вернулся к прерванной работе. Женя плавно закруглила разговор и побежала в дом.
Алиса ждала её в прихожей и… с ходу неожиданно пожаловалась на Эркина:
– А Эрик меня во двор не пускает.
Женя на мгновение растерялась. Эркин чего-то не разрешил Алисе?! Совсем интересно. Алиса требовательно смотрела на неё, ожидая окончательного решения.
– И правильно сделал, – безапелляционно заявила Женя. – Темно уже.
Алиса, что-то обдумывая, кивнула. Женя поцеловала её в щёку, быстро переоделась и захлопотала. Плита уже горячая, чайник и кастрюля с кашей греются. В кашу он налил воды? А то пригорит, потом не отскребёшь. Да, налил.
Женя бегала по квартире, а Алиса, как всегда, ходила за ней по пятам, рассказывая дневные новости. Что сказали и сделали Дрыгалка, Спотти, Линда, Тедди и мисс Рози. Эркин принёс вязанку дров и лучинки, взял ключ от сарая и ушёл закрывать его. Женя задёрнула и расправила шторы, зажгла лампу. Заправлял лампу теперь Эркин. И печь, и вода, и… да вся грязная работа по дому на нём, а он ещё и ещё на себя взваливает. Кастрюли и сковородку так оттёр, что даже как посветлело на кухне. Женя помешала кашу и отодвинула на край плиты. За её спиной в прихожей стукнула дверь и лязгнул замок.
– Эркин, ты?
– Да. Я всё убрал и закрыл.
– Ага, спасибо. Мой руки и садись. У меня уже готово.
Эркин, как всегда, переоделся в кладовке и вошёл в кухню уже в рабских штанах и рябенькой рубашке. Стоя у плиты, Женя слышала, как он звякает рукомойником, умываясь, как фыркнула Алиса, видно, он опять, забирая у неё полотенце, брызнул ей в лицо водой – с недавних пор это вошло в ритуал вечернего умывания.
– Что нести? Чайник, кашу?
Женя счастливо улыбнулась.
– Бери чайник, каши только на вечер осталось.
– Ага.
Они сели за стол. Алиса сосредоточенно воевала с кашей, а Эркин и Женя вели свой нескончаемый разговор на любимую тему: как они поедут.
– Хорошо, что зимой: всё тёплое на себя наденем, уже паковать меньше.
– А постели придётся оставить?
– Да, жалко, конечно, перины, подушки, одеяла.
– Может, хоть для Алисы возьмём?
– Нет, и так много.
– Чемодан купим.
– Да, придётся.
– Моё-то всё в один мешок влезет. Сапоги, куртка – на мне, а остальное… Да, а ковёр?
– Ну, что ты, ковёр, конечно, возьмём.
– А если в него всю одежду увязать? Он же мягкий.
– Это ты хорошо придумал, – одобрила Женя. – Значит, что получается?
– Два мешка, узел с одеждой и…
– И всё, Эркин. У тебя не сто рук. И спина всего одна.
– Зато широкая и сильная, – рассмеялся Эркин.
Засмеялась и Женя.
– В один мешок моё всё уместится, – продолжал Эркин. – В другой, он побольше, туда если без ковра…
– Туда остальное бельё, посуда, мелочи всякие, продукты на дорогу. Или нет. Вот посуду, продукты, мелочи и всё, что в дороге нужно, в маленький мешок. А в большой всё бельё, а в ковёр верхнее. Деньги и документы…
– У тебя в сумочке.
– Хорошо. Но часть денег у тебя, чтобы не держать в одном месте.
– А моё? – вмешалась в разговор Алиса.
– В ковёр, – сразу ответила Женя.
– Да?! – возмутилась Алиса. – У тебя мешок, у Эрика мешок, а у меня ничего?! Так нечестно!
– Будет и тебе мешок, – засмеялась Женя. – Сделаю я тебе рюкзачок.
– Ага, – удовлетворилась обещанием Алиса.
Женя разлила по чашкам чай, положила Алисе сахар.
– Аккуратно мешай, – и посмотрела на Эркина. – Как сегодня у тебя?
– Всё так же, – Эркин взмахом головы отбросил со лба прядь. – Работы мало, вместо платы еда и сигареты. Правда, кормят хорошо, а с деньгами, – Эркин помрачнел, – с деньгами совсем туго.
– Ничего, – Женя подвинула поближе к нему баночку с джемом. – До отъезда у нас денег хватит.
– Деньги на дорогу нужны, – Эркин старательно не замечал джема. – В дороге тоже… есть надо, да и… мало ли за что платить придётся.
– Ничего, – повторила Женя. – Не переживай. И, пожалуйста, не задирайся.
Эркин только вздохнул в ответ. Но если так и дальше пойдёт, то никаких запасов не хватит, и жить придётся только на деньги Жени… Скорей бы уехать.
Алиса допила чай, и Женя взглядом отправила её спать. Алиса вздохнула, но подчинилась. Эркин встал, собрал и унёс посуду на кухню, оставив только две их чашки. Сидя за столом, Женя слышала, как он укладывает посуду в тазик и заливает водой, звякнул дверцей топки, видно, огонь подправлял. В комнату вернулась Алиса. Женя помогла ей переодеться и уложила. Укутала одеяльцем, поцеловала в щёчку.
– Спи, зайчик.
– Ага-а, – сонным вздохом согласилась Алиса.
– Женя, – Эркин внёс подогретый чайник и сел на своё место.
– Что?
Женя ещё раз поцеловала Алису и вернулась к столу.
– Почему ты её не по имени зовёшь?
Женя не сразу поняла.
– Кого? А, Алиску? – и улыбнулась. – Это ласково так. Меня папа звал Пуговкой. И Трещоткой. А тебя… – и осеклась.
Но Эркин улыбнулся.
– По-всякому. Чаще просто Индейцем.
– А Эркином кто тебя назвал?
– Я сам, – Эркин говорил спокойно, улыбаясь. – Понимаешь, рабу имя не положено. Хозяин даёт кличку. Ну, и сами друг друга называли тоже… кличками. Что
