Путь варга: Хищные пастыри. Книга 1 - Елена Владимировна Кисель

Отворачиваюсь на крик от белого Нэйшевского плеча и вижу, что дом — не дом. В суете огней сначала кажется, что по нему ползут тени. Только это не тени, это будто каждая трещина заплакала чёрной слизью. Наподобие мазута или горючего масла, которое лезет из-под земли в Дамате. Кажется, что дом тает, стены оплывают — и из дверного проёма напирает то самое, только оно ещё и извивается. А над крышей взмывают золотые нити, перевиваются и пляшут, свисают бахромой с краёв — будто дом приобрёл нехилую такую шевелюру.

Крак. Крак. Крак. Щупальца выдавливают стёкла, и стёкла высыпаются на чистенькие, посыпанные мягким песочком дорожки. Щупальца вылезают из окон — ползут, набухают, обнимают стены…

Бифштекс подскакивает в организме и настойчиво просится на прогулку. Закрываю глаза, выдыхаю и представляю, что я законник Тербенно.

– Именем Акантора!!

Вопль получился слабее, чем надо бы. Зато остальное — в самый раз.

– Остановить сопротивление! На территории псигидра, и у нашего отряда особые полномочия!!

Когда это я так нахваталась, спрашивается. Неважно, главное — охрана верит. А кто бы не поверил, когда тут такое.

По нам больше не лупят, и можно подбежать к Гриз и Мел. Но успеваем мы только выскочить из-за деревьев: варгиня останавливает нас жестом.

– Гляньте второе здание, задержите главного, найдите документацию, Аманда, персонал выводи! Мел, дай верёвку, они наверху, через крышу проще будет — и кричит, обращаясь к охранникам. — Кто по Воздуху? Подкиньте наверх!

Феникс бьётся в небе, как горящее сердце. Прямо над крышей — чует хозяина. К Гриз кидается пара охранников с Даром Воздуха, она хватает верёвку у Мел — и взлетает на крышу. Подхваченная магией — но кажется, что на каких-то своих крыльях. Быстро крепит верёвку, что-то выкрикивает Мел насчёт тайных ходов, кивает фениксу — и алая комета падает с бархатного неба прямо на крышу, всю в извивах золотистых нитей.

Совсем бесшумно. Хотя мне при виде этого в голос хочется заорать. Прекраснейшая жуть.

Феникс исчезает, за ним исчезает Гриз. Голос Аманды начинает скликать охрану: «Кто тут главный, а ну покажитесь. Персонал там, да-да-да? Ворота откройте, готовьте эвакуацию, нужны носилки, все зелья, какие есть, воздушные маги на подхват, огненные со мной, ж-ж-живо!!» — это уже без малейшей сладости в голосе, зато таким тоном, что охранники чуть вприскочку не кидаются выполнять.

– Административное здание? — спрашивает Нэйш у меня над головой. Насчёт одноэтажного, но тоже немаленького домика слева и в глубине двора. Кто-то из охраны кивает. Порядком растерянно. Кто-то очень услужливо обозначает, что доктор Тройоло там и ночует. Наверное, это наш информатор, но уже некогда на него смотреть. «Старший по группе» направляется к этому самому зданию. Бросив мне как огрызочек:

– Тебе лучше остаться.

Прямо скажем, нет ни шанса, что я послушаюсь.

Ночь кажется распотрошённой, тряпичной. В ней перемешались крики и команды. Кто-то поясняет отставшим насчёт псигидры. Ещё кто-то добавляет света, и я даже умиляюсь, как тут всё обустроено вокруг. Очень, очень миленько. Клумбочки, деревьица, качельки, прогулочные скамеечки. Ну, если бы только не огромная дрянь, которая вон уже из-под земли выпирает как жилы, пульсирует и в прудиках кипит.

Нэйш относится к тому, что я иду за ним следом, вполне сносно. Может, думает, что иначе я свалилась бы в прудик. Может, ему кажется безопасным дом — изящное здание из ракушечника с кружевным портиком. Окна слегка округлые и светятся изнутри по-доброму. Будто чьи-то милые очочки.

За дверью — тишина, пустота, небольшой холл, коридор с пейзажиками и картинами в духе «купите восемь штук за золотницу». С картин улыбаются котята, щенята, ребята, другие -ята. Вот дверь — кабинет — приоткрыта, и никого. В камине долго и упорно жгли бумаги. В куче золы можно дюжину бутылок виски прикопать. Нэйш отворачивается от двери, толкает следующую по коридору.

И мы попадаем в сказку.

Сказка искрится звёздами. Уходит в блестящий сумрак. А над головой плывут созвездия, раскачиваются солнца и кометы, похожие на летящих фениксов. И ещё там какие-то круги…

Свет вспыхивает как-то неожиданно и даже обидно. Одновременно со звуком открывшейся двери. Не той, в которую мы вошли. Совсем противоположной.

У типа за дверью портфель, бородка, деловой вид. Очень деловой. И очень целеустремлённый. Он с этим видом семенит куда-то через зал. Не замечая сначала, что в зале есть мы.

Потом замечает и слегка тормозит. С удивлённым и раздражённым взглядом человека, которому помешали. Секунды две с досадой смотрит, как к нему через зал размашисто шагает аж целый устранитель Рихард Нэйш.

Потом звучит ещё одна дверь (нет, сколько их, в самом деле⁈). Та, что ближе ко мне. Из-за двери скользит тень: гибкий парень с неприметным лицом.

– Убрать, — кидает парню деловой и исчезает в очередной двери. Даже не повернув головы на прощание.

И это смешно, честное слово, до чёртиков весело. И глупо со стороны этого охранничка на что-то надеяться, потому что ещё до команды в горсти вспыхнуло пламя, а он ещё и дистанцию сокращает, он же не увернётся с такого расстояния…

– Назад!!

В момент удара понимаю, что хриплый выкрик принадлежит Рихарду Нэйшу. И даже успеваю податься назад. На всякий случай — пока из правой ладони бьёт «Огненный кулак» — пытаюсь отследить — вдруг тот увернётся…

Но он не уворачивается. Он проходит сквозь пламя.

Это краткий миг «слепоты» из-за вспышки моего пламени — а потом он сразу же стоит передо мной, и у него в глазах как в слепых зеркалах отражается огонь.

Потом мою руку пришпиливают кривыми шипами к воздуху, а в ладонь с размаху вгоняют ядовитое жало. И жала поменьше въедаются в плечо и грудь, а все звёзды комнаты искрят и рассыпаются вместе с миром.

Я одна посреди ночи и звёзд, здесь только я и боль, и напротив глаза, в них нет больше огня, они просто кажутся очень белыми…

Белыми как смерть.

Белыми, как дарт.

Серебряный свист лезвия в воздухе. Пустые глаза шарахаются назад, пропуская палладарт. Опрокидываюсь, валюсь на мягкое покрытие пола, и пытаюсь сделать вдох, но почти совсем не получается, получается только корчиться и мысленно орать. Очень нецензурно.

Печать кричит ещё громче меня. Будто весь огонь, который был в ней, теперь получил свободу и вливается в кровь, жжёт, жжёт… Правая рука сейчас обуглится, и ещё плечо бьют судороги, но нужно дышать, и смотреть, и думать, потому что…

Звякает об пол дарт. Совсем