Граница и люди. Воспоминания советских переселенцев Приладожской Карелии и Карельского перешейка - Коллектив авторов

слышно было. Нет, я не слыша­ла. Может, где и было, я не... не знаю, но у нас я не слышала, что­бы убивали. Нет. А вот, пожары были.

И2 А не говорили, что финны куда-то свое имущество прячут?

С Нет. Нет.

И2 И не искали никогда?

С Нет. Вот, никогда, никогда не искали. Если бы они вот, вот, допус­тим... ну я же говорю, что мы жили в таком добротном доме. Он даже еще почти не достроен был. Такой большой дом был, такой... так был поставлен хорошо, по-хозяйски, да. Ну, естественно, что там что-то бы должно быть, если бы они, вот, например, закопали бы. Там такой хороший подвал был. Они бы же пришли бы. Нет.

Ш Это в Сальми или здесь?

С Да.

И2 В Сальми?

С Да. Они, они не искали, нет.

И2 А здесь не говорили?

С Здесь нет. Здесь нет, нет, здесь нет.

И2 А свои не искали кладов каких-то?

С Нет! Ой! Кто тут будет искать? Мы в сорок пятом году приеха­ли... Мы: начальник милиции, старшина милиции и детский... это, женский врач — его жена была. И больше никого не было. Мы ходили. Нам так и сказала: «Там приедете, дак выбирайте дома, кто где жить будет».

И2 А здесь никого больше не было?

С Никого не было. <...> Совсем никого не было. Мы с Яккима шли пешком. Вещей у нас никаких, шмоток никаких не было, посколь­ку у нас ни хрена не было. Вот. Два этих фанерных чемоданчика было. Мы там остановились у этой, у церкви там, вот. Она еще... всё нормально было. Там стояла хорошая церковь. Мы останови­лись, как раз приехали в июне месяце. Пешочком. Знаете, какая, вот, звенящая, гнетущая тишина была. Даже птиц ведь не было. Всё было нарушено. Всё отсюда. Здесь ни животины никакой не было. Ничего! Все отсюда ушли, убежали. Вот, мы стали на горе на этой. А сирень как раз цвела — июнь месяц. Ой, весь город в сирени! С горы всё видать оттуда. Домов... домов не много было здесь. Дома маленькие такие были, аккуратненькие. И поэтому всё вид­но. Сплошная сирень. И вот, мы встали — ай! [Показывает, как вдыхает воздух.] Красотища! И вот, такая — как сейчас, вот, пом­ню — такая, вот, гнетущая тишина. Вот, даже... даже неприятно от такой тишины. Вот, даже неприятно. Вот, мы сюда приехали. А по­том уже, вот, стали, стали, вот, прибывать уже.

И2 А говорят же, что вернулись еще те, кто в сороковом году здесь тоже жил? Русские.

С Вот. Да, вот, мы в сороковом году, вот, сюда вернулись. И еще бы­ли — забыла я, как фамилия — еще были две или три семьи, да. Были.

И2 Так вы-то здесь в сороковом ведь не жили?

С Нет. Мы в сороковом в Сальми жили. Но всё равно. Это же Фин­ляндия всё равно.

И1 А Сальми далеко отсюда?

С Сальми — тридцать километров. Вот.

И1 А как же вы решились сюда вернуться-то?

С Дак, отца опять отправили работать!

И2 Просто по командировке? Ну, как бы...

С Да, да. Его отправили сюда работать. А сестру Марию отправили сюда работать — она работала помощником прокурора.

И1 Так вас трое сюда приехало?

С Конечно, все приехали сюда... Кроме мамы. Она умерла уже. Мама уже умерла. Да, кроме мамы, все приехали сюда, да. Вот.

И2 А потом кто приехал?

С Ой. Потом приехали... вот... раньше, конечно, мы всех, вот, так поэтапно всех помнили. Кто за кем приехал. Потому что приез­жали... приезжали не то, что, вот, таким эшелоном, а приезжали по одному, по две семьи, поэтому мы всех помнили. А вот, сейчас уже не помню. Вот. Приехал — такой был высокий милиционер. За­была, как его фамилия. Вот, они приехали. Так. Потом приехала еврейка, врач была. <...> Вот, она приехала. Потом муж ее при­ехал, академию кончал. Вот, она очень хорошо с нами была. По­том приехали... кто приехал. Потом приехал М-ов, директор тор­га. Директором торга работал. Вот. Вот, так. Потом, значит, при­ехал муж моей сестры Марии. Федор. Начальник пожарной ко­манды был. Вот. Он тоже...

И2 А когда, вот, вологодские приехали?

С [длительная пауза]. А вологодских... вологодские приехали, по-моему, в пятьдесят пятом или в пятьдесят шестом даже только.

И2 И их сразу много приехало?

С Нет. Вологодских немного приехало. А вот, с Белоруссии много приехало. С Белоруссии приехали очень много. А как их, это, на­зывали тогда... ну, вот... это, заключали, вот, договоры — как это? Вот, как? Забыла, как это называется. Ну, вот... вот, их сюда про­сто... вербовали! Во, вербовка! Вот. Вот, по вербовке. Белорус много приехало. Очень много здесь было. Вот, фанерный комбинат ста­ли восстанавливать, восстанавливали почти все белорусы. В сорок седьмом году. По единому кирпичику носили. А до этого, это са­мое, там на фанерном работали заключенные. Вот, эту трубу ста­вили. Вот, на фанерном трубу ставили два заключенных. Им было по двадцать пять лет дано. Они поставили трубу, и их освободили.

И1 Русские заключенные, да?

С Русские.

И2 А белорусы приезжали как бы по многу людей?

С По многу, да, да. Они даже... эшелоном, даже их на... на товарняке. Тогда... тогда же не... этих, вербованных на товарняках возили. Они так же, вот, на товарняке даже приехали. Очень много было.

И2 А селили их тоже в финские домики, или уже какое-то другое жилье было?

С А, нет, нет, нет. Когда они приехали, финских домиков не было. Было, всё уже было заселено. А стали ставить, вот, эти восьмиквартир­ные. Вот, эти, вот, стали строить. Вот, эти, вот, два дома — вот, этот, напротив нашего дома через дорогу — вот, эти два дома ставили тоже заключенные. Вот, на том дому убили заключенного одного. Напополам разрубили. Такой топор был острый, что один бро­сил — разругались и он бросил в него топором — и прямо напо­полам. Вот, я поэтому и запомнила эти дома. Вот, эти два дома ста­вили заключенные. И на той стороне... вот... а нет, там, там уже строили белорусы. А вот, там вот, около поликлиники, — там тоже дом ставили заключенные. Восьмиквартирный.

И1 А сами-то они где жили?

С Заключенные жили... так, сейчас, сейчас скажу... сейчас скажу… подожди ж, где ж они жили? Вот, было общежитие сделано — у финнов это была конюшня. Да русским-то сойдет. Вот, ну... конюшни же у