Дочери Лалады. Паруса души - Алана Инош

в печень, желудок и кишечник, а позвоночник был просто весь кристаллический — ни одного живого места. Мелкие кристаллики распространились по рукам и ногам, лёгкие были полны кристаллической пыли. Онирис ещё никогда не видела такой страшной картины столь рокового, тотального поражения болью.

«Я тоже не видела ничего подобного, — вздохнула матушка Аинге. — Мы с тобой, конечно, можем попытаться извлечь всё это... Я расширю связь и стану как бы твоим продолжением, твоими руками. Но, боюсь, урон твоей матушке был нанесён непоправимый, её силы полностью иссякли».

У постели Темани находились батюшка Тирлейф и госпожа Розгард — измученные бессонницей, потрясённые, с застывшей в глазах болью. У обоих под сердцем уже начали расти кристаллы... Онирис, трясущаяся от рыданий, вскричала:

«Сиятельная матушка, если это возможно, мы должны попытаться спасти её! До последнего должны пытаться! А вдруг у нас получится?! Мы должны, должны сделать всё, что в наших силах!»

«Хорошо, дорогая, — ответила матушка Аинге мягко. — Сейчас я усилю связь между нами, и ты как бы ощутишь себя на моём месте. Ты сможешь действовать, пользуясь мной».

Онирис с головокружительным звоном провалилась в пустоту, а потом вдруг открыла глаза... в спальне родительницы! Она стояла над её постелью, слышала предсмертное дыхание и видела еле заметный трепет век. Батюшка Тирлейф и госпожа Розгард тоже были совсем близко, на расстоянии протянутой руки... А голос матушки Аинге в её голове продолжал говорить:

«Я дала тебе полный доступ к управлению мной. Надевай защиту и действуй. Случай крайне тяжёлый, поэтому защита понадобится двойная».

Времени удивляться не было, требовалось действовать незамедлительно, и Онирис привычным мысленным усилием сотворила на себе панцирь и перчатки, но на сей раз более толстые, чем обычно. Она понимала, что сейчас не только её собственная безопасность, но и безопасность матушки Аинге в её руках, поэтому не поленилась наложить ещё один, третий слой защиты. Возможно, Онирис перестраховывалась, но рисковать матушкой Аинге она не могла.

«Погоди, дорогая... Я сейчас попрошу сестёр в храме начать молитву о здравии твоей родительницы, — сказала матушка Аинге. — И тогда мы начнём».

Распоряжение улетело по каналу связи, и она дала Онирис понять, что готова приступать. Онирис казалось, что она погружает собственные руки в измученное, выпитое досуха недугом тело матушки, но на самом деле это руки жрицы обхватывали кристалл, заполнявший мозг Темани. Что-то горестно ёкнуло внутри: неужели после такого поражения что-то от мозга вообще осталось?.. Но Онирис, сдерживая слёзы, работала. Она растопила кристалл в мозгу, потом уничтожила сердечный, и дыхание матушки стало чуть более глубоким и плавным, не таким отрывистым и редким. Окрылённая этим намёком на улучшение, Онирис работала вдохновенно и яростно, она воевала с болью, гнала проклятого врага из матушки. Облачёнными в целительную защиту руками она выметала кристаллическую пыль из лёгких, массировала позвоночник, и из него вытекала уже жидкая, ртутно-серебристая боль.

Во время работы она слышала музыку: это сёстры пели молитву о здравии Темани, и она доносилась до неё по открытому каналу: теперь с ней на связи был ещё и главный храм столицы. Онирис подпитывала себя лучом этого живительного света и направляла его в сердце матушки.

«Давай, давай, матушка! Цепляйся за жизнь! — рычала она. — Я не отдам тебя просто так! Я буду бороться! Мы выцарапаем тебя из лап смерти!»

Взгляд матушки из-под полуприкрытых век, мутный и далёкий, стал вдруг то ли мечтательным, то ли ласковым: она будто видела перед собой какой-то светлый, прекрасный чертог. Онирис яростно вычищала остатки кристаллов, выгоняла их в могучем, неистовом порыве. «Пресветлый Источник, помоги мне», — молилась она. И свет наполнял её, наливал руки очистительной силой, а сердце — отвагой.

Наконец матушка была полностью очищена. Её лицо разгладилось, стало безмятежным, а в глазах сиял отблеск Света... Онирис тяжко дышала: неужели получилось?! Она спасла матушку? А в следующий миг матушка ласково посмотрела на неё и прошептала:

— Благодарю тебя, дорогая...

Онирис застыла в изумлении: ведь матушка должна была сейчас видеть над собой жрицу, а не её! Откуда та знала, что это Онирис над ней трудилась, спасая её?

«Глаза её души открылись, она сейчас видит намного больше», — ответила на её не заданный вслух вопрос матушка Аинге.

Сделав несколько глубоких вдохов, Темань затихла — с этим мечтательно-ласковым взглядом, устремлённым в незримый прекрасный чертог, и с лёгкой улыбкой на губах. Её грудь больше не вздымалась, сердце не билось, кровь в жилах застыла.

«Сёстры, отходная молитва о новопреставленной», — отдала матушка Аинге распоряжение.

Не веря своим ушам, Онирис хотела схватить матушку за плечи и трясти её, чтоб та очнулась, но жрица уже вернула себе контроль над своим телом, а её оставила только зрительницей.

«Нет, нет, матушка Аинге, нет! — рыдала Онирис. — Пусть продолжают молиться о здравии!»

Проникновенно-нежный голос жрицы окутал её тёплыми, грустновато-ласковыми мурашками, точно сердечными объятиями:

«Онирис, родная... Дорогая девочка, твоя матушка скончалась. Слишком сильный урон был нанесён ей недугом... Но ты не зря старалась: освобождённой от боли душе гораздо легче перенести переход, и чувствовать себя в тонком мире она будет лучше. Так что твои усилия были не напрасны».

Светлая, грустная, ласковая музыка отходной молитвы струилась в душу очистительным, утешительным потоком, обнимала её, точно тёплая река. Тёплые слёзы нескончаемыми ручьями струились из глаз Онирис, а плечами она ощутила уже не призрачные, а настоящие объятия: это госпожа Игтрауд, которая всё видела и слышала, поддержала её своей лаской.

«Дорогая девочка, тебе придётся ещё немного поработать, — снова зазвучал голос матушки Аинге. — Душу твоей родительницы нужно препроводить в светлое и тихое место, где она будет ожидать своей дальнейшей судьбы... Она не совсем безупречно прошла свой жизненный путь, совершала ошибки и неприглядные поступки, поэтому её будут судить, а затем чистить от накопленного отрицательного багажа энергии. Ты можешь облегчить ей эти мытарства, если дашь ей с собой свою любовь и прощение. А теперь входи в состояние медитации, дорогая... Пусть Игтрауд тебе немного поможет, ты сейчас взволнована и можешь испытывать затруднения с расслаблением... Когда войдёшь в медитацию, я провожу тебя в Чертог Вечности — ты знаешь, что это такое. Там ты возьмёшь душу матушки, успокоишь её и проводишь до её места. Не волнуйся, я всё время буду с тобой, каждый миг».

Госпожа Игтрауд устроила Онирис прямо на полу в беседке у подножья статуи, подложив ей под голову подушечку, и зажгла благовония. Стирая солёные ручейки с её щёк