Путь варга: Хищные пастыри. Книга 1 - Елена Владимировна Кисель

недалеко от моего лица. Лезвие обвито чем-то… артефакт? Отводящий? Неважно. Что я там хотела? На Нэйша и его скорость посмотреть?

Мечты сбываются.

Только вот я ни черта не могу различить. Может, это слёзы боли. И горящая в агонии рука. Или сияние блестяшек с чёрных стен. Или я просто не могу рассмотреть их движений. Будто в зале два алапарда. Два вихря. Две молнии.

Белая и… почему кажется, что тоже белая? Наверное, они сливаются воедино. Как близнецы. Неуязвимые для магии. Умеющие делать так чертовски больно ударами по слабым точкам. Вот они и сцепились — не различишь, носятся в вихре ударов, выцеливают-меняют позиции-блокируют-отклоняются. Выблёскивают чем-то — улыбками или ножами, не понять… и больно смотреть.

Через ослепляющую боль худо-бедно получается только слышать. Потому что один из них говорит. Вернее, шипит. Это тот, который пониже. И помоложе. И потемнее в одежде и в волосах.

— Тарс эттен? Шаар саф-ал? Шаар⁈ Мораайт бен дант?

Тайножреческий. Шнырка мне в рот, как я ненавидела тайножреческий, вечно прогуливала занятия… потому что зачем он боевому магу?

Вопросы… вопросы как удары. Удары как ответы. Эта тварь спрашивает что-то у Нэйша. Что-то про учёбу. Или нет, про какую-то штуку. Вроде бы, про чей-то Дар… или там было слово «кровь»? Вот, это «шаар», «где». Где, говорит, такая-то штука? Где? Нэйш отражает удары и молчит. Молчит… а эта тварь, значит, ещё разговаривать успевает. В вихре. Когда сверкают молниями ножи. Вопросики задаёт.

В этой драке что-то не так. Что-то очень сильно не так. Только боль мешает мне думать. Боль и то, что они постоянно кружатся перед глазами. И вопросы на тайножреческом.

Закрываю глаза. Под веками — отпечатком — лицо Нэйша, которое увидела только что.

В этой драке что-то сильно не так, да… Ну, помимо того, что он проиграет.

Мысль такая дурацкая, что даже боль отползает на миг. Чокнутая Кани. Подумать такое.

Но что-то внутри говорит мне, что это правда. Что дарт был его единственным козырем, что сейчас он обороняется и бережёт дыхание. И если ты сейчас, вот лично ты, ничего не сделаешь…

А-а-а-а, вир побери, до чего ж больно и до дарта не добраться. Прям хоть зови папку и проси подуть на вавку в виде всей меня.

И что я могу в таком состоянии? Могу… отвлечь. Хотя бы на миг. Рискованно, вдруг Нэйша тоже отвлеку, хотя нет, он же опытный. Отвлечь чем? Магия, какая в вир магия, ладонь уже отвалилась, а нет, на месте, просто руку не поднять, пальцы дёргаются, и жгучее, цепенящее бегает от Печати по руке выше к шее и от неё ниже, к сердцу. Свивается там в тяжёлый узел, передавливает дыхание. Ладно, приподняться… один удар, вспышка на ослепление… Если не выйдет? Заорать. Заорать — хорошо, давно хочется, что заорать? В голове сплошь нехорошие слова и фрикадельки, тьфу ты, какие в вир фрикадельки, надо орать с умом, неожиданно — на тайножреческом. С-с-с-с-скотина, больно как! И ни единого слова не вспоминается, нет, стоп, есть фраза… точно, я к экзамену только её и зазубрила, мы ещё шутили — краткая этикетная формула на любой случай… Точно. Есть. Давай, Кани, не посрами поколения отбитых предков.

Сцепляю зубы, перекатываюсь поудобнее. Приказываю боли заткнуться, потому что я так сказала. Набираю воздуха в горло, в грудь не набирается. И ору:

– Веар-алт интес оззанер!!

Что значит «Позвольте пригласить вас на изысканный ужин».

И через силу, простейшую на ослепление, прямо над собой.

Магия вытягивается из сердца в иглу, сотрясает, создавая вспышку. Валюсь назад, шипя от боли.

Всё-таки успеваю заметить, как тварь в сером костюме бросает в мою сторону короткий взгляд. Кажется даже — удивлённый.

Может, тварь в костюме не приглашали на ужины. Неважно. Не пригласят.

Потому что в рожу твари влетает кулак Рихарда Нэйша. А в бочину — его же нож. И — не останавливаясь — два удара с правой по руке, вышибить нож противника. И пару тычков грудь, вроде тех, которыми тот вырубил меня.

Телохранитель Тройоло стекает на пол. Нэйш наклоняется над ним совсем низко и наконец-то тоже спрашивает — на тайножреческом, свистящим шёпотом. Не разобрать, что. Зато разобрать, что ответа нет. Только хрип и дерганье ног на полу. Нэйш заливает в урода какое-то зелье с пояса. А может, два. Мне почему-то сложно видеть. И слышать. Всё вокруг плывёт, особенно созвездия над головой. И боль — вязкая, как чёрные щупальца псигидры. Ползёт, перевивает… и ниже…

Трес-с-сь! Это… о, моя рубашка, наверное. Прыгают пуговки. Горячие пальцы на щеке.

– Не отключайся.

Звук разрезаемой ткани. И на руке тоже пальцы. Но тут кажутся холодными. Когда трогают руку, которая превратилась в боль. Ядовитая клешня, сплошь из боли и огня. Оттяпать чем-нибудь, всё равно не вылечить.

Пальцы бегут-бегут, суетятся. Тук-тук-тук по боли. Там, где бьют маленькие молнии в шее. И по раскалённым щупальцам, которые хотят… к сердцу. Щупальца боятся, отползают немного потому я могу сглотнуть. Вздохнуть немного, открыть глаза. Подумать насчёт последних слов.

У него растрепалась причёска. Наверное, в бою. И он… волнуется, да? Почему-то. Потому он так невообразимо красив. Пока наклоняется над тем, что от меня осталось. Пытается сделать что-то с правой рукой. Набухшей, посиневшей, с проступившими венами. Скользит пальцами… о, разрезал рубашку, шалун какой. На груди просто распахнул. Теперь видно тёмное, которое набухает под кожей. Собирается, проступает от плеча до груди…

Будто небольшую псигидру запихали внутрь.

– Ч-что это за…

– Седьмая блокада, «Жало огня».

– А ты такое… умеешь?..

Молчит. Ведёт пальцами, отжимает какие-то точки. Потом до меня долетает тихое ругательство на тайножреческом. А может, мне померещилось. Мне вообще-то должно мерещиться, всякое, да? Потому что боль идёт всё дальше, дальше, захватывает целиком…

Такая, от которой нет лекарства.

– Ток магии перекрыт… «кровный очаг». Лишающий магии удар. С отсроченной смертью.

То есть я останусь без руки. Или без магии. Или без меня. Нужно сказать что-то крутое на прощание. Пока ещё могу.

– Передай папане — я… тоже… любила… фрикадельки.

Нэйш коротко дёргает ртом и исчезает. Звякает высвобождаемый дарт. Добить? Это неплохо, потому что боль опять рушится, выкручивает руку, зажимает в тиски, отнимает воздух…

– Фляжка при тебе?

Да, я б тоже выпила напоследок.

– С-сумка.

Звяк. Звяк. Над головой плавают огненные фениксы… солнца… звёзды… Потом мне в рот всовывают фляжку, и я чуть не задыхаюсь от глотка рома.

Вместо светил над головой