Судоверфь на Арбате - Владимир Александрович Потресов

— А вы знаете, что даже в то время в наших местах была Советская власть? Да. Прямо остров, а вокруг болота — немцы не совались. Летали даже наши самолеты с Большой земли, привозили многое необходимое, газеты…

На западе начало проясняться, появились клочки голубого неба.

— Ребята, я вот что предлагаю: берите свои рюкзаки и топайте пешком на Подборовье, а машину можете оставить у меня. Все будет в порядке… Тут берегом километров двенадцать, мы-то все больше водой. А то, если хотите, оставайтесь, можете спать на сеновале.

Мы решили идти.

Какое это счастье — бродить по земле с невесомым рюкзаком за плечами! Все противоречия, возникающие между пешими туристами, с одной стороны, и всеми остальными — с другой, могут быть легко разрешены, стоит только бросить где-нибудь транспортное средство с многочисленным грузом и отправиться налегке. А впервые вкусили мы эту радость, когда обследовали водоразделы в верховьях Плюссы.

Речка Ситня встретила нас сплошными порогами и проливным дождем. Да еще и шли против течения — какая там археология! Целый день по пояс в воде, тащишь байдарку, а сверху поливает без остановки, порывистый ветер, да температура днем не выше 12 градусов. Спасали нас баньки, под навесами которых мы пережидали стихию.

В середине дня приткнули к берегу накрытые непромокаемой пленкой байдарки, встали рядком под навес. Здесь не капало. Дежурные возились с продуктами, извлекали что-то из мешков.

— Чем кормить будете? — неестественно бодро поинтересовался командир группы.

— Чем, чем… — угрюмо буркнул Костя. — Будто не знаешь: чем всегда.

Тут надо сказать, что провиантом наш отряд был снабжен довольно своеобразно. В Москве на базе мы получили наряду с обычными четырьмя ящиками тушенки, тремя — сгущенки, несколькими коробками всякой крупы и макаронных изделий еще и огромный мешок воблы.

— Обменяете на что-нибудь, — авторитетно ободрил кладовщик.

Но в Москве мы этого не сделали, а тут тебя в любом доме угостят, если не вяленым сигом, то уж лещом точно.

Тащили также с собой полученную там же двадцатилитровую канистру с подсолнечным маслом. Хлеб и овощи покупали в деревнях.

Здесь, на Ситне, сложилась новая форма скоростного питания: дежурные замешивали в большой миске подсолнечное масло, соль и зеленый лук. Каждому выдавался ломоть хлеба, который макали в это месиво. На десерт была нескончаемая вобла. Во время этого занятия нас и нашла учительница местной школы.

— Вы из экспедиции?

— Угу, — ответил Костя с полным ртом, — а вы откуда знаете?

— В газете читала. Давно ждем вас. Идите в школу греться.

Вечером Александр Сергеевич мерил расстояние от печки к дверям и обратно. Слава глядел в сырую серость за окном.

— Поймите, Слава, — убеждал он командира группы, — ведь на Ситне мы и так потеряли массу времени, а нам еще идти и идти. Зато, поставив лагерь, пешком, налегке, разбившись на небольшие отряды, мы сможем обследовать значительные районы водораздела… Только надо взять машину и переправиться на Плюссу.

— Сами же говорили, — не соглашался Слава, — необходимо пройти весь путь самим, чтобы иметь уверенность. Ведь новгородцы-то машинами не пользовались!

— Да, но ведь у них не было плана исследований. А мы и так уже на два дня выбились из графика. Завтра опять дождь. Ладно, будем решать коллективно, собирайте вече.

На собрании Александр Сергеевич произнес речь, которую закончил словами:

— …Считаю наши действия не отступлением перед трудностями, а изменением тактики для решения стратегической задачи.

Вскоре на поросшем невысоким кустарником берегу Плюссы появился палаточный лагерь. Не было только видно байдарок: сложенные в чехлы, лежали они в одной из палаток и ждали своего времени. А пока мы перешли в разряд пеших туристов, совершали небольшие, двух-трехдневные радиальные выходы на предполагаемые водоразделы, беседовали с дедами-старожилами, искали курганные группы, городища. В рюкзаке лишь блокнот, непромокаемая накидка, краюха хлеба и все та же вобла.

…В глухой деревушке Раменье, надежно запрятанной среди непроходимых болот на водоразделе возле речки Омуги, постучались в крайнюю избу. Нет ответа. Прошли темноватые сени, Филимон толкнул дверь в горницу — за столом дед, у окна чем-то занята старушка.

— Здравствуйте, — начал я, — вот мы тут древний волок ищем…

Хозяева настороженно смотрели на нас. Их можно было понять: врываются к тебе в дом двое молодцов и требуют древний волок.

— Сами-то откуда? — спросил дед.

Филимон начал объяснять, что идем на байдарках, а байдарки — это такие складные лодочки, и что идем из Новгорода, а вообще-то живем в Москве и помогаем экспедиции Академии наук…

Дед прослушал все это молча, но когда услышал слово «Москва», лицо его прояснилось.

— Неси-ка, Матрена, молочка, видишь — парни устали с дороги.

Откуда-то из-под стола дед извлек большую банку с медом.

— Волок был, — уверенно сказал он, — не то чтоб очень древний, но Александр там ходил. Помню, дед мой рассказывал, что они еще в Новгород, когда надо было… Нет, это его дед ходил совсем недавно — лет двести назад тому. Но Александр не здесь, он больше по Курейке, потом в Ситню, Шелонь, а там и до Новгорода недалеко.

— Недалеко?

— Недалеко!

Мы переглянулись, вспомнив капризы коварного Ильменя.

Заночевали в Раменье прямо на сене под открытым небом. С болот волнами наползал туман, а время от времени рыдающим голосом кричала какая-то птица…

Разведки приносили все новые и новые результаты. Неожиданно обнаружился еще один вариант водного пути, связывающего бассейны Плюссы, Луги и Шелони, — похоже, мы нащупали какой-то узел, от которого во все стороны разбегались пути-дороги. Возле Городоньки — небольшого притока Плюссы — оказалось несметное количество курганов. В один из выходов было обследовано мощное городище в устье Куреи.

Слава неоднократно уговаривал Александра Сергеевича раскопать хотя бы один курган, целую группу которых мы зафиксировали буквально рядом, на другом берегу реки.

— Нет