Конец Пути (СИ) - Орлеанский де Грегор

— Есть, мой генерал.

— Дальше. Все офицеры и солдаты, что не занимаются охраной железнодорожной станции или других ключевых построек, отправляются на фронт. Завтра, в 9 утра, должен будет начать приводиться в исполнение ещё один указ: ровно половина личного состава жандармерии отправляется на фронт. Местом их дислокации назначаю северные оборонительные рубежи.

— Есть, мой генерал.

— Завтра утром я отправлюсь в ставку командующего западного фронта, и мы с ним обсудим вариант перевода части людей на северный фронт.

— Но… Мой генерал! Это уничтожит любую возможность удержать оборону при наступлении с запада.

Аккерман хотел ещё возразить, но генерал поднял руку, а после молвил:

— Полковник. Вы мне доверяете?

— Да, мой генерал.

— Хорошо. Аккерман, либо мы сейчас отбросим противника и склоним чашу весов на нашу сторону… Либо мы продолжим держать оборону и падём под натиском мятежников и армий врага, что захватят нас в кольцо.

— Я понимаю, мой генерал.

— У меня всё. Я отправляюсь домой. Быть в Ставке в 8 утра. Свободны.

— Так точно, мой генерал…

Он направился к выходу. Следом за ним пошёл Эшфорд. Ошарашенный Аккерман остался внутри. Он всё ещё не мог поверить в произошедшее. Но двери закрылись, оставив Аккермана одного.

Пока Эшфорд вёл машину, генерал смотрел в окно. Он не думал о случившемся. Ибо его усталость была так велика, что непонятно, как он держался на ногах… Но когда генерал увидел свой дом из окна автомобиля, его ноги и грудь наполнились теплом.

Они вышли. Генерал остановился у двери, а Эшфорд шёл за ним. После чего неуверенно спросил:

— Вы уверены, что мне надо идти? Может, оставаться с Вами? Караулить? Защищать?

— Я уверен, Эшфорд. Куда тебе караулить, ты слишком устал. Ступай, отдохни. Я сумею за себя постоять, если что.

— Как прикажете, мой генерал, — он замялся, — нууу… Э — э–э… Спокойной ночи?

— Спокойной ночи, Эшфорд. Иди.

— Слушаюсь.

Они расстались, и генерал повернулся к двери. Толкнув её, он наконец — то оказался там, куда с самого утра мечтал попасть.

Глава 9. Дом с множеством тайн

Глава 9. Дом с множеством тайн

Вот мы и дома… Где — то вдали послышался скрип входной двери, а после в окне замерцал свет. Всё было таким же, как и утром; ничего не изменилось.

Генерал снял свою форму, и сразу же пошёл в ванную. Пред его глазами предстало всё то же зеркало, изломанное и "неправильное".

Он точно знал, что в отражении — не его лицо. Оно было чем — то похожим, но точно не его. Словно он видел этого человека где — то, когда — то… Уставшие глаза и несвежая щетина придавали мрачности. Такое чувство, будто сейчас кто — то стоял сзади. Внезапно большая ванная сделалась неуютной, словно генерал был внутри какого — то старинного замка; из тех, что часто фигурируют в рассказах "мастеров над ужастиками".

Но чьё же лицо смотрит на него в зеркале? Черты казались такими знакомыми и одновременно такими неизвестными. Генерал смотрел в свой левый глаз, где как раз сегодня от недосыпа лопнул сосуд: белок был весь красный. И вокруг левого глаза возникало чужое лицо. Это был измученный тяжким бременем человек; морщины одна на одной осеняли его чело.

Под глазами будто были небольшие холмы на равнине, настолько сильно веки были завёрнуты друг в друга. Фиолетового цвета, их словно специально покрасили в честь какого — то карнавала. Лишь взгляд был настолько знаком генералу: мудрый, проницательный.

Можно было ещё долго рассматривать это отражение и терзать себя вопросами: «когда же я стал таким? Сколько времени прошло с тех пор, как я перестал быть самим собой?». Но тогда он рисковал бы провести в ванной не одну ночь, а время уже было позднее. Если не хочешь валиться с ног, лучше всего попробовать поспать, даже если кажется, что мысли не отпустят твою голову ни на секунду.

Наконец, он покинул эту комнату, и вернулся в гостинную. Генерал затопил камин, сделал себе чаю с бутербродами, и уселся на диване, где и спал. Вы спросите: разве в доме всего одна комната?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

А я отвечу — нет. Но он не поднимался в спальню, гардеробную, и прочие места, с тех пор как приехал сюда. И потому теперь этот диван у камина стал его спальным местом.

Казалось, будто кто — то следит за этим местом. Ему вдруг стало жутко неуютно и в своей гостиной. Генерал позакрывал все окна, позадёргивал занавески… От лестницы его отделяла дверь, которую он давно закрыл на ключ. Должно стать легче. Словно закрыв свои страхи в шкафу, маленький ребёнок попробовал поспать. Но, в отличие от детских страхов, взрослые не закрыть в шкафу: уж больно они правдоподобны и реальны.

Насытившись трапезой, он взялся за свой дневник. Туда он старательно записывал свои мысли о происходящем, а так же иногда позволял себе планировать военные операции. Дневник был надёжно спрятан, потому генерал за него не беспокоился.

Но ему не становилось лучше. Такое ощущение, будто кто — то следит за ним. Но стоит развернуться, и ты увидишь лишь голую стену. Тогда он зажёг дополнительные свечи и лёг спать, завернувшись в одеяло. Дневник уже лежал под подушкой, и его сильно сжимали обе руки.

Засыпать было трудно, ибо это чувство сильно повлияло на него. Было очень холодно; холод пробирал до дрожи. И только в целом "укрытии" из одеял ему стало лучше: он почувствовал, что вокруг ничего нет, только его кровать и трескающийся камин.

Сон был тревожным. Генерала регулярно посещали одни и те же воспоминания. Событие под названием резня в Ритоне навсегда останется в чёрных списках любого научного труда о республиканской революции.

В последние дни войны, перед капитуляцией сторонников монархии, всё уже было ясно. Мятежные силы захватили всю страну, закрыв силы монархистов в портовом городе. Численность республиканских сил составляла почти сто пятьдесят тысяч человек. У императора была личная гвардия из пятисот солдат и остатки верных войск в размере двух с половиной тысяч человек.

Из города активно шла эвакуация. Гражданские, офицеры, простые военные. Все они стремились поскорее покинуть страну, чтобы не быть убитыми в результате репрессий. Но уже зрел ужасный замысел. Самые влиятельные офицеры республики решили устроить показательную казнь императора и всех его сторонников.

Штурм возглавил ныне покойный, первый военный министр Республики, Арнольд Себастьян. Войска императора почти не препятствовали проходу республиканских сил. Но личная гвардия обороняла дворец, ведь император, и его жена с детьми, отказались покидать страну.

Ему снилось, как он проходит в этот дворец. Как вокруг него лежит большое количество тел. Генерал, тогда ещё унтер-офицер, проходит через пробитую ядром дыру в стене. Он поднимается наверх. Камердинеры, стюарды, служанки. Все они лежат в общей гостиной, сваленные их тела обыскивают солдаты. Генерал заходит в покои императора.

Он сидит на кровати. Монарх, который правил страной в течение пятнадцати лет, читает своим детям сказку, а жена его, императрица, готовит чай. Но унтер-офицер Август безжалостен. Он хватает револьвер и требует, чтобы император встал с кровати и последовал за ним.

У него не вышло. Династия, правившая страной до Республики, была известна своей гордостью. И император, хоть уже и правивший только своей семьёй, не собирался подчиняться. Наш герой выстрелил ему в спину три раза, а его солдаты убили всех остальных. Унтер-офицер Август тут же побежал на крышу, где, сняв реющее императорское знамя, начал махать им из стороны в сторону. Армия снаружи заликовала.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Проснулся он скоро. Ибо, раскрыв глаза, он увидел, что камин ещё горел ярко, да и сквозь шторы не просачивался свет…

Что — то было не так.

На улице послышались чьи — то шаги, после чего знакомый голос окликнул генерала: словно сквозь дверь просочился этот звук.

Непонятно, что в такой ситуации заставляет человека встать с кровати и пойти "расследовать". Может быть, врождённое любопытство перекрывает чувство страха и инстинкт самосохранения? А, может быть, и нет. В любом случае, генерал встал с кровати, и, накинув сверху свой халат, пошёл к входной двери.