Путь варга: Хищные пастыри. Книга 1 - Елена Владимировна Кисель

звуке её голоса — безумие, застарелое, безразмерное, подмявшее и поглотившее её всю. — Самое лучшее лекарство. Лекарство от боли.

Лайл рядом шумно выдыхает, как бы осознав, что договариваться бесполезно. Выставляет правую ладонь вперёд в предупредительном жесте. И интересуется как-то очень буднично, почти скучно.

— Стены, пол, потолок? Где она прячется?

— Повсюду, — нежно вызванивает незримый жаворонок. — Она здесь повсюду.

И обрывается в горних высях, когда маленькая женщина в коридоре призывно разводит руки.

— Она — это «Безмятежность».

Золотистые нити прорастают сквозь потолок. Приходят сквозь отверстия для светильников. Почти невидные щели.

Звенят, вылетая, медные оплётки вентиляции. Поддаваясь щупальцам липкой твари, пришедшей на зов. Чёрные потёки украшают стены — и вот глухое «брлв» — из кладовки, оттуда тоже стремится поток — и из уборной в конце коридора, и позади и сверху — глухой звук двери чердака, которая не выдержала.

Вязкое, чёрное, струится по ступеням, затапливает пол. И слышны мерные удары безразмерного тела псигидры внутри стен — так нетерпеливо иногда стучит сердце. Вытвань проливается огромной кляксой, с полотка начинают лезть густые потёки — Лайл с тихим ругательством подмораживает несколько. И слышно, что внизу, на первом этаже, разлеглось нечто непомерное, огромный организм, проросший в увитые цветущим плющом стены, обжившийся на потолке, в подвале — повсюду… Пришедший показать себя.

А Полли смеётся, и в смехе её слышится — стихия безумия, катится валом, разрастается, как вытвань в коридоре. Она будто опьянена тем, что вокруг неё струится Бетси, и голос взмывает, становится всё громче, почти переходя в крик.

— Не бойтесь. Это лекарство. Это всего лишь только лекарство. Она излечит вас. Больно не будет. Уже больше совсем не будет. Ни больно, ни страшно. Будет безмятежность…

Безмятежность, безмятежность, — бьётся в виски тонкий, будто заострённый голосок, и мы отступаем по коридору, но отступать почти что некуда, псигидра струится и накатывается валом, тянет чёрные щупы, а сверху струятся золотистые нити, подсвечивают маленькую фигурку с распахнутыми руками-крыльями. Полли будто преображается, становится выше ростом — женщина, отбрасывающая громадную, живую, чёрную шевелящуюся тень. И на лице её — страсть. Упоение, почти физический восторг.

Лекаря, который сейчас истребит боль.

Сейчас закричу, — думаю я, но пересохшее горло смыкается, как трещина. Не исторгает из себя ни звука. И звук долетает извне: тонкий-тонкий визг, вой… Лайл? Нет, Лайл пятится рядом со мной, зубы оскалены в страдальческой гримасе, пальцы скрючены — готовятся вытолкнуть магию.

Найви?

Старик варг визжит и бьётся, бьётся на полу, а чёрные потёки огибают его и отдёргиваются, будто пугаясь криков.

— Не лезь! Не тронь! Говорил — не ходи сюда, не ходи! Какая… кто? Просил… не надо!

Из-за его взвизгов Полли тоже начинает кричать. Маска восторга застывает у неё на лице, и в диагнозе больше нет никаких сомнений… вот только это едва ли излечимо.

— Глупые! Глупые больные! Не бойтесь! Она только возьмёт боль! Это лекарство! Я нашла лекарство, я знаю! Мы с ней — лекарство! Лекарство от боли…

Лекарство наступает на нас — неотвратимое, как смерть. Тянется захлестнуть — пока ещё отступает, опасаясь страдающего на полу варга, которого я теперь волочу за собой. Лекарство смыкается вокруг нас как тишина, как мёртвые воды Бездони, и пропадают все звуки, кроме влажного чавканья и заливистого крика, и сейчас оно дотянется и поглотит, и всё утонет в фальшивой безмятежности, не станет боли, и ледяной иглы вдоль позвоночника, дрожи под ложечкой, и самого дорогого на свете — теплых пальцев, каштановых волос, её губ на моих… На миг закрываю глаза и пытаюсь вспомнить напоследок — ускользающее от меня, а в смертную тишину вод Бездони доносятся отголоски крика:

— А вы? Кто вы, чтобы мешать? Что вы можете знать⁈

Потом звук, как будто кто-то вытер нос рукавом. Это так нелепо, что открываю глаза.

Старый Найви цепляется за моё колено жилистой рукой. Задрал голову к потолку, открывая худое измождённое лицо. Отвечает хрипло:

— Фениксы очень приставучие.

И затем сквозь потолок, сквозь чёрные потёки, сквозь золотую паутину проходит пламя. Огненный шар сваливается на пол возле нас, складывая крылья и обращаясь в серую с багряным птицу. Птица ласково курлычет, лезет под ладонь Найви, тот бормочет что-то вроде «Будет, будет, чего пришёл, просил же — чтобы не…»

Но я не смотрю на феникса. Потому что следом с потолка соскальзывает тонкая верёвка. А по верёвке скатывается та, чьё лицо я только что пытался вспомнить.

И это лицо — такое живое, с точками веснушек, с горящими глазами — остаётся отпечатком в сердце. Ярче пламени феникса.

Гриз Арделл дарит мне короткий взгляд и встаёт рядом, разворачивая кнут.

Кнутовище чуть подрагивает — словно от ярости.

— Я отнимаю у людей боль! А вы хотите всё испортить⁈

Полли смеётся. Наверное, ей уже всё равно. Может быть, она даже не видит, что вытвань замедлила своё наступление, теперь она обегает нас всех — варга и его искристую птицу, и нас заодно. Аполла Тройоло вся будто в тканом золотом уборе — подсвеченная нитями псигидры, спустившимися с потолка. Сияющее воплощение счастья, почти Целительница Премилосердная.

Если бы только не разбухшая, голодная, извивающаяся тень, занявшая почти весь коридор.

— Я отнимаю у людей боль! — кричит Полли. В её высоком, радостном голосе — давящее, душащее хуже псигидры счастье. Счастье правоты. — Я делаю их счастливыми! Мы с ней лекарство! Я лекарство! А кто ты?

Гриз ступает вперёд. Бледная, с сомкнутыми губами. И я осознаю вдруг, что передо мной стихия. Не менее безумная и неудержимая, чем Аполла Тройоло.

Просто имя у этого безумия другое.

Имя проступает в тенях на лице моей невыносимой. В неистовом пламени зелёных глаз — смерть варгов, и круговерть весны, и безумная алая паутина с голосом крови, и недуги и скорби каждого зверя в питомнике.

— Я — лекарство от боли. Да-да! Лекарство от боли! А что ты об этом знаешь? Кто ты, чтобы мешать мне⁈

Рывок вперёд. Петли кнута сминают золотые нити и захлёстывают Полли за шею и по плечам, и поверх рук. Она не успевает применить магию или даже вскрикнуть — и после ещё одного короткого рывка оказывается лицом к лицу с крайне разозлённой Гриз Арделл.

— К-кто ты?

Ответ срывается с губ коротким жгучим словом. Обнажающим суть. Её. И всего племени варгов.

— Боль.

Глава 6

ДЕБОРА-ПАТРИС-АСКАНИЯ ТРИВИРИ