Приключения Алисы в Стране Чудес - Льюис Кэрролл

— Что у него за горе? — спросила она Грифона, и тот ответил почти теми же словами, что и в прошлый раз:

— Это все его выдумки; ничегошеньки у него не горе, понимашь. Пошли!

И они подошли к Якобы Черепахе, который посмотрел на них большими, полными слез глазами, но ничего не сказал.

— Здесь тут юная леди, — сказал Грифон, — она хочет чтобы, значит, узнать твою историю, да вот.

— Я расскажу ее для ее, — сказал Якобы Черепаха глубоким, гулким голосом. — Садитесь оба, и не произносите ни слова, пока я не закончу.

Они уселись, и в течение нескольких минут никто не сказал ни слова. Алиса подумала про себя: «Не знаю, как он сумеет когда-нибудь закончить, если он не начинает.» Однако она терпеливо ждала.

— Однажды, — сказал, наконец, Якобы Черепаха и глубоко вздохнул, — я был настоящей Черепахой.

Вслед за этими словами установилась весьма продолжительная тишина, нарушаемая лишь восклицаниями «Хжкррх!», которые время от времени издавал Грифон, да постоянными тяжелыми вздохами Якобы Черепахи. Алиса совсем уже было собралась подняться и сказать: «Спасибо, сэр, за ваш интересный рассказ», но ее не покидала мысль, что продолжение должно последовать, так что она осталась сидеть и ничего не сказала.

— Когда мы были маленькими, — продолжил наконец Якобы Черепаха более спокойно, хотя и все еще всхлипывая время от времени, — мы ходили в школу в море. Нашим учителем был старик Черепаха — мы обычно называли его Зубром…

— Почему вы называли его Зубром, если он был Черепахой? — спросила Алиса.

— Мы называли его Зубром, потому что он заставлял нас зубрить! — гневно ответил Черепаха, — Воистину, ты очень несообразительна!

— Постыдилась бы задавать такой простой вопрос, — добавил Грифон, и оба они молча уставились на бедную Алису, которая готова была провалиться сквозь землю. Но, наконец, Грифон сказал Якобы Черепахе: «Валяй дальше, старина! Не размазывай это на весь день!» — и тот возобновил рассказ:

— Да, мы ходили в школу в море, хоть ты и не можешь в это поверить…

— Я этого не говорила! — перебила Алиса.

— Говорила, — сказал Якобы Черепаха.

— Придержи язык! — прибавил Грифон, прежде чем Алиса успела сказать что-либо еще. Якобы Черепаха продолжал:

— Мы получили лучшее образование — в самом деле, мы ведь ходили в школу каждый день…

— Я тоже каждый день хожу в школу, — сказала Алиса, — нечем вам тут так гордиться.

— С дополнительными предметами? — спросил Якобы Черепаха с некоторым беспокойством.

— Да, — ответила Алиса, — нас дополнительно учат французскому и музыке.

— А стирке? — спросил Якобы Черепаха.

— Нет, конечно же! — возмущенно воскликнула Алиса.

— Ага! Ну, значит, твоя школа не больно-то хорошая, — сказал Якобы Черепаха с большим облегчением. — А вот в нашей в конце счета всегда писали: «Французский, музыка и стирка — дополнительно».[31]

— Вряд ли стирка была вам особо нужна, — сказала Алиса, — ведь вы жили на дне морском.

— Я не мог себе позволить изучать ее, — вздохнул Якобы Черепаха. — Я проходил только обязательные предметы.

— Это какие? — осведомилась Алиса.

— Сначала, конечно, мы учились чихать и пищать, — ответил Якобы Черепаха, — а затем проходили четыре действия арифметики: служение, почитание, урожение и давление.

— Я никогда не слышала об «урожении», — рискнула заметить Алиса. — Что это такое?

Грифон в изумлении воздел обе лапы к небу.

— Никогда не слышала об урожении! — воскликнул он. — Я думаю, ты знаешь, что такое «украшать». Знаешь?

— Да, — ответила Алиса с некоторым сомнением, — это значит — делать… что-нибудь… красивей.

— Ну тогда, — заключил Грифон, — если ты не знаешь, что такое «урОдить», то ты простофиля.

У Алисы пропало всякое желание спрашивать об этом дальше, так что она повернулась к Якобы Черепахе и спросила:

— Что еще вы учили?

— Ну, еще истерию, — ответил Якобы Черепаха, считая предметы на своих ластах, — истерию, древнюю и новую, с небографией; потом еще рискование — учителем рискования был старый морской угорь, он приходил раз в неделю и учил нас рисковать, чернить и плясать мосляными трясками.

— А это еще как? — спросила Алиса.

— Ну, сам я не могу тебе показать, — сказал Якобы Черепаха, — мне гибкости недостает. А Грифон этому не учился.

— Времени не было, — ответил Грифон. — Я получал классическое образование. Мой учитель был старый рак-отшельник, да, настоящий отшельник.

