Приключения Алисы в Стране Чудес - Льюис Кэрролл

— Спасибо, очень интересно было посмотреть на этот танец, — сказала Алиса, которая была счастлива, что он, наконец, закончился, — и мне так понравилась эта удивительная песня про треску!

— Кстати, о треске, — сказал Якобы Черепаха, — она… ты ведь ее, конечно, видела?

— Да, — ответила Алиса, — она часто бывала у нас на обе… — она прикусила язычок.

— Не знаю, где эта ОбА, — сказал Якобы Черепаха, — но раз ты встречалась с ней так часто, то, конечно, знаешь, как она выглядит.

— Наверное, да, — задумчиво ответила Алиса. — С хвостом во рту и вся в сухарях.

— Насчет сухарей ты ошибаешься, — сказал Якобы Черепаха. — в море их бы сразу смыло. Но хвост у нее действительно во рту, по причине… — тут Якобы Черепаха зевнул и закрыл глаза. — Объясни ей причину и все такое, — велел он Грифону.

— Причина в том, — сказал Грифон, — что она очень любит танцевать с омарами. Так что ее бросают с ними в море. Так что ей приходится далеко лететь. Так что она от страха закусывает хвост. Так, что потом не может его вытащить. Вот и все.

— Спасибо, — сказала Алиса, — это очень интересно. Я прежде не знала столько всего о треске.

— Я могу рассказать тебе и больше, если хочешь, — сказал Грифон. — Знаешь, почему ее называют треской?

— Никогда об этом не думала, — призналась Алиса. — Почему?

— Треску от нее много, — важно ответил Грифон.

Алису это озадачило.

— Много треску? — удивленно переспросила она.

— Ну да. Ты что, никогда не слышала, как трещит огонь в камине?

— Ну, в общем, слышала, — Алиса на всякий случай немного подумала, прежде чем задать следующий вопрос: — А что, разве в море тоже есть камины?

— Разумеется, есть. Недаром говорят: «топить в море», — низким голосом пояснил Грифон. — Вот, теперь ты знаешь.

— А чем же их топят? — с огромным любопытством спросила Алиса.

— Угрем, конечно, — ответил Грифон уже с некоторым раздражением, — это тебе любая креветка скажет!

— Я бы на месте трески, — сказала Алиса, чьи мысли все еще вертелись вокруг песни, — сказала бы дельфину: «Держись подальше, пожалуйста, мы не собираемся брать тебя с собой!»

— Им положено иметь его при себе, — сказал Якобы Черепаха, — ни одна здравомыслящая рыба не позволит себе остаться без дельфина.

— Что, правда? — изумилась Алиса.

— Конечно, — ответил Якобы Черепаха. — Какой рыбе захочется прослыть бездельфицей?

— Вы имели в виду «бездельницей»? — спросила Алиса.

— Я имел в виду то, что сказал, — обиделся Якобы Черепаха. А Грифон добавил:

— Давай, теперь ты расскажи о своих приключениях.

— Я могу рассказать вам о них, начиная с утра, — сказала Алиса Алиса с некоторой робостью, — но нет смысла возвращаться ко вчерашнему дню, потому что тогда я была другим человеком.

— Объясни это все, — потребовал Якобы Черепаха.

— Нет, нет! Сначала приключения, — нетерпеливо воскликнул Грифон, — объяснения отнимают ужасно много времени.

И Алиса начала рассказывать о своих приключениях, начиная с того момента, как она впервые увидела Белого Кролика; поначалу ее слегка беспокоило, что оба существа придвинулись к ней слишком близко, каждый со своей стороны, и открыли глаза и рты слишком уж широко, но в процессе рассказа она постепенно осмелела. Ее слушатели молча внимали, пока она не дошла до того, как читала Гусенице «Ты уж стар, папа Вильям», а слова получались совсем другими; тут Якобы Черепаха протяжно вздохнул и сказал:

— Это очень странно.

— Все это страннее некуда, — согласился Грифон.

— Получались совсем другими! — задумчиво повторил Якобы Черепаха. — Я бы хотел услышать, как она сейчас что-нибудь прочитает. Вели ей начать, — он посмотрел на Грифона, словно полагал, что тот имеет какую-то власть над Алисой.

— Встань и прочти «Это голос лентяя»[33], — распорядился Грифон.

«Как же эти существа любят командовать и заставлять отвечать уроки! — подумала Алиса. — Можно подумать, я в школе!»

Тем не менее, она поднялась и начала декламировать, но голова ее была полна Омаровой Кадрилью, так что она сама не знала толком, что говорит, и слова, разумеется, получились очень странными:

Это голос омара; я слышу сей голос:«Не варите так красно! Попудрите волос!»Поправляет он пуговиц ряд и ременьСвоим носом, носки развернув набекрень.Если после отлива песок всюду сух,Он ругает Акулу презрительно вслух,Но когда приплывают акулы в прилив,Его голос дрожащий не столь горделив.

— Это не то, что я учил в детстве, — сказал Грифон.[34]

— Ну, я прежде этот стих не слышал, — сказал Якобы Черепаха, — но, по-моему, это редкостная чепуха.

Алиса ничего не сказала; она снова села, закрыв лицо руками и думая, встанут ли вещи на свои места хоть когда-нибудь.

— Я бы хотел, чтоб она объяснила это, — сказал Якобы Черепаха.

— Она не может объяснить, — поспешно возразил Грифон. — Читай дальше.

— Но насчет носков? — упорствовал Якобы Черепаха. — Как это он мог развернуть их носом, спрашивается?

— Это первая балетная позиция, — ответила Алиса; однако все это ее ужасно озадачило, и ей хотелось поскорей сменить тему.

— Читай следующую строфу, — нетерпеливо повторил Грифон, — она начинается: «Я в саду его видел…»

Алиса не осмелилась ослушаться и, хотя и была уверена, что все опять получится неправильно, продолжила дрожащим голосом:

Я в саду его видел, даю вам зарок,Как Сова и Пантера делили пирог:Мигом съела Пантера пирог со стола,А Сове только блюдце пустое дала.И в придачу была еще ложка одна,Как великая милость, Сове отдана;А Пантере нож с вилкой достались сперва,Ну а после уже, на закуску — …

— Какой смысл читать всю эту чушь, — перебил Якобы Черепаха, — если ты ничего не объясняешь? Это, уж наверняка, самая запутанная вещь, какую я когда-либо слышал!

— Да, думаю, лучше остановиться, — сказал Грифон, и Алиса была только рада так и сделать.

— Попробуем еще одну фигуру Омаровой Кадрили? — продолжал Грифон. — Или ты хочешь, чтобы Якобы Черепаха спел тебе песню?

— Ой, песню, пожалуйста, если Якобы Черепаха будет так добр! — ответила Алиса столь горячо, что Грифон довольно-таки обиженно заметил:

— Гм! Ну, о вкусах не спорят! Ладно, старина, спой ей «Черепаховый суп»!

Якобы Черепаха тяжело вздохнул и запел прерывающимся от рыданий голосом:[35]

Красивый суп, ты зелен и густ!Наш котелок горяч и не пуст!Кто не поклонится? Кто так глуп,Чтоб не отведать красивый суп?Кра-а-а-сивый суп!Кра-а-а-сивый суп!Е-э-да ве-э-э-черняя,Красивый, красивый суп!Красивый суп! К чему нам уха,Дичь или прочая чепуха?Кто не отдаст все, лишь бы к столу п —одали этот красивый суп?Кра-а-а-сивый суп!Кра-а-а-сивый суп!Е-э-да ве-э-э-черняя,Красивый, кра-СИВЫЙ СУП!

— Еще раз припев! — крикнул Грифон, и Якобы Черепаха только было начал его повторять, как вдалеке послышался крик «Суд начинается!»

— Вперед! — воскликнул Грифон и, схватив Алису за руку, помчался, не дождавшись конца песни.

— Какой еще суд? — пыталась спросить задыхавшаяся от бега Алиса, но Грифон в ответ лишь повторил «Вперед!» и побежал еще быстрее, а сзади бриз доносил до них все слабевший и слабевший печальный голос:

Е-э-да ве-э-э-черняя,Красивый, красивый суп!

Глава XI. Кто украл торты?

Когда они прибежали, Червонные Король и Королева сидели на своем троне, а вокруг собралась большая толпа — всевозможные мелкие птички и зверьки, а также целые колоды карт; перед ними стоял Валет, в цепях, под охраной двух солдат с обеих сторон, а возле Короля находился Белый Кролик, с трубой в одной руке и пергаментным свитком в другой. В самом центре зала суда стоял стол, а на нем — большое блюдо с фруктовыми тортами; они выглядели столь аппетитно, что Алиса от одного взгляда почувствовала изрядный голод. «Хорошо бы суд поскорей закончился, — подумала она, — и роздали угощение.» Но, похоже, шансов на это не было, так что она принялась осматривать все вокруг, чтобы как-то убить время.

Алиса никогда прежде не бывала в зале суда, но читала об этом в книжках, и к немалому своему удовольствию обнаружила, что знает, как называется почти все здесь. «Это судья, — сказала она себе, — потому что у него большой парик.»

Судьей, кстати говоря, был Король, и ему пришлось надеть корону поверх парика (если хотите увидеть, как ему это удалось, взгляните на картинку), что, по всей видимости, доставляло ему изрядное неудобство и, разумеется, совершенно не шло.