Марат - Валерия Ангелос

Пробую выстоять. Подгоняю себя под одеревеневшую плоть. Расслабляю горло по максимуму.

Мужчина гладит меня по макушке. Нежно. Ласково. Создает отчетливый контраст с рывками и толчками в мою глотку. Его милость обманчива, пьянит, лишая остатков разума.

Под конец я и правда перестаю соображать. Действую машинально. Повторяю почти одинаковые движения. На краю сознания возникает мысль о том, что должен сработать рвотный рефлекс. Однако все неприятные ощущения отключаются.

Это мой мужчина. Мой, мой, мой. Истина пульсирует в сознании, отражается в каждом ударе сердца. Ему хорошо. Хорошо и мне. Его наслаждение – продолжение моего.

Мы едины. В страсти. В похоти. В одержимости. В любви.

И может, это не грязь вовсе?

Марат отстраняется, извлекает подрагивающий орган из моего горла и через мгновение разряжается, кончает, выпуская струю семени прямо на мой язык. Пряный вкус касается нёба.

Закрываю глаза, ловлю каждую каплю. Шумно сглатываю. После вылизываю все, что попало мимо. Вычищаю ствол, яйца. Совсем не стыжусь чмокающих звуков. Даже сильнее завожусь в этот момент. Испытываю токсический кайф.

- Неплохо, - коротко выдает Марат и отстраняет меня. – Вода закипела.

И не только вода.

Смотрю, как он наполняет ванну горячей жидкостью. Впиваюсь взглядом, каждое движение стараюсь уловить и выхватить. Запечатлеть навечно желаю.

- Вперед, - говорит Марат, и поскольку я не двигаюсь, то подхватывает меня сам, усаживает в ванную, располагает поудобнее. – Вижу, поплыла. Неужели мой член настолько вкусным оказался?

Облизываюсь, закусываю губу. Горло печет, но и это ощущается как нечто приятное, и гораздо легче вообразить, что громадный член по-прежнему движется глубоко в горле. Прозвучит чудовищно, однако истину не скрыть, я бы вообще не выпускала этот орган изо рта.

Я больная. Да? С ума сошла.

- А ты, - запинаюсь. – Ты разве не искупаешься?

- После тебя, - бросает он, берет мочалку, гель для душа, поднимает меня на ноги, начинает намыливать.

- Полагаю, тут двоим места хватит, - выдаю хрипло, улыбаюсь, ощущаю себя напрочь испорченной и порочной.

- Ты хочешь отсюда живой выйти? – кривит губы в ухмылке.

- Я только под тобой и жива, - отвечаю тихо.

- Ну ты и стерва, - смеется. – Просто форменная дрянь. Такая вроде скромница, а со мной разошлась. Прямо потаскуха. Продолжай. Это мне в кайф.

- Тебе минет не понравился? – спрашиваю. – Я что-то неправильно сделала?

- Дрянь, - вздыхает. – Я и так с тобой шелковым стал. Мозги вытекли.

- Значит, я на верном пути?

- Дьявол, мне бы стоило тебя прибить.

Рай в шалаше - 11

- Скажи, эта баба того стоила?

- Она не баба.

- Ну ладно, - смешок. – Эта деваха.

Грохот.

- Урод, - рычание. – Она моя женщина. Еще раз такой вопрос задашь, будешь жрать свой собственный язык.

- Эй, полегче, - хохот. – Вот же тебя покрутило.

Звук удара. Еще и еще.

- Жестяк, Марат, - хрип. – Совсем одурел от этой девки. Кинул всех, живешь тут как бомжара и радуешься. Я просто охреневаю. Неужели так бывает?

- Не зарывайся, - хлестко и холодно.

- Я свое место знаю, - спокойный ответ. – Тебя уважаю. Но вот ее… ну раз прикажешь, раз хочешь, валяй, будь по-твоему. Просто реально не выкупаю расклад, как серьезный мужик вроде тебя может все на карту поставить ради ба… ради какой-то женщины.

- Подожди – узнаешь, - хмыкает.

- Чего? Чтоб я и за одной юбкой мотался? – опять смешок. – Как привязанный ошиваешься возле нее. Потерял свои богатства. Власть. Семью. Наплевал на род. Вышвырнул на помойку все, что имел. Даже расстроенным не выглядишь.

- Значит, ты свою женщину не встретил, - в голосе ощущается ухмылка.

- Верность этим стервам не моя тема, - хохот.

Удар. Снова. Опять.

- Гребать! – рык. – Какого?! Ты бешеный стал.

- За базаром следи, - холодно и отрывисто.

- Слежу, смотрю уже и рот раскрыть нельзя.

- Можно, но осторожно, - посмеивается.

Я слушаю этот разговор, не тороплюсь спуститься вниз. Застываю возле лестницы и не двигаюсь. Татарин до сих пор пугает меня, страшит на уровне инстинкта. Еще один сильный и свирепый хищник, которого действительно следует опасаться. Он наше единственное связующее звено с внешним миром: раз в неделю доставляет еду, вещи, выполняет распоряжения Марата.

Иногда я думаю, а что будет если через него выследят нас? Хотя маловероятно. Этот мужчина хитер как черт, умеет путать следы. Точно не станет подставляться. Хорошо, вдруг он сам сдаст врагам всю информацию? Нет, нереально. Марат ему доверяет, а значит доверяю и я.

Жуткий. Жестокий. Грубый. Не представляю, какую женщину он способен сделать счастливой. Грязное животное, беспощадное и безжалостное. Но до жути похожее на моего любимого мужчину. Может, он него тоже есть шанс?

Я возвращаюсь в спальню. Укладываюсь на кровать. Уже поздно, хочется спать.

На моих губах играет улыбка, а в душе разливается тревога. В последнее время меня часто мучают кошмары. Первая неделя проходит как в раю, в сладком дурмане, в горячих руках Марата, под его мускулистым телом. А вот дальше…

Я все чаще просыпаюсь от собственных диких воплей. Подскакиваю на постели, обливаясь ледяным потом.

- Опять? – тихо спрашивает Марат, обнимая меня.

Лихорадочно киваю, стараюсь унять дрожь. А он мягко целует в щеку, согревает своим теплом, оберегает, закрывает от всего мира, прячет за собой как за каменной стеной.

- Что тебе снится? – шепчет на ухо. – Расскажи.

Отрицательно мотаю головой.

Не помню. Не знаю.

Кошмары - 1

Глупо и наивно думать, что самые страшные вещи творятся во тьме, что самые жуткие кошмары оживают, когда ночь обрушивается на плечи. Тени жмутся в укромных углах, опасаясь открыто показаться, пока не настанет верный час, пока старинные часы не пробьют полночь.

Нет. Господи. Это не так.

Настоящий ужас всегда происходит при свете дня. Ослепительном. Ярком. Ласкающем. Дарящим обманчивую надежду.

Просторная комната залита солнцем. Здесь полным-полно мужчин. Их взгляды обращены на меня. Не вижу, не смею смотреть, поднять взгляд, оторваться от разглядывания носков собственных туфель. Просто ощущаю. Кожу аж до боли прожигает от столь пристального внимания.

Крупные ладони опускаются на мои плечи, заставляют изменить положение, перемещают спиной к зрителям, давят, вынуждая опуститься на колени.

Старая традиция. Древняя.

Вот это? Здесь? Сейчас? Что? Перед всеми?

Напрасно пробую