Канцлер. История жизни Ангелы Меркель - Кэти Мартон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Экономика Восточной Германии обрушилась через несколько недель после объединения. Треть восточных немцев внезапно потеряли работу: полуразвалившиеся фабрики и предприятия, построенные во время перехода к плановой экономике, не в силах были соревноваться с производителями на свободном рынке. Размышляя о том, насколько беспорядочное нынче время, Лотар де Мезьер, который с апреля по октябрь 1990 года был председателем Совета министров ГДР, заявлял: «Я всегда говорю, что у нас есть поколение „ни туда ни сюда“ — это люди, которые были на десять лет старше тех, кто ещё успевал сменить профессию, однако на десять лет моложе тех, кто уже мог уйти на пенсию. Своего рода „потерянное поколение“».
Ангела Меркель не намерена была пополнять ряды этого поколения. «Люди Востока решили присоединиться к ФРГ добровольно, — говорила она Херлинде Кёльбль, знаменитому немецкому фотографу, которая начала делать снимки Меркель в 1991 году и за следующие семь лет завоевала доверие будущей канцлерин. — Причины тому были просты и убедительны: экономический и политический порядок на Западе был действеннее, полезнее и разумнее и, что самое важное, свободнее. Никаких „но“ и „если“. Нам хотелось быть частью именно этой системы». Меркель искренне недоумевала, почему некоторые «осси» не могут подстроиться под новый порядок так же быстро, как она сама.
«Порой меня до глубины души изумляет, — признавалась она, — насколько некоторые привыкли к Восточной Германии, будто до сих пор не научились о себе заботиться, не осознавая при этом, что экономика Восточной Германии рухнула. По мнению [многих восточных немцев], ничего не изменилось — разве что портреты Хонеккера сняли». Ненавидимый многими Эрих Хонеккер, который долгие годы был председателем восточногерманской Коммунистической партии, ушёл в отставку за два месяца до падения Берлинской стены. Меркель, которой тогда было тридцать пять, лучше многих оказалась готова к переменам душой и разумом. В отличие от тысяч её сограждан, она так и не подчинилась полностью воле полицейского государства. Ещё задолго до ноября 1989 года она решила, что система, основанная на страхе и тотальной слежке за собственным народом, долго не продержится — нужно лишь подождать.
И ожидание стоило того.
В декабре 1989 года Меркель удалось незаметно войти в политику. Многие восточные немцы — те, кто после двенадцати лет нацистского террора сорок лет жил под гнётом коммунистов, стараясь не привлекать внимания, — теперь отчаянно хотели вступать в новые политические партии. «Я знала, что теперь самое время проявить себя в политике», — говорила она. Устав от бессмысленной работы в лаборатории, Меркель радовалась возможности повлиять на будущее недавно освобождённой из плена страны, попутно разнообразив собственную жизнь.
Она была сыта по горло социалистическими опытами, а потому даже не взглянула в сторону западногерманской Социал-демократической партии. «Слишком уж они придерживались своей идеологии», — говорила она. А ещё, пусть даже вслух она ни за что об этом не сказала бы, членство в более правой партии позволило бы ей очередной раз заявить о собственной независимости отцу-социалисту.
Одной из молодых восточногерманских партий был «Демократический прорыв», который вскоре вошёл в состав Христианско-демократического союза. «Демократический прорыв» состоял в основном из консервативных мужчин-католиков, однако Ангеле понравилось, что его участники — серьёзные люди, не приверженные никакой идеологии. Оказалось, что они, в отличие от социалистов, не устанавливают строгих правил и прислушиваются к новым идеям. Кроме того, Ангеле понравилось название партии.
«Хорошо помню, как Ангела пришла на наше первое собрание, — рассказывал председатель „Демократического прорыва“ Андреас Апельт. — Она была очень сдержанной, скромной и выглядела моложе своих лет. На ней была бесформенная вельветовая юбка и сандалии, знаете, как у Иисуса. Ещё она носила каре». Увидев запечатанные ящики в углу скромного кабинета, где заседал «Демократический прорыв», учёная закатала рукава и собрала первые компьютеры для партии. В ходе своей политической карьеры Меркель ещё не раз воспользуется как нельзя вовремя подвернувшейся возможностью, едва её приметив. Понаблюдав за ней, восточногерманские новички в политике пришли в восторг и предложили Меркель сесть прямо возле стола. «Ангела упомянула, что работала в Академии наук. Однако даже не заикнулась о докторской степени. Поначалу она только и делала, что всех слушала», — вспоминал Апельт. Возвратившись несколько дней спустя, она уже начала участвовать в разговорах. Ангела Меркель была без ума от политики.
Её научный путь был завершён. «Я была хорошей учёной, однако не из выдающихся: Нобелевской премии я бы не получила», — вспоминала она позднее. Это замечание говорит о многом: ей хотелось заниматься тем, в чём она могла бы достичь высочайших вершин, и Меркель готова была ждать этого хоть десятилетия.
Однако годы научной деятельности не прошли напрасно: «Научное знание повлияло на ход моих мыслей, — позднее будет вспоминать Меркель. — В любом споре я стараюсь мыслить здраво. Подобное удивляет мужчин, утверждающих, что женщины не способны здраво мыслить».
К весне 1990 года Меркель официально уволилась из Академии, чтобы целиком посвятить себя политике. Заметив то, как упорядоченно Ангела подходит к делу и насколько спокойной остаётся в минуты неразберихи, Апельт предложил ей стать спикером «Демократического прорыва»: общаться с журналистами, выступать от имени партии и консультировать руководителей по поводу того, что стоит освещать в прессе. «Её ответ меня удивил. Она сказала: „Мне надо подумать“». Ангела Меркель никогда не спешит. При этом Апельт отмечал, что едва Меркель заняла предложенную должность, то «стоило сказать ей, что тебе нужно сделать вот это к 07:00, — на следующий день в 06:59 оно уже лежало на твоём столе».
Вскоре в политической деятельности Меркель начала просматриваться ещё одна закономерность. В 1990-е нередко получалось так, что влиятельные мужчины — в том числе и её наставники — сходили с дистанции, в то время как она продвигалась вперёд. И пусть она не жгла соперников напалмом, врываться в горящий дом и спасать тех, кто занимался самосожжением, она тоже не спешила. Вместо этого она молча ждала. По природе она была осторожна, однако уже вскоре, когда возможности её расширились, начала проявлять свойственную ей отвагу.
Декабрь 1991 года, Дрезден. Канцлер объединённой Германии Гельмут Коль благожелательно улыбается подопечной, которую называл своей «медхен», на конференции ХДС. Коль как никто другой повлиял на политическую деятельность Меркель, назначив её сначала министром по делам женщин и молодёжи, а после — министром охраны окружающей среды.
