Канцлер. История жизни Ангелы Меркель - Кэти Мартон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Из окна квартиры Меркель в четырёхэтажном доме были видны Зибенгебирге, горный район, возвышающийся над Рейном, и знаменитая гора Драхенфельс («Драконья скала»). Однако новоиспечённая министр редко возвращалась домой достаточно рано, чтобы полюбоваться видом из окна: приходилось усердно трудиться, осваивая новое дело и новое положение.
Уже тогда у Ангелы появились обожатели. Бывший Государственный секретарь США Генри Киссинджер навещал Меркель после того, как Коль взял её в своё Федеральное правительство. «Меркель искренне удивилась, когда увидела, что к ней прибыл человек, как она сказала, „такого уровня“. Я ответил, что мне любопытно, как человек с восточным прошлым и воспитанием проявит себя на Западе», — признавался Киссинджер. Эти двое быстро подружились. Два знаменитейших немца на планете не только одинаково любили немецкую культуру — великих писателей, философов и композиторов, с чьими работами были знакомы с детства, — но и не понаслышке знали, насколько тяжёлой может быть жизнь. Киссинджер происходил из семьи евреев, которые были вынуждены покинуть родину из-за нацистов, а Меркель провела юность под давлением Штази, из-за чего находилась в изгнании в собственном же государстве и могла найти утешение лишь в науке. Обоим приходилось начинать жизнь с чистого листа на совершенно незнакомой земле: Киссинджеру — в Америке, Меркель — в некогда Западной Германии. Однако Киссинджера суровая действительность сделала мрачным провидцем и сторонником «реалполитик»[16], а Меркель — убеждённой оптимисткой.
Киссинджер видел в новой подопечной и кое-что ещё. «Она так и не попалась в ловушку, погубившую большинство немецких политиков, которые плели интриги и разговаривали только друг с другом», — говорил он. Киссинджер лично взялся представить Меркель влиятельным американским знакомым, однако ещё не догадывался, насколько великое будущее ждёт простоватую на вид, не особенно обаятельную учёную, внезапно решившую податься в политику. Не догадывались об этом и остальные, кроме, возможно, самой Ангелы Меркель. В июне 2005 года она завела разговор с приехавшим в Берлин Тони Блэром и сразу перешла к делу: «Мне мешает вот что: я женщина, у меня нет обаяния, и я не умею толком общаться». Меркель попросила у британского премьер-министра совета: как уравновесить перечисленные недостатки? А начальник штаба Блэра вспоминал о том случае так: «Она была уверена, что победит».
Меркель было всего тридцать шесть, когда она стала самым молодым министром в истории Германии да ещё и женщиной, причём с Востока. Она прекрасно понимала, что все следят за ней. Однако сколько бы она над собой ни работала, происхождение порой ей очень мешало.
Ангела была особенно потрясена вниманием, прикованным к её внешности. В Восточной Германии мало что могло стать отдушиной для тщеславных. В магазинах Народного департамента мало что знали о «моде»: раз в сезон появлялось не более пары новых фасонов. Население выглядело бедно, однако никто при этом не выделялся. И тут внезапно все обратили пристальное внимание на немодную стрижку, неприглядную обувь и бесформенные пиджаки Ангелы. Единственный земляк Меркель в Федеральном правительстве Коля, Пауль Крюгер, новый министр исследований и технологий, вспоминал: «Я заметил Ангелу на политических мероприятиях, и меня удивило то, как мало внимания она уделяет собственной внешности. Это было поразительно. И в то же время она выглядела внушительно. Тяжело объяснить, однако я почему-то с самого начала понял, что она не похожа на других. Её хочется уважать». «Mehr sein als schein» («Быть, а не казаться») — лютеранское правило, которому Ангела строго следовала, вот только новая профессия требовала от неё умения притворяться ради имиджа. Де Мезьер, а после и Гельмут Коль, призывали своих помощниц (а Коль — ещё и свою супругу) привить Меркель хоть какое-то чувство вкуса. «Ангела в те дни одевалась, как студентка: носила сандалии, мешковатые брюки», — вспоминал де Мезьер. Перед первой совместной поездкой в Москву он сказал своему делопроизводителю: «Пожалуйста, поговорите с доктором Меркель. Я не смогу взять её с собой, если она продолжит так одеваться». Когда Меркель перед поездкой всё-таки появилась в новом костюме, де Мезьер попытался похвалить её: «Ух ты! Здорово выглядишь, Ангела!» А она, вместо того чтобы обрадоваться, «покраснела как помидор». Происходящее казалось ей слишком неловким. Трудности, с которыми тогда столкнулась Меркель, можно вкратце описать избитой шуткой, которая переходила из уст в уста в 1990-е:
«Что Меркель делает со старой одеждой?» — «Носит её».
«Почему мужчинам можно носить тёмно-синий костюм сто дней подряд? — ворчала Меркель. — А стоит мне надеть один пиджак четыре раза, как граждане начинают писать письма в администрацию. Как-то раз один фотограф даже забрался под стол, чтобы сфотографировать мои стоптанные каблуки». Однако Меркель, как и обычно, подстроилась. Она отбила всякое желание обсуждать её внешность, создав собственную версию делового гардероба на основе мужского. Гардероб этот состоял из строгих разноцветных пиджаков, изготовленных в именитом гамбургском доме моды, удобных чёрных брюк и чёрных лодочек. В конце концов она даже согласилась ежедневно видеться с парикмахером, признав это жертвой, достойной её профессии. Её старый друг Михаэль Шиндхельм вспоминал, как удивился, когда увидел Меркель в дирндле — баварском народном платье с широкой юбкой в сборку — на Зальцбургском музыкальном фестивале. «Ангела, впервые в жизни вижу тебя в платье!» — воскликнул он, что Меркель, очевидно, не понравилось.
Тем не менее, когда британский дипломат Пол Ливер похвалил гламурное вечернее платье, которое она надела в Оперный театр Осло, сказав: «Мадам канцлер, чудесно выглядите!» — Меркель явно обрадовалась и даже немного рассказала о платье и его дизайнере. Вот только пресса настолько взбудораженно обсуждала её попытку отойти от предсказуемой «униформы», что в дальнейшем её никто больше не видел в платье.
Меркель было тяжело не только подобрать одежду, она также не знала, куда деть руки, когда, например, стоишь у кафедры. Если будешь взволнованно перебирать ими, слушатели наверняка не так тебя поймут. Методом проб и ошибок Ангела в итоге пришла к «ромбу Меркель», когда пальцы рук сложены перед животом. Этот жест в итоге стал её визитной карточкой. (Годы спустя её партия будет использовать в политических кампаниях соответствующий эмодзи, а также лозунг «Будущее Германии — в надёжных руках».)
Невзирая на некоторую неуклюжесть, путь Меркель к вершине, как казалось многим в Бонне, был слишком стремительным: то, что человек всего лишь через год после прихода в политику занял должность в Федеральном правительстве, было по меньшей мере необычным. Канцлер Коль начал относиться к Меркель как к своей ставленнице, что не нравилось другим его приближённым и тем из ХДС, кто
