Судоверфь на Арбате - Владимир Александрович Потресов

— Ладно, вылезай, давай откапываться.

На этот раз выбрались быстро. Песок копать легко. Это мы знали с нежного возраста, с песочницы под грибочком, так сказать.

Надели цепи. Медленно, конечно, едешь — зато надежно.

Вскоре показалась развилка. Одна дорога вела нас в поселок Островцы, а другая… Другая по той самой карте должна была бы вывести нас точно на то место, куда мы стремились, минуя этот населенный пункт. Проехав метров триста, мы уткнулись в лужу типа «Ни пройти ни проехать». Слева, чуть сзади, был объезд по симпатичному зеленому лужку. Вот на нем-то «Москвич» и сел на все четыре колеса в мягкий податливый торф. Было около девяти часов вечера. Все попытки раскачать машину взад и вперед окончились тем, что и труба глушителя ушла в грунт. Пришлось поочередно подводить домкрат под все колеса, строить под машиной гать. Причем, пока колесо вывешивалось над тут же заполнявшейся водой ямой, основание домкрата неуклонно погружалось под тяжестью машины в болото. Надо было срочно подводить настил под колесо, а затем снова вытягивать чавкающий подъемный механизм из жижи и строить упор под его основанием…

В начале четвертого ночи машина прочно стояла на построенной нами гати. Сразу выкатываемся на прежнюю дорогу — больше никаких экспериментов. Едем в Островцы — там заночуем, а утром узнаем, как добраться до Подборовья.

Теплая светлая июльская ночь, можно даже не включать фары. Цепи добросовестно скребут песок. Скоро Островцы — об этом говорят большие картофельные поля по обеим сторонам. И вдруг буквально в десяти метрах слева от нас я увидел здоровенного кабана с вздыбленной седой холкой. Не отвлекаясь, он с увлечением пожирал колхозный картофель. Когда поравнялись, кабан обернулся, и на нас глянул такой свирепый глаз, что я невольно интенсивно заработал ручкой стеклоподъемника. По всей видимости, для этого матерого зверя с могучими клыками мы представлялись чем-то вроде кильки в консервной тарахтящей банке. По крайней мере, я со страху, наверное, вообразил, что его клык вполне может сойти за универсальный консервовскрыватель. Неожиданно кабан прервал опустошительную деятельность и легко для своего массивного тела развернулся и скрылся в чаще.

После всех переживаний этой ночи мы почувствовали сильную усталость и, едва вдали показались первые домики Островцов, расположились прямо в машине на ночлег посредине какой-то большой поляны.

Проснулся я от дикого рева кабана. Машина раскачивалась. Сашка во сне мычал и дергал рукой, повторяя движения работы с домкратом. Но рев шел не от него.

И тут я понял, что ревет никакой не кабан, а просто машина стоит посреди летного поля Островецкого аэродрома, а на нас уже второй раз заходит «кукурузник», кажется, отчаявшийся произвести посадку. Ноги со сна никак не могут нащупать нужные педали. Только газ! Эта единственная педаль без резиновой накладки во всех типах машин ужасно холодит босую ногу. Мимо посадочного знака, который ночью можно было принять за добрую ель, мимо домика с полосатым сачком флюгера и женщиной в дверях, говорившей нам что-то неприятное, снова выкатываемся на дорогу.

Должно же нам наконец повезти!

Уже яркий солнечный день. Во дворах, на огородах женщины в каких-то вечных заботах. Около одного из домов мужчина средних лет с бледным городским загаром бросил колун на гору дров, смотрит на нас, улыбается.

— Видно, издалека! Я смотрю — номер-то московский. А машина-то! Где сидели?

— В болоте. — Я выключил мотор.

— Оно и видно. Около поворота?

— Ага.

— Далеко едете?

— В Подборовье. Вот как раз хотели спросить: можно ли туда проехать?

— Нет, ребята. Здесь не проедешь. Этой дорогой сейчас никто не пользуется. Она последний раз была проезжей еще при немцах. Есть, правда, другая, но там ходят только трактора. А чего вам там делать? И здесь рыбы сколько угодно. Можем вместе половить, у меня лодка…

Тут я принялся рассказывать об экспедиции, о том, как мы первый раз попали в Подборовье, и что вот сколько лет прошло, а тянет, неизменно тянет в эти края.

— Ну давайте знакомиться, Николай. — Мужчина протянул теплую руку.

Мы представились.

— Помню, я тогда еще парнем был, ходили мы на лодке на Подборовье, а там около деревни ребята из Москвы работали… На Развеях копались. Может, это были вы?

Я подтвердил: да, это были мы.

— Вот это здорово, — обрадовался Николай, — через столько-то лет. Я вообще-то сейчас в Ленинграде живу. Сюда к матери приезжаю помогать. Вот дров наколол. Да… А как вы тогда, нашли чего?

— Нашли. В Институте археологии Академии наук книга вышла «Ледовое побоище 1242 г.». Там указаны все результаты экспедиции. Ну а главное, что теперь не возникает сомнений, где произошла эта великая битва, без преувеличения — решающее сражение за дальнейшее развитие России как самостоятельного государства.

— А еще, — поддержал Саша, — в том же 1966 году вышла книга «Загадка Чудского озера», не читали?

— К сожалению, не читал. Я помню, очень мне понравились тогда ваши байдарки, удобные, легкие. Там был у вас тогда руководитель Александр… Александр…

— Сергеевич, — подсказал я.

— О, точно, Александр Сергеевич. Он нам рассказал про эти байдарки. Как их можно самим сделать. Даже чертежи мне тогда прислал. Мы на заводе построили с ребятами три штуки. Ходили летом в походы. Я свою байдарку в этом году другу отдал — он поехал в Карелию… Ну что мы стоим — пошли в дом.

Маленькая сухая старушка предложила нам сесть за стол, принесла огурцы, лук, банку простокваши. На плите шипела сковородка с ряпушкой.

— Мы ее слегка подсаливаем, а потом разогреваем на подсолнечном масле, — объяснил Николай.

За окном закапало.

— Пойду сниму с веревки белье, — сказала старушка.

— Ну давайте, за знакомство, что ли…

Удивительно уютно было сидеть в низенькой горнице со стенами, оклеенными репродукциями из «Огонька» и фотографиями космонавтов.

Николай рассказывал о своем