Обыкновенная война - Борис Геннадьевич Цеханович

удовольствием поправил подушку: давно хотел посмотреть этот фильм. Хотя, конечно, мне здорово не понравилось то, что практически вся батарея, за исключением второго взвода, находилась у меня в землянке и было неизвестно кто остался на позициях: – А, чёрт с ними: боевики за рекой, между ними и нами находится пехота, можно и расслабиться. Первый раз фильм прошёл на «Ура», второй раз я тоже смотрел с удовольствием. Третий смотрел урывками и в полглаза. В четвёртый и пятый разы в душе нарастало раздражение. Солдаты всё это время смотрели фильм: кто спал, а кто смотрел. Кто смотрел – начинал спать, а кто спал, просыпался и заново смотрел фильм. Когда фильм закончился в восьмой раз, и плёнку начали перематывать обратно – содержание фильма я знал наизусть и на всю жизнь.

– Торбан, – отчаянно завопил я, – выноси телевизор на улицу, и видик тоже. Немедля…

Санинструктор живо подскочил к телевизору, повыдёргивал провода и кабеля, схватил телевизор с видиком и выскочил на улицу. Следом за ним передёргивая на ходу затвор автомата вылетел и я. С ходу, не останавливаясь, только увидев, что Торбан отскочил от аппаратуры, открыл огонь. Со звоном лопнул экран телевизора, а видик, который стоял на телевизоре, от удара пуль вскрылся, открыв взору своё разноцветное нутро. Пока не кончился магазин, я очередями хлестал то телевизор, то видик. Видеомагнитофон, в конце концов, улетел в грязь, а затворная рама наконец-то сухо клацнула впустую. Я повернулся к толпившимся у входа в землянку солдатам и офицерам: – Всё, «кина» больше не будет. Если бы мы сейчас в девятый раз посмотрели фильм, то ваш комбат залаял как эта полицейская собака «К-6». Всё, теперь всем по своим местам.

Солдаты, даже обрадованные такой развязкой, начали расходиться по местам расположения взводов, а Алексей Иванович с огорчённым лицом стал рассматривать остатки аппаратуры.

– Борис Геннадьевич, что я теперь танкистам скажу?

– Алексей Иванович, что ты переживаешь? Они себе новый телевизор и видик добудут. Да, дай им ящик «Анапы», и все проблемы.

Только сейчас я обратил внимание на стоящего около землянки командира танкового батальона, который прибежал на мои выстрелы и мрачно разглядывал остатки трофейного имущества. Вид у него был помятый, красные глаза и опухшее лицо. Видать, Толя, после возвращения от Князева продолжил вечеринку, но уже со своими офицерами.

– Толя, ты на себя в зеркало сегодня смотрел? Если нет – заходи в землянку, там у меня большое зеркало. Посмеёмся вместе, – я смеялся всё громче и громче, наблюдая, как Толик озадаченно ощупывал своё лицо и безуспешно пытался пригладить встопорщенные волосы.

В землянке на столе был уже наведён порядок и в нескольких мисках лежала свежая закуска. Мне только осталось из-под кровати достать банку с вином и разлить по кружкам. Толя с наслаждением, даже не чокаясь со мной, выдул холодное вино и налил ещё кружку.

Вино, упавшее на «старые дрожжи», благотворно подействовало на нас почти сразу. Толик Мосиевский повеселел, и даже несколько посветлел лицом. Мы оба смеялись; вспоминая, как я с голой задницей лежал на полу в двадцати сантиметрах от раскалённой печки и боялся пошевелиться. Вспомнили мы и духовский склад с боеприпасами, который не смогли взорвать. Вспомнили и решили его всё-таки уничтожить. Через пятнадцать минут мы уже были на обрыве, куда приехали на танке командира батальона. Толик сел на место наводчика, а я справа от пушки и стал с интересом наблюдать за действиями командира батальона.

– Боря, никуда не суйся, особенно руками, – проорал мне танкист и сразу же выстрелил. Люки были закрыты, на голове у меня был шлемофон, поэтому выстрела почти не было слышно. Танк дёрнулся, а слева от меня откатился назад ствол и под действием накатника вернулся в прежнее положение. Оставшиеся от выстрела донышко гильзы как будто прилипло к выбрасывающему механизму. Сработал механизм досылания следующего снаряда и танк снова выстрелил. В приборы наблюдения я чётко наблюдал прямое попадание снаряда в цель, но детонации не происходило. Снаряд за снарядом уходил в цель и каждый раз я фиксировал попадание в штабеля, но дым и пыль от разрыва лишь на несколько секунд застилал склад, а потом штабеля ящиков снова проявлялись на местности, даже не разбросанные от разрывов. Мосиевский расстрелял всю боеукладку танка, но склад не взорвал, и через десять минут мы снова сидели у меня в землянке за вином, с недоумением обсуждая данный факт. Правда, мы долго на нём не зациклились, а скатились на излюбленную тему – когда мы поедем домой? Это был живо трепещущий вопрос для всех в полку. Самое поразительное: чем больше мы находились здесь, тем дальше и неопределённей становилась дата, и сама возможность отъезда домой. И самое обидное было то, что ни один из высших военачальников не мог нам назвать сроки отправки домой, или замены. Казалось чего проще, скажите: – Товарищи офицеры и прапорщики, весь личный состав полка воюет шесть месяцев и 21 июля прибывает подготовленная замена, после чего вы все организованно убываете домой.

Такое заявление, наверняка, сняло бы во многом чисто психологическое напряжение среди военнослужащих. Все бы знали, что 21 июля едут домой, считали бы дни до отъезда и спокойно воевали, не дёргаясь обиженно. Тем более, что мы знали о массовой замене офицеров и прапорщиков в 276 полку. В конкурирующем ведомстве в этом вопросе всё было по-другому: подразделения внутренних войск знали, что они приехали в Чечню на сорок пять суток, менты

тоже приехали на сорок пять суток, а мы вообще не знали – На сколько? За эти два месяца все устали и вымотались, что офицеры и прапорщики, что солдаты. Все хотели передохнуть, хотя бы перевести дух. Но всё было крыто мраком неизвестности и офицеры с прапорщиками, психологическое напряжение снимали алкоголем, как известно, который совсем не прибавлял ума.

Пять дней тому назад меня срочно вызвал к себе командир полка.

– Копытов, ты что за письмо домой послал?

– Какое письмо, товарищ полковник? Никаких писем я не посылал. Только по телефону переговаривался. А что случилось?

– Начальник штаба дивизии сейчас вышел на меня, говорит, что к тебе домой пришло письмо с Чечни, где ты описываешь всё, что произошло с тобой 23 февраля. – Командир полка вопросительно смотрел на меня, но я лишь в недоумении пожал плечами.

– Ладно, иди на «Космос», там тебя ждут. После разговора с женой сразу же ко мне.

На станции космической связи меня действительно ждали. Телефонист сунул мне трубку: – Дивизия на связи.

Я взял трубку в руку: – Алло, алло….