Да помолчи уже, наконец. О чем мы говорим, когда говорим о любви - Реймонд Карвер

мы оба стали ее разглядывать. В длину не меньше двух футов, странно тощая, но здоровенная – мне еще такие не попадались. Я снова ощупал ее пасть.

– Эй, – сказал парнишка, но продолжать не стал: понял, что я собираюсь сделать.

Я смыл кровь и снова положил рыбину на берег.

– Поскорее бы папке показать, – сказал парнишка.

Мы оба вымокли и дрожали. Разглядывали рыбину, трогали. Раскрыли здоровенную пасть, ощупали зубы – несколько рядов. Бока у рыбины были драные – белесые рубцы размером с двадцатипятицентовики, почему-то припухшие. Порезы на голове, у глаз и рядом с носом, – видимо, рыбина билась о камни или дралась с товарками. Но все равно очень тощая, слишком тощая для такой длины, розовые полоски на боках едва просматривались, а брюхо было серым и обвисшим, а не белым и плотным, как положено. И все же я подумал: и так неплохо.

– Мне, вообще-то, скоро пора, – сказал я. Посмотрел на тучи над холмами, где садилось солнце. – Домой надо.

– Ну да. Мне тоже. И я замерз, – сказал парнишка. – Эй, только я ее понесу, – добавил он.

– Давай палку возьмем. Проденем ей в пасть и понесем вместе, – сказал я.

Парнишка нашел палку. Мы протащили ее сквозь плавники и тянули, пока рыбина не оказалась посередине. Потом взяли каждый свой конец и зашагали обратно – рыбина покачивалась на палке.

– Чего мы с ней делать будем? – сказал парнишка.

– Не знаю, – сказал я. – Вообще-то, это я ее поймал, – сказал я.

– Вместе поймали. И вообще, я первый ее заметил.

– Верно, – сказал я. – Ну что, монетку кинем или как? – Пошарил свободной рукой в кармане – денег нет. Проиграю – и что тогда?

Не важно, потому что парнишка сказал:

– Не, кидать не будем.

– Ладно, – сказал я. – Мне все равно.

Я глянул на парнишку: волосы торчком, губы серые. Если что, я его на раз завалю. Но драться не хотелось.

Мы вернулись туда, где оставили вещи, взяли их каждый одной рукой, не выпуская свой конец палки. А потом пошли к его велосипеду. Я покрепче ухватил палку на случай, если парнишка чего удумает.

А потом мне пришла в голову одна мысль.

– Можем ее располовинить, – сказал я.

– В смысле? – сказал парнишка, и зубы у него снова застучали. Я почувствовал, как он крепче ухватился за палку.

– Располовинить. У меня нож есть. Разрежем напополам и возьмем по половине. Ну, не знаю, но, наверное, получится.

Он дернул себя за вихор, посмотрел на рыбину.

– Ты вот этим ножом собираешься?

– А у тебя есть другой? – сказал я.

Парнишка помотал головой.

– Ладно, – сказал я.

Я опустил палку, положил рыбину на траву рядом с его велосипедом. Вытащил нож. Пока я промерял рыбу, на полосе разгонялся самолет.

– Тут? – спросил я.

Парнишка кивнул. Самолет взревел и ушел в небо прямо у нас над головами. Я начал резать. Добрался до внутренностей, перевернул, выпотрошил. Резал, пока не осталась целой только полоска кожи на брюхе. Взял половины в руки, пошевелил, разорвал на две части.

Протянул парнишке часть с хвостом.

– Не. – Он затряс головой. – Я другую хочу.

– Да они одинаковые! – сказал я. – И ты это, епть, поаккуратнее, а то рассержусь.

– А мне плевать, – сказал парнишка. – Если одинаковые, эту и бери. Одинаковые же, да?

– Одинаковые, – сказал я. – И все-таки я себе эту оставлю. Я же резал.

– А я ее тоже хочу, – сказал парнишка. – Я рыбину первый увидел.

– А чьим ножом резали? – сказал я.

– Не хочу я хвост, – сказал парнишка.

Я осмотрелся. Машин на дороге нет, рыбаков поблизости тоже. Гудел самолет, солнце садилось. Я промерз до костей. Парнишка дрожал, дожидаясь.

– Я придумал, – сказал я. Открыл вершу, показал ему форель. – Видал? Зеленая. Я никогда раньше зеленых не видел. Короче, одному часть с головой, другому – с хвостом и еще форель. Так честно?

Парнишка посмотрел на зеленую форель, вытащил ее из верши, подержал. Потом рассмотрел половины рыбины.

– Ну, типа того, – сказал он. – В смысле, вроде как. Бери эту половину. В моей мяса больше.

– Мне без разницы, – сказал я. – Я ее еще отмыть должен. Ты в какой стороне живешь? – сказал я.

– На Артур-авеню. – Он засунул зеленую форель и свою половину рыбины в грязный холщовый мешок. – А чего?

– А это где? Типа, у стадиона? – сказал я.

– Ага, но я же спрашиваю: чего? – Парнишка явно перепугался.

– Я там недалеко живу, – сказал я. – Могу на руле доехать. Педали крутить будем по очереди. У меня есть сигарета, можем выкурить, если не намокла.

Парнишка сказал только:

– Я замерз.

Я вымыл свою половину в ручье. Опустил здоровенную рыбью башку под воду, открыл ей рот. Вода затекала в рот и вытекала с обратной стороны обрубка.

– Я замерз, – сказал парнишка.

Я увидел, как Джордж едет на велосипеде в другом конце улицы. Он меня не заметил. Я зашел через заднюю калитку, снял сапоги. Скинул вершу с плеча, чтобы потом быстренько открыть, и двинул к дому, ухмыляясь.

Услышал их голоса, глянул в окно. Сидят за столом. Вся кухня в дыму. Дым из сковороды на горелке. А они будто не видят.

– Я тебе на Евангелии клянусь, – сказал он. – Да что дети-то понимают? Сама увидишь.

– Ничего я не увижу, – сказала она. – А коли оно так, уж, по мне, лучше им умереть.

– Ты чего вообще? – сказал он. – Думай, что несешь!

Она заплакала. Он затушил сигарету в пепельнице, встал.

– Эдна, ты хоть видишь, что сковородка горит?

Она посмотрела на плиту. Отодвинула стул, схватила сковородку за ручку и швырнула об стену над раковиной.

– Совсем спятила? – сказал он. – Смотри, чего наделала!

Он взял тряпку и стал обтирать сковороду.

Я открыл заднюю дверь. Улыбнулся от уха до уха. Сказал:

– Не поверите, что я поймал в Березовом. Во, глядите. Сюда глядите. На это. Глядите, что я поймал.

Ноги тряслись. Я едва стоял. Протянул маме вершу, и она наконец заглянула внутрь.

– Ой, господи! Что это такое? Змея? Что это? Господи, унеси отсюда, меня сейчас вырвет!

– Унеси! – рявкнул отец. – Ты что, не слышал, что она сказала? Унеси прочь! – рявкнул он.

– Пап, да ты погляди, – сказал я. – Погляди, что там.

– Оно мне надо глядеть, – сказал он.

– Гигантский стальноголовый лосось из Березового ручья, – сказал я. – Погляди! Во рыбина! Зверюга! Я ее по всему ручью гонял как сумасшедший. – Голос у меня срывался. Но остановиться я уже не мог. – Там еще одна была, – не умолкал я. – Зеленая. Вот те крест! Зеленая! Ты видел зеленую форель?

Он заглянул в вершу, челюсть у него отвалилась.

– Унеси эту дрянь отсюда! – заорал он. – Ты что, вообще обалдел, да? Унеси из кухни и выкинь нахер!

Я вышел обратно на улицу. Заглянул в вершу. В свете фонаря внутри серебрилось. То, что было внутри.

Я вытащил его. Подержал. Подержал его половину.

Шестьдесят акров[9]

Позвонили час назад, когда они ели. Двое мужчин стреляют на