Да помолчи уже, наконец. О чем мы говорим, когда говорим о любви - Реймонд Карвер

подумал, не надо бы так часто. Месяц примерно назад, в субботу, когда они все свалили, я прямо сразу после взял Библию и поклялся, что больше никогда не буду. Вот только Библию я испачкал молофьей, а обещаний и клятв хватило разве что на пару дней – до того момента, когда я снова остался один.

По дороге к мосту я больше не забрасывал. Дошел, увидел: на траве валяется велосипед. Смотрю, по берегу бежит парнишка размером с Джорджа. Зашагал к нему. Он повернулся и бросился мне навстречу, глядя в воду.

– Эй, ты чего там? – рявкнул я. – Что случилось?

Он, похоже, не слышал. Я заметил на берегу его удочку и рыбачий мешок, положил свои вещи. Рванул к нему. На крысу похож или еще на какого зверька. В смысле, зубы кривые, ручонки тощие, сам в драной рубахе, которая ему мала.

– Лопни глаза, никогда такой здоровой рыбины не видел! – заорал он. – Живее! Гляди! Туда гляди! Вон она!

Я поглядел, и сердце так и подпрыгнуло.

С мою руку длиной.

– Мамочки, мамочки, ты только погляди, – не унимался парнишка.

Я и глядел. Рыбина стояла в тени от нависавшей над водой ветки.

– Бог тебе в душу, – сказал я рыбе, – ты откуда такая?

– Чего делать будем? – сказал парнишка. – Жаль, я ружье не взял!

– Вытащим, – сказал я. – Ты глянь только! Надо ее загнать в узкое место.

– Так ты мне поможешь? Вместе будем тащить! – сказал парнишка.

Рыбина спустилась на пару футов по течению и осталась лежать в чистой воде, медленно шевеля плавниками.

– Ну, чего дальше? – сказал парнишка.

– Я могу подняться повыше, пойти по течению, чтобы она двинулась, – сказал я. – А ты встанешь, где узко, и когда она попробует мимо тебя проскочить, пни ее как следует. Выкинь ее на берег, уж как – не знаю. Главное – держи покрепче.

– Хорошо. Мать твою, ты погляди на нее! Ой, поплыла! Куда она поплыла? – заверещал парнишка.

Я смотрел, как рыба поднялась немного выше и опять встала у берега.

– Да никуда. Некуда ей деваться. Ты что, не видишь? Она перетрусила до усеру. Знает, что мы здесь. Просто мечется туда-сюда, ищет, куда спрятаться. Вон, снова остановилась. Некуда ей деваться. И она это знает. Знает, что мы ее вытащим. Знает, что вляпалась. Пойду пугну ее. А ты, как доплывет до тебя, хватай.

– Жаль, у меня ружья нет, – сказал парнишка. – С ружьем все просто бы было, – сказал он.

Я поднялся повыше, затем побрел по воде. Шел и смотрел вперед. Вдруг рыба отскочила от берега, прямо передо мной развернулась, взметнув брызги, и рванула вниз по течению.

– Спугнул! – заорал я. – Эй-эй-эй, не упусти!

Но рыбина развернулась, не дойдя до узкого места, и двинула обратно. Я брызгал в нее, вопил – она развернулась снова.

– К тебе пошла! Давай, хватай! Вот она!

У этого вонючего придурка была дубинка, мать его в душу, и, когда рыбина попала в сужение, он стал ее молотить дубинкой, вместо того чтобы пнуть как следует. Рыба заметалась, озверев, попыталась на боку проскочить по отмели. Проскочила. Этот, мать его в душу, идиот метнулся в сторону, плюхнулся на пузо.

Вылез на берег, мокрый до нитки.

– Попал! – верещал он. – Мне кажется, я ее ранил! Я прямо руками схватил, только не удержал.

– Да ничего ты не схватил! – Я совсем запыхался. Радовался, что этот идиот плюхнулся в воду. – Ты к ней и близко не подошел, придурок. И на кой хрен тебе эта дубинка? Ногой надо было! Она уже, небось, ушла на целую милю. – Я попытался плюнуть. Покачал головой. – Ну, не знаю. Пока не поймали. Может, и вообще не поймаем, – сказал я.

– Да попал я, мать твою! – заорал парнишка. – Ты что, не видел? Попал и даже схватил! Ты сам-то близко был? И вообще, чья это рыба?

Он посмотрел на меня. Вода стекала со штанов на ботинки.

Я больше ничего не сказал, хотя мысль, чья рыба, и меня посещала. Пожал плечами.

– Ну ладно. Я думал, она у нас общая. Давай еще попробуем. И на сей раз оба без лажи.

Мы пошли вниз по течению. У меня только ноги промокли, а на парнишке сухой нитки не осталось. Он прикусил губу кривыми зубами, чтобы они не стучали.

На участке за сужением рыбины не оказалось, на следующем тоже. Мы переглянулись и заволновались – вдруг она действительно ушла ниже по течению и забралась в какой глубокий омут. Но именно тут эта сволочь плеснула у самого берега, сбросив хвостом ком земли в воду, и снова рванула вперед. Прошла еще одно сужение – здоровенный хвост задран вверх. Я видел, как она покружила у берега и остановилась: хвост наполовину торчит из воды и слегка шевелится, чтобы течением не сносило.

– Видишь ее? – сказал я.

Парнишка вгляделся. Я взял его за руку и указал его пальцем.

– Вон она где. Так, слушай. Я спущусь вон туда, к протоке между берегами. Видишь куда? А ты стой тут, жди сигнала. Потом пойдешь вниз. Ясно? И на этот раз не пропусти ее, если она вдруг рванет вверх.

– Угу, – сказал парнишка и пожевал губу этими своими зубами. – Уж на этот раз мы ее поймаем, – сказал он, весь перекосившись от холода.

Я выбрался на берег и пошел ниже, стараясь совсем не шуметь. Соскользнул с берега, вышел на середину. Зверюгу нашу не увидел, сердце упало. Вдруг она успела уйти? Уплывет немножко ниже – там омутов полно. Уже не достанешь.

– Там она? – крикнул я. Задержал дыхание.

Парнишка махнул рукой.

– Я готов! – крикнул я.

– Пошла! – крикнул он в ответ.

Руки у меня дрожали. Ручей был шириной фута три, берега землистые. Вода низкая, но течение быстрое. Парнишка двинул вниз по течению, в воде по колено, кидая перед собой камни, брызгаясь и вереща.

– Пошла! – Парнишка замахал руками.

Тут и я увидел рыбину: плывет прямо мне в лоб. Увидев меня, она попробовала отвернуть, но было уже поздно. Я шлепнулся на колени, фыркнул от холода. Обхватил ее руками, вцепился пальцами, вверх, вверх, приподнял, вышвырнул из воды, мы оба рухнули на берег. Я прижал рыбину к рубашке, она билась и извивалась, пока я не дотянулся вдоль скользких боков до жабр. Одной рукой добрался до пасти, сжал ей челюсти. Теперь было ясно, кто победит. Она все билась, поди удержи, но я ее сжал крепко и не собирался отпускать.

– Поймали! – заорал парнишка, пришлепав ближе. – Поймали, мать твою! Ух, здоровущая! Ты только погляди! Дай-ка подержать! – верещал он.

– Ее сперва нужно убить, – сказал я.

Второй рукой нащупал ее горло. Потянул голову назад изо всех сил, стараясь не нарваться на зубы, услышал тяжелый треск. Рыбина медленно содрогнулась и замерла. Я положил ее на берег, и