Дочери Лалады. Паруса души - Алана Инош

Онирис уже успела немного успокоиться после этого странного и тревожного, смутившего её душу сна, как вдруг её посетило ещё одно видение. А точнее, не видение, а встреча, причём не по её желанию — в её сон просто дерзко и нахально ворвались.

Она очутилась на палубе корабля, который нёсся по неспокойному, почти штормовому морю. Над головой клубились такие тяжёлые, тёмные тучи, что непонятно было, день это или ночь. Судно то взлетало на гребень очередной волны, то головокружительно и ужасно летело вниз, в тёмную бездну убийственной воды... Чтобы удержаться на ногах, Онирис приходилось хвататься за всё подряд.

И в этом бурном сумраке, в этой ужасной качке раздался вдруг звучный смеющийся голос:

«Чего так мрачно тут у тебя? А ну-ка, давай потише, поспокойнее!»

Море начало успокаиваться буквально на глазах, судно уже не бросало вверх-вниз так тошнотворно и жутко, а вскоре водная стихия и совсем присмирела, в разрывах между тучами проглядывали звёзды, а лучи ночного светила озарили не особенно высокую, но весьма крепко сложенную фигуру, которая вразвалочку шла по палубе к Онирис. На ней была кожаная жилетка с широким ремнём, рубашка с расстёгнутым воротом и засученными рукавами, широкие брюки и сапоги с отворотами. Через плечо — портупея с саблей, на боку — кинжал, а на плечи и спину ей струились волны рыжих волос. Голову венчала весьма щегольская светло-серая шляпа с украшением из алых перьев и броши в виде серебряного волчьего черепа.

«Вот ты какая, прекрасная Онирис», — произнесла эта особа довольно приятным и приветливым, с лёгкой бархатистой хрипотцой голосом.

Взгляд больших тёмных глаз ловким, беспощадным зверем прыгнул на Онирис, поймал её в цепкие когти. Тонкогубый рот выглядел волевым и жёстким и был изогнут чуть насмешливо, а нос отличался весьма изящной правильной формой с небольшой горбинкой. В сердце Онирис точно коготки вцепились: она вдруг поняла, кто перед ней, она узнала этот взгляд, хотя портрет с наградой за голову не совсем точно передавал черты лица. Но вот этот взгляд, цепкий, дерзкий, прямой и насмешливый, художнику удалось схватить вполне достоверно.

«Прошу прощения за столь бесцеремонное вторжение, прекрасная Онирис! — сняв шляпу и отвесив изысканный поклон, проговорила Йеанн. Сквозь подчёркнутую торжественность её тона пробивался намёк на смешок — этакая задорная дрожь голоса. — Вижу, ты узнала меня, поэтому нет нужды представляться».

Волнистые рыжие локоны странно сочетались с тёмными бровями и тёмными глазами: судя по ним, знаменитая морская разбойница должна была быть брюнеткой.

«Ты, похоже, не очень-то рада меня видеть, о прекраснейшая из женщин, — промолвила она, обходя вокруг Онирис и окидывая её нахально-насмешливым, оценивающим и в то же время ласковым взглядом. — Но это вполне понятно. Я не стану слишком долго тяготить тебя своим обществом, я пришла лишь взглянуть на тебя и сказать тебе пару слов».

Хоть Йеанн не касалась её и пальцем, Онирис буквально кожей ощущала щекотку её нахального взгляда, который смеялся лучиками ресниц и мерцал отблеском звёзд. По ней будто тёплая ладонь скользила, и хотелось её сбросить с себя. Верхняя губа Онирис сама собой дрогнула, приоткрывая оскал.

«Что ты себе позволяешь? — сказала она со сдержанным негодованием. — Сначала корабль угнала, а теперь явилась ко мне без приглашения! Я не желаю тебя слушать и прошу покинуть мой сон. Или я сама его покину».

Рука Йеанн зависла над плечом Онирис, но так и не коснулась его — скользнула в воздухе над её телом, игриво обласкав очертания груди.

«Погоди, погоди, моя дивная госпожа, не спеши гнать меня... Я ведь ничего плохого и оскорбительного не хочу тебе сказать. Ещё не хватало! О нет, удивительная женщина, чьим именем назван корабль, я не хочу ни обидеть, ни оскорбить тебя. То, что я хочу сказать, касается твоей жизни... И это кое-что не очень весёлое. Я бы даже сказала, огорчительное и тревожное, поэтому позволь мне, пока я говорю эти удручающие слова, немного поддержать тебя...»

Рука Йеанн скользнула вокруг талии Онирис, а глаза оказались совсем близко — обжигающие, окутывающие наглыми мурашками. Онирис рванулась было, но вдруг поняла, что не может пошевелиться. Её сковало оцепенение, и она даже не могла отпрянуть, отодвинуться от горячего, нахально щекочущего дыхания, которое обдавало ей щёку и губы. Вторая рука легла ей на поясницу, и Онирис оказалась прижата к Йеанн так, что до поцелуя оставалось всего ничего... Но та не целовала, только окутывала этим возмутительным дыханием, развязно ласкающим не только кожу, но и пробирающимся шаловливыми змейками внутрь, к сердцу.

«Ты ещё лучше, чем на том портрете, — обвивались вокруг неё сдавливающие кольца этого дыхания. — И будет очень, очень жаль, если такая красота погибнет! Увы, чудесная моя госпожа Онирис, тебе грозит смертельная опасность... Я некоторым образом могу видеть будущее, и когда я взглянула на твоё изображение, в голове у меня вспыхнули весьма неутешительные картины. Я не могу сейчас точно сказать, когда это случится, но опасность эта связана с морем. Я бы хотела предостеречь тебя от совершения морских путешествий, но вижу я также и то, что ты меня не послушаешь... Важность этого путешествия перевесит для тебя возможную опасность, и ты рискнёшь своей драгоценной жизнью. Ты не сможешь по-другому».

«Я... Я не верю тебе», — еле шевеля оцепеневшими губами, пробормотала Онирис.

«Вот-вот, и это тоже, — невесело покачала головой Йеанн. — Ты мне не веришь, а зря. Увы, тогда мне останется только одно... — Её глаза, близкие и нахальные, замерцали горьковато и печально, с какой-то роковой и жутковатой, немного безумной провидческой искоркой в глубине пристальных, дышащих жаром зрачков. — Оказаться в то время и в том месте, где тебя настигнет опасность, и спасти тебя. Но, спасая твою жизнь, я потеряю свою, это я тоже вижу. Мне бы, конечно, хотелось ещё пожить... А кому бы не хотелось? Но вот в чём штука, прекрасная Онирис... Если я позволю тебе погибнуть, моя дальнейшая жизнь не будет стоить и ломаного гроша. — Горячее дыхание обдало щёку Онирис, глаза с загнутыми лучиками ресниц прикрылись то ли устало, то ли горестно. — Вот я и думаю, вот и размышляю, прекрасная госпожа... Пожить мне ещё, но с сознанием того, что я не сделала ничего для спасения удивительной женщины, чьим именем назван корабль, или погибнуть, отдав свою жизнь за неё? Ты сама знаешь, каков конец морского разбойника... Петля. Бесславная смерть! И рано или поздно она ждёт меня. Но если есть