— Я никогда не был на его занятиях, — сказал со вздохом Якобы Черепаха, — говорят, он учил латуни и жреческому.

— Точно, точно, — вздохнул в свою очередь Грифон, и оба существа закрыли лапами лица.

— А сколько часов в день у вас были уроки? — спросила Алиса, спеша сменить тему.

— В первый день — десять часов, — ответил Якобы Черепаха, — на следующий — девять, и так далее.

— Какое странное расписание! — воскликнула Алиса.

— Поэтому их и зовут уроками, — пояснил Грифон, — потому что с каждым днем на них все меньше времени урывают.

Эта идея была совершенно новой для Алисы, и она немного подумала, прежде чем задать следующий вопрос:

— Тогда на одиннадцатый день у вас должен был быть выходной?

— Конечно, он и был, — ответил Якобы Черепаха.

— А что же у вас получалось на двенадцатый день? — не терпелось узнать Алисе.

— Хватит об уроках, — решительно перебил Грифон, — расскажи ей теперь о наших играх.

Глава Х. Омаровая кадриль

Якобы Черепаха тяжело вздохнул и вытер ластой глаза. Он взглянул на Алису и попытался заговорить, но минуту или две рыдания душили его. «Словно ему кость в горло попала», — сказал Грифон и принялся трясти его и хлопать по спине. В конце концов голос вернулся к Якобы Черепахе, и, со слезами, стекавшими по щекам, он продолжил рассказ:

— Ты, может быть, не жила достаточно долго на дне морском («Не жила», — сказала Алиса), и тебя, возможно, ни разу не представляли Омару (Алиса начала было: «Однажды я пробовала…» — но поспешно прикусила язык и сказала: «Нет, никогда») — так что ты и понятия не имеешь, какая восхитительная вещь Омаровая Кадриль!

— И впрямь, — призналась Алиса. — А что это за танец?

— Ну, — сказал Грифон, — первым делом все выстраиваются в линию вдоль берега…

— В две линии! — крикнул Якобы Черепаха. — Тюлени, морские черепахи, лососи и так далее; затем, когда с дороги уберут всех медуз…

— Это обычно занимает некоторое время, — перебил Грифон.

— Делаете два шага вперед…

— Все — с омарами в качестве партнеров! — крикнул Грифон.

— Разумеется, — согласился Якобы Черепаха, — два шага вперед, поворачиватесь к партнерам…

— Меняетесь омарами и отходите назад в том же порядке, — закончил Грифон.

— Затем, стало быть, — продолжал Якобы Черепаха, — бросаете…

— Омаров! — завопил Грифон, подпрыгивая в воздух.

— Как можно дальше в море…

— Плывете за ними! — крикнул Грифон.

— Делаете в воде кувырок! — закричал Якобы Черепаха, дико прыгая вокруг.

— Снова меняете омаров! — заорал во весь голос Грифон.

— Возвращаетесь на сушу, и — это конец первой фигуры, — сказал Якобы Черепаха, неожиданно понизив голос, и два создания, которые только что скакали вокруг, как безумные, снова тихо и печально уселись на песок, глядя на Алису.

— Наверное, это очень милый танец, — робко сказала Алиса.

— Хочешь малость посмотреть на него? — спросил Якобы Черепаха.

— Конечно, очень, — ответила Алиса.

— Давай, попробуем первую фигуру! — обратился Якобы Черепаха к Грифону. — Мы ведь сможем сделать это и без омаров. Кто будет петь?

— Давай ты, — сказал Грифон, — я забыл слова.

И они принялись величаво танцевать вокруг Алисы, постоянно наступая ей на ноги, когда оказывались слишком близко, и размахивая в такт передними лапами, в то время как Якобы Черепаха тоскливо и протяжно пел:[32]

«Проходи быстрей! — улитке говорила так треска, —Позади дельфин, отдавит он мне хвост наверняка.Вон, омары, черепахи обгоняют в спешке нас!Ждут они на пляже танцев — ты пойдешь ли с нами в пляс?Хочешь, нет ли, хочешь, нет ли ты пуститься в пляс?Хочешь, нет ли, хочешь, нет ли ты пуститься в пляс?»Ты не ведаешь, как будет нам приятно и легко,Коль с омарами нас вместе бросят в море далеко!»«Слишком далеко! — улитка на нее скосила глаз —Нет, спасибо тебе, рыба, только не пойду я в пляс.Не могу я, не хочу я, не пущусь я в пляс.Не могу я, не хочу я, не пущусь я в пляс.»«Пусть далеко, что за беда? — подруга ей в ответ, —За морем берег есть всегда, и это не секрет.От Англии уплыли — тут Франция как раз;Так не бледней, гляди смелей, пускайся с нами в пляс!Хочешь, нет ли, хочешь, нет ли ты пуститься в пляс?Хочешь, нет ли, хочешