Прежде, чем их повесят - Джо Аберкромби

— Что тревожит, вождь?

— Здесь хорошее место, чтобы спрятать людей. Хорошее место, чтобы сидеть, пока не завяжется битва, а затем броситься вниз.

— Так и есть, — ухмыльнулся Ищейка. Поэтому мы и здесь.

— И что? Неужели Бетод об этом не подумал? — Ухмылка Ищейки стала опадать. — Если у него есть свободные люди, то возможно он думает, что они пригодятся здесь, подождав нужного момента, прямо как мы. Он может послать их через этот лес сюда, на этот холм, как раз где мы сидим. И что тогда случится, как думаешь?

— Я думаю, мы начнем убивать друг друга. Но если верить Трясучке и его парням, у Бетода нет свободных людей. У него людей примерно вдвое меньше.

— Возможно, но он любит готовить сюрпризы.

— Ладно, — сказал Ищейка, глядя как карлы тащат ствол дерева, чтобы оно перекрывало верхушку холма. — Ладно. Поэтому мы притащили сюда ствол, и будем надеяться на лучшее.

— Надеяться на лучшее? — проворчал Тридуба. — Да когда это вообще срабатывало? — Он отошёл, чтобы пробормотать что-то Молчуну, и Ищейка пожал плечами. Если тут внезапно объявятся несколько сотен карлов, начнётся заварушка, но теперь тут уж ничего не поделаешь. Так что он встал на колено перед своей котомкой, достал кремень и несколько сухих веток, аккуратно поставил и начал высекать искры.

Трясучка сел рядом с ним на корточки, положив ладони на древко топора.

— Чем занят?

— А на что похоже? — Ищейка подул на язычок огня, глядя, как разгорается пламя. — Развожу костёр.

— Разве мы не ждём начала битвы?

Ищейка сел, подбросил ещё пару веточек и смотрел, как те занимаются.

— Ага, ждём, и, думаю, для костра как раз самое время. Вся война это ожидание, парень. В нашем деле, бывает, недели жизни уходят на это. Можно провести это время в холоде, или постараться устроиться поудобнее.

Ищейка достал сковородку из котомки и поставил на огонь. Сковородка была новая и отличная, он взял её у южан. Развернул cвой свёрток. Пять яиц, всё ещё целых. Хорошие, коричневые яйца в крапинку. Он разбил одно о край сковородки, вылил, услышал, как оно шипит, и ухмыльнулся во весь рот. Жизнь-то налаживается. Давно уже яиц не ел. Он разбивал последнее, когда ветер сменился и Ищейка что-то почуял. Что-то кроме жареных яиц. Он дёрнул головой, нахмурившись.

— Что? — спросила Катиль.

— Ничего, скорее всего. — Но лучше было не полагаться на удачу. — Погоди тут и проследи за этим, ага?

— Ладно.

Ищейка взобрался на упавший ствол, добрался до ближайшего дерева и прислонился к нему, присев на корточки и глядя вниз по склону. Вроде ничем особенным не пахло. Среди деревьев ничего не видно — только влажная земля, пятна снега, мокрые ветви сосен и неподвижные тени. Ничего. Это всё Тридуба, заставил его нервничать со своими разговорами о сюрпризах.

Ищейка уже поворачивался, когда снова уловил тот запах. Он поднялся, сделал несколько шагов вниз с холма, от огня и от упавшего дерева, глядя в лес. Тридуба вышел вслед за ним со щитом и с обнажённым мечом в большой руке.

— Что там, Ищейка, что-то учуял?

— Возможно. — Он снова хорошенько медленно принюхался, втягивая воздух носом, пытаясь разобраться. — Скорее всего, ничего.

— Ты мне тут не ничегокай, Ищейка, твой нос уже пару раз вытаскивал нас из неприятностей. Чего ты чуешь?

Ветер сменился, и на этот раз Ищейка уловил его целиком. Давно уже он не чуял этот запах, но ошибки не было.

— Бля, — выдохнул он. — Шанка.

— Эй! — И Ищейка оглянулся, открыв рот. Катиль взобралась на упавшее дерево со сковородкой в руке. — Яйца готовы, — сказала она, ухмыляясь им.

Тридуба замахал ей рукой и взревел изо всех сил.

— Все назад, за…

Спустилась тетива, рядом, в кустах. Ищейка услышал стрелу, почувствовал, как та пролетела в воздухе. В целом они лучники так себе, эти плоскоголовые, и стрела не попала в Ищейку на шаг или два. И только благодаря говённейшему невезению она нашла другую цель.

— Ай, — сказала Катиль, удивлённо глядя на стрелу в своём боку. — Ай… — и упала, уронив сковородку в снег. Потом Ищейка бежал к ней по холму, и воздух хрипел в горле. Потом он хватал её за руки и видел, как Тридуба берёт её за колени. Хорошо, что она была не тяжёлая. Совсем не тяжёлая. Пролетела одна или две стрелы. Одна вонзилась в ствол дерева, а они перевалили Катиль, и сами укрылись за ним. — Там внизу шанка! — кричал Тридуба, — они подстрелили девчонку!

— Самое безопасное место в битве? — проворчал Доу, пригибаясь за деревом и крутя в руке топор. — Ёбаные падлы!

— Шанка? Так далеко к югу? — говорил кто-то.

Ищейка взял стонущую Катиль под руки и потащил к впадине у костра, её пятки скребли по грязи.

— Они меня подстрелили, — бормотала она, глядя на стрелу, кровь текла у неё из-под рубашки. Она закашлялась и посмотрела на Ищейку широко раскрытыми глазами.

— Они идут! — кричал Трясучка. — Готовьтесь, парни! — Люди доставали оружие, затягивали пояса и ремни щитов, стискивали зубы и хлопали друг друга по спине, готовясь к бою. Молчун совершено спокойно стоял за деревом и пускал стрелы вниз с холма.

— Я должен идти, — сказал Ищейка, сжимая руку Катиль, — но я вернусь, ладно? Просто сиди так, слышишь? Я вернусь.

— Что? Нет! — ему пришлось отжать её пальцы от своих. Ищейке это не нравилось, но какой у него оставался выбор? — Нет, — прохрипела она ему в спину, когда он карабкался в сторону ствола дерева и тонкой линии карлов, укрывшихся за ним. Некоторые стояли на колене, приготовившись стрелять из луков. Уродливое копьё перелетело через дерево и ударилось в землю прямо перед Ищейкой. Он уставился на древко, а потом проскользнул мимо и встал на колено неподалёку от Молчуна, глядя вниз с холма.

— Пиздец блядь! — Деревья кишели плоскоголовыми. Деревья внизу, деревья слева, деревья справа. Казалось, там сотни плоскоголовых. Справа от них сбитые с толку солдаты Союза кричали, грохотали и лязгали доспехами, готовя свои копья. Из леса в них сердито вылетали стрелы. — Пиздец!

— Может, начнёшь стрелять, а? — Молчун пустил стрелу и достал другую из колчана. Ищейка тоже выхватил стрелу, но целей было так много, что он не мог заставить себя выбрать одну, и выстрелил слишком высоко, всё время чертыхаясь. Шанка уже подошли близко, так близко, что можно было разглядеть их лица — если можно было назвать это лицами. Разинутые клацающие челюсти, рычащие и полные зубов; мелкие жестокие глазки, полные ненависти. Неуклюжее оружие — дубинки с вбитыми гвоздями, топоры из обтёсанного камня, ржавые мечи, украденные у мертвецов. Они лезли вверх среди деревьев, быстро, как волки.