Прах и пепел - Татьяна Николаевна Зубачева

Эркин и замер с открытым ртом, – так… так, значит он… так он видел… он, значит…

– Что видел? Ты о чём? – встревожилась Женя.

– Ладно, – Эркин не хотел рассказывать, но тут же решил, что пусть лучше от него узнает. – Мы тогда из леса вышли, там развалюха была, помнишь? – Женя кивнула. – Я потом подошёл к ней, но внутрь не заглядывал. Там как… ну, как дыхание чьё-то. Я подумал, что крысы, и ушёл. А это он, значит, там сидел. Ну… ну, ладно. Один раз я его отпустил, во второй раз, выходит, не заметил. Ладно, третьего не будет.

– Эркин, я же просила. Не надо. Он с оружием.

– Сам не полезет – не трону, – пообещал Эркин, допивая давно остывший чай.

Женя решила удовлетвориться этим, а выяснение, что это за первый раз был, отложить на потом.

Эркин пощупал чайник.

– Чуть тёплый. Женя… ты… я тебе всё расскажу… и, ты не думай…

Женя улыбнулась.

– Знаешь, я думаю, раз он нас там видел, он, наверное, хочет поссорить нас. Но это же глупо. Просто глупо.

Эркин кивнул.

– Может, и так.

Он протянул к Жене руки ладонями вверх, и Женя с улыбкой положила на его ладони свои. Эркин наклонился вперёд и прижался лицом к её рукам. И рывком выпрямился, посмотрел на Женю. Женя кивнула.

– Ничего. Ещё месяц, и всё.

– Выдержу, – улыбнулся Эркин. – Ты ложись, поспи. Не ходи сегодня в церковь.

– А ты?

– Я пойду, – вздохнул Эркин. – А то он, поп этот чёртов, припрётся. Мне говорили: он так шляется. Как кто не придёт, так он сразу в дом лезет и выспрашивает.

– Да, – согласилась Женя. – Тогда, конечно.

Эркин встал и подошёл к окну, осторожно отвернул край шторы. На его лицо легла серая полоса света.

– Уже утро? – удивилась Женя.

Эркин кивнул. Женя погасила лампу, и он отодвинул штору.

– Пойду за водой сейчас. Ты… ты не жалей меня, Женя. Я счастливый. Выжил, тебя встретил, самого страшного, что с нами делали, у меня не было.

– Самого страшного? – сразу переспросила Женя.

– Да. Только… я потом расскажу об этом. Не сейчас.

– Конечно-конечно.

Женя подошла к нему, на мгновение как бы прислонилась и тут же отошла. Но он успел наклонить голову и коснуться губами её виска.

1993–2018

Книга пятая

Белая Смерть

121 год

Осень

Тетрадь тридцать седьмая

Алабама

Колумбия

Джентльмену положено размышлять у камина, попивая коньяк или херес, в крайнем случае, хорошее виски. А он… Ну, так он никогда и не считал себя джентльменом. В современном понимании этого слова. Он, слава Богу, джентри. Из тех, старых. И потому он занимается самым мужским делом – чистит, смазывает, заряжает и готовит к бою своё оружие. Мужчина не бывает уродлив, мужчина не бывает стар. Оружие тоже. Если, конечно, к нему относятся как к оружию, а не как к музейной рухляди. Начало, нет, не коллекции, собранию, да, правильно, собранию оружия положил ещё прапрадед, родоначальник. Говорят, он был неграмотным то ли пиратом, то ли… неважно. Свою войну предок выиграл, и потому его прошлое никого не волнует. Каким мы его опишем, таким оно и будет. Друг продаст или предаст, то есть продаст бесплатно. Жена изменит. Дочь выйдет замуж и поставит мужа выше отца. Сын постарается уложить отца в могилу, чтобы самолично распорядиться накопленным. И только оружие тебя не продаст и тебе не изменит. Если и ты будешь с ним честен и заботлив. И никогда не доверяй своего оружия рабам.

Оглядев очередное старинное ружьё, вычищенное и практически готовое к стрельбе, он заботливо уложил его на положенном месте, рядом мешочки с пулями и порохом. Конечно, вряд ли дойдёт до двухсотлетнего старика, но лучше, чтобы всё было наготове. Так, что у нас дальше? Красавица винтовка, «Красотка Мери Сью». Тоже не первой молодости, но ещё хоть куда. Дальность, кучность, калибр – всё при ней. Да, тогда, ещё в первую расовую чистку, старушка потрудилась изрядно. Дед любил рассказывать об удачных выстрелах, нащупывая заветные щербинки на прикладе. Многим идиотам-говорунам, радетелям равенства и братства, демократо-либералам она укоротила язык. Ну, и прочим, кто мешал или, что важнее, мог помешать. Да-а, было время. Потом снова настали времена. Республики, империи, что-то ещё – всё преходяще. Но неизменен Старый Охотничий Клуб. Никакой политики, ни-ни-ни! Мы – только охотники, любители и ценители оружия, сугубо мужского развлечения. А где, как и на кого мы охотимся… ну, это же такие мелочи. А Белая Смерть? Досужие сплетни, ночные страхи. Официально её нет и не было. А что там болтают… Ну, вот и старушка готова к работе. Настоящая красавица хороша не блестящими бирюльками, а победами над чужими, ха-ха, сердцами. И головами.

В дверь осторожно поскреблись, и голос жены прошелестел:

– Тебя ждут у камина.

Условная фраза означала, что приехал свой для серьёзного разговора.

– Спасибо, дорогая. Скажи, что иду.

Да, не стоит заставлять ждать, новости могут оказаться серьёзными.

Гость ждал, как и было сказано, у камина. И не в гостиной, а в кабинете. Рассматривая развешенные над камином дипломы с выставок охотничьих трофеев. На стук закрывшейся двери не обернулся, демонстрируя полное доверие, дескать, за спину не опасаюсь. И разговор доверительный, но без имён и названий. Стоят плечом к плечу два немолодых человека, рассматривая реликвии и трофеи, перебрасываясь короткими, понятными только им фразами.

– Выпьешь?

– С утра пьют аристократы, а мы джентри.

– Понятно. Всё-таки сейчас.

– Выяснилось, что Старику перекрыли банковские счета, а без поворота офисные крысы хвостом не шевельнут.

– Они перестали бояться?

– Они теперь боятся других.

– Русских?

– Не исключено. Там кто-то крепко шурует. Пока не проявился.

– Понятно. А наши счета?

– Этот бригадный идиот перевёл клубные на свою службу. А русские объявили её преступной. А старый идиот прикончил бригадного, не взяв кода.

Ого, как он про Паука. Раз он осмелел, то, значит…

– Без кода и русские ничего не возьмут. Нужен суд.

– С каких пор победители судятся с побеждёнными?

– Даже так?

– Похоже на то.

– Думаешь, русские вмешаются?

– Будет шумно, вмешаются обязательно. Вспомни День Империи.

Кивок и снова молчание.

– Да, рановато, но и откладывать нельзя. Будет совсем не с кем.

– Машину запустили, так что думать уже поздно.

– Надеешься выпрыгнуть на ходу?

– А ты?

– В моём собрании ничего русского нет. Пусть обыскивают.

Понимающий кивок.

– Я тоже всё скинул.

– Юнцы зашумят.

– Пускай. Прочистят и проредят, а потом скинем и их. Личные счета остались.

– Да, шанс