Путь варга: Хищные пастыри. Книга 1 - Елена Владимировна Кисель

мне, конечно, нашептала о каких-то тренировках с Гриз и алапардом, но я-то думала — это она фантазирует насчёт объекта обожания. Потому что никто не может драться с алапардом, пусть даже и на тренировке.

Но тут я почти что поверила. Придурочки за Нэйшем не успевали просто отчаянно, и кажется — в тот раз при первой нашей встрече он дрался медленнее, а теперь был будто раздражён или стремился закончить поскорее. От этого всё слишком быстро завершилось. Последний залётный вспахал затылком пол и спросил у потолка горькое: «Вот зачем мы его трогали?» — прежде чем икнуть и отрубиться. Жёнушка хозяина издала звучный а-а-а-а-ах. Я спросила, где тут туалет и верёвки.

Теперь вот я сижу в совершенно пустом зале таверны, слушаю размеренное «тук-тук-тук» по столу и ощущаю невероятное единение с миром и любовь к строгому моему начальству. Последнего забияку, увязанного в скромный жгутик, только что вынесли в сарай. А по столу стучит Нэйш, который пристроился за столиком напротив меня. Красивой резной рукояткой ножичка. Ножичком Нэйша хотели ткнуть в правую почку, но не срослось.

– Может, я себе тоже такой хотела, — говорю полушутливо. — Нет, спасибо, конечно, что ты такой весь из себя галантный. Но ты что, думаешь — я не справилась бы с этими милягами?

Нэйш ничего не отвечает. Только предлагает ножик тем жестом, которым дамам обычно предлагают цветы. Сейчас тресну от умиления. Хотя он, скорее всего, имеет в виду, что в кабацких драках лупятся без магии. И что эти ребята чуть-чуть поопытнее меня. Особенно по части тайных тыканий ножиками в разные части тела.

– Вообще, мне случалось драться в кабаках. Так что я помню насчёт «магией не бить, остерегаться острых предметов в секретных кармашках, помнить о разнице в весе и физической силе». И не так плохо нас в учебке тренировали по физической части. Так что трёх я бы точно уделала.

– Не сомневаюсь.

Бочком подходит усато-лысоватый хозяин — заверить, что всё за счёт заведения. И осведомиться, что мы хотим откушать. Чем немедленно будит внутри голодного альфина.

– Гррррр, мясо! Много мяса. С начинкой из мяса, с гарниром из мяса, и про мясной соус не забудьте.

Мои плотоядные облизывания вызывают у хозяина маленький усотряс. К Нэйшу он так и поворачивается — обречённо дрожа усами.

– Омлет, — говорит Нэйш. — А какая есть зелень?

Бедолага явно не вышел из роли эрдейского жреца. Но не говорить же ему это. И вообще, может, он проникнется моим полным жалости взглядом.

Нэйш провожает глазами спину хозяина и на мои жалости плевать хотел.

– Плотно наедаться сейчас неразумно. Нас могут вызвать в любую минуту.

Прямо-таки четвертая мамочка, после моей собственной, Аманды и Гриз. Или второй папаня?

– Да ладно, я ног не тяну от голода. И вообще, я сейчас могу мантикору сожрать. Как в топку влетит. Проверено. А что, думаешь, мы будем ломиться в домик успокоения?

Мотаю головой примерно в том направлении, где в миле с лишним расположен этот самый домик.

– Если это то, что госпожа Арделл подозревает — она не станет тянуть со штурмом. В конце концов, там же её… ценные сотрудники. Предположительно, в серьезной опасности.

Как он вообще ухитряется выдавать это своё «госпожа Арделл» с нежной издёвкой. Это… вообще, в речи есть такой оттенок? Но вообще, тут кое-что более интересное. Тут сотрудники и опасность. Серьезная.

– А что, там какая-то прямо лютая зверюга? Что-то вроде, ну я не знаю, земляной кошки в подвале? Или гигантского шнырка-вонючки, который всех подтравливает понемногу?

Нэйш с умилением изучает блестящее лезвие ножичка, которое я на него рассеянно наставляю.

– Ну, если учесть, что Гриз хотела узнать — как чувствуют себя люди в окрестностях… И спрашивала о прошлом приюта… Напрашивается вывод, что это всё-таки псигидра. Что ты знаешь о псигидрах, Аскания?

Про них есть куча пугалок, которые хорошо на ночь рассказывать. В тёмной-тёмной комнате учебки, когда весь свет — это огонёк на чьей-то ладони (обычно моей). А все кутаются в одеяла, свисают с кроватей, и рассказывают по очереди шипящими голосами такое, что до мурашек продирает. Про некромантов, и бродячих тварей из волос и клыков, про Хрипунца, банши, Даму в Белом — и… про чёрную, ожившую грязь, которая вытекает из старых кладбищ, собирается на месте жутких ритуалов или древних кладов, разрастается и впитывает в себя блеск золота…

– Живут под землёй, часто на месте шахт…

– Мы узнали, что в этой местности был когда-то серебряный рудник. Не прямо здесь, конечно…

Ага, за десяток миль, к виру поближе. Всё равно близковато к деревням. И к лечебнице. А ещё кто-то обмолвился, что рудник закрыли лет сто назад. Будто бы там была какая-то темная история. Связанная с внезапными хворями или что-то такое.

– То есть там жила псигидра, и она что… перестала получать вкусняшки, взяла да и доползла до этой «Безмятежности»?

– Или размножилась. Псигидры — загадочные существа. Их происхождение… возможности… общение с окружающим миром…

Нэйш живописует, откинув голову. Будто рассказывает о бабочках — здоровых таких, грязекрылых и размером в несколько миль, а то и больше. Временами многоглавых. Которые тихонько подкрадываются к свету селений, ну или внезапно просыпаются в недрах шахт. И начинают потихохоньку выпивать жизнь и магию из окружающих. Обычно выдавая в обмен болезни и плохое настроение. А ещё они растут и растут, и могут со временем разделяться — когда одна голова осознаёт себя вроде как самостоятельной паразитической личностью и превращается в отдельную псигидру. Ещё, говорят, они могут в голодные годы надолго засыпать и здорово ссыхаться. Могут двигаться под землёй, а иногда и в воде, если она их волочёт за собой…

Та, которая сидела в серебряной шахте век назад, наверное, так и поступила. Заснула, а потом ссохлась до невозможности. Может, она не успела вырасти большой. Так, чтобы дотянуться и подпитаться от селений. А может, тут и селений тогда не было. Так что она спала себе и сохла, а потом грохнули затяжные ливни или грунтовых вод прибыло, вот её и смыло по какой-нибудь подземной речке. И примыло к подвалам «Безмятежности». Или что тут раньше было? Нэйш спрашивал насчёт детского приюта, значит, наверное, в приют этой леди. Иовейны-как-там-её-вообще. Дальше-то что? Дальше — опасность для «особо ценных сотрудников». Вир побери, как не изойтись на родственные чувства, у меня ж папашка там.

За этими тревожными размышлениями провожу время