Да помолчи уже, наконец. О чем мы говорим, когда говорим о любви - Реймонд Карвер

пальто. Он не стал останавливаться. Однажды учитель повез туда ребят на экскурсию, но Уэйт в тот день оставался дома. Он опустил стекло, отхаркался и плюнул, проезжая мимо ворот.

Свернув на боковую дорогу, он доехал до дома Джозефа Орла. Во всех окнах горел свет, даже на террасе. Уэйт проехал дальше, до пересечения с Кауич-роуд, там вылез из машины и прислушался. Он подумал, что они могли уже уехать, можно поворачивать домой, – но тут послышались далекие глухие выстрелы за полем. Он подождал немного, потом взял тряпку, обошел машину и попытался вытереть снег и наледь по краям ветрового стекла. Оббил ноги, перед тем как сесть, проехал еще немного, пока не показался мост, и увидел следы колес, уходившие в лесок, – там, он понял, должна стоять их машина. Он подъехал к серому седану сзади и выключил зажигание.

Сидел в кабине, ждал, возил ногой туда и сюда по педали тормоза и слышал время от времени выстрелы. Через несколько минут терпение кончилось, вылез и нехотя обошел капот. Он ничем не занимался здесь уже года четыре или пять. Прислонился к крылу и окинул взглядом поле. Непонятно было, куда утекло все это время.

Он вспомнил себя маленьким и как хотел вырасти. Он часто приезжал сюда, ставил у реки капканы на ондатру, переметы на форель.

Уэйт огляделся кругом, пошевелил пальцами в ботинках. Все это было давно. Когда подрос, услышал, как отец сказал, что землю эту оставит своим трем мальчикам. Но обоих братьев убили. И все досталось Ли Уэйту.

Он помнил, как умерли. Первым – Джимми. Помнил, как проснулся от оглушительного стука в дверь – тьма, запах смолы от печки, на дворе автомобиль с зажженными фарами, работает мотор, и трескучий голос из громкоговорителя. Отец распахнул дверь, и весь проем загородила громадная фигура человека в ковбойской шляпе и с пистолетом – помощник шерифа. Уэйт? Вашего сына Джимми зарезали на танцах в Уапато. Все уехали на пикапе, и Ли остался в доме один. Всю ночь один он сидел на корточках перед печкой и смотрел, как пляшут тени на стене. Позже – ему было двенадцать лет – приехал другой шериф и сказал только, что им надо ехать.

Он отодвинулся от машины и прошел несколько шагов до края поля. Теперь многое изменилось – как же иначе? Ему тридцать два года, подрастают Бенни и малыш Джек. И еще грудничок. Уэйт покачал головой. Сжал в кулаке высокий стебель молочая. Резко повернул голову и посмотрел вверх, откуда донеслось тихое кряканье диких уток. Вытер ладонь о штаны и проводил птиц взглядом – они одновременно расправили крылья и описали круг над речкой. Потом разлетелись. Три утки упали прежде, чем он услышал выстрелы.

Он резко повернулся и пошел к машине.

Взял ружье и тихо прикрыл дверь. Пошел под деревья. Почти совсем стемнело. Кашлянул и остановился, сжав губы.

Они с шумом продирались сквозь кустарник, двое. Со скрипом перелезли через изгородь в поле и захрустели по снегу. К машине подбежали запыхавшись.

– Черт, тут грузовик! – сказал один и бросил уток на землю.

Голос был молодой. На парне была толстая охотничья куртка, и заспинный карман для дичи топорщился от множества уток.

– Спокойно! – Второй парень крутил головой, вглядываясь в темноту. – Живей! В ней никого нет. Садись в машину, быстро!

Не двигаясь, не повышая голоса, Уэйт сказал:

– Ни с места! Положите ружья на землю. – Он вышел из-под деревьев, встал перед ними, поднял стволы и опустил. – Снимите куртки и освободите карманы.

– О черт! Вот черт! – сказал один.

Другой ничего не сказал, но куртку снял и стал вытаскивать уток, все еще озираясь.

Уэйт открыл дверь их машины, протянул руку и ощупью включил фары. Парни заслонили глаза от света, потом повернулись спиной к машине.

– Это чья, по-вашему, земля? – сказал Уэйт. – С чего вы вздумали стрелять уток на моей земле?

Один из них осторожно обернулся, заслонив ладонью глаза.

– Что вы хотите сделать?

– Что я, по-твоему, хочу? – сказал Уэйт. Собственный голос показался ему непривычным, слабым, неубедительным. Он слышал, как утки на воде перекликаются с теми, которые еще в воздухе. – Что я, по-твоему, собираюсь сделать? Что бы ты сделал, если бы поймал ребят, которые влезли на твою землю?

– Если бы они извинились и это было бы в первый раз, я их отпустил бы.

– Я тоже, сэр, если бы они извинились, – сказал другой.

– Отпустил бы? Вы правда думаете, что отпустили бы? – Уэйт сознавал, что тянет время.

Они не ответили. Они стояли под светом фар и снова отвернулись.

– Откуда мне знать, что вы здесь первый раз? – сказал Уэйт. – Мне уже приходилось выезжать к таким.

– Честное слово, сэр, мы никогда здесь не бывали. Всегда проезжали мимо. Ей-богу. – Парень захныкал.

– Мы правду говорим, – сказал другой. – Раз в жизни каждый может ошибиться.

Совсем стемнело, в лучах фар сеялась морось. Уэйт поднял воротник и смотрел на ребят. Где-то на реке настойчиво крякал селезень. Он окинул взглядом мрачные силуэты деревьев и снова посмотрел на ребят.

– Может, и так, – сказал он и потоптался на месте.

Он знал, что через минуту их отпустит. Что еще ему оставалось? Прогонит их со своей земли – что еще требуется?

– Как вас звать-то? Тебя вот. Тебя. Это твоя машина или нет? Как тебя звать?

– Боб Робертс, – быстро ответил один и посмотрел на другого.

– Уильямс, сэр, – сказал тот. – Билли Уильямс, сэр.

Уэйту хотелось учесть, что они еще дети, что врут ему от страха. Они стояли к нему спиной, и он смотрел на них.

– Врете вы! – сказал он и удивился своим словам. – Зачем врете? Приехали на мою землю, стреляете моих уток и врете бесстыдно.

Он опер ружье на дверцу машины, чтобы не дрожало. Слышно было, как трутся наверху от ветра ветви деревьев. Он подумал о Джозефе Орле – сидит сейчас перед лампой, поставив ноги на ящик, и слушает радио.

– Ну ладно. Ладно, – сказал Уэйт. – Вруны несчастные.

На непослушных ногах он подошел к своему пикапу, вытащил мешок из-под свеклы, встряхнул и велел им сложить в него всех уток. Стоял, ждал, и почему-то у него задрожали колени.

– Давайте в машину и уезжайте. Живо.

Они пошли к машине, он отступил в сторону.

– Я задним ходом поеду к дороге. Вы за мной задним ходом.

– Да, сэр, – сказал один и сел за руль. – А что, если она не заведется? Аккумулятор мог сесть. Он уже был дохловатый.

– Не знаю – сказал Уэйт. Он огляделся. – Придется вас толкнуть.

Парень погасил фары, нажал на стартер и на газ. Мотор схватился неохотно, парень нажал на газ, прибавил обороты и только потом включил фары. Уэйт смотрел на их бледные холодные лица, а они смотрели на него из-за стекла, ожидая знака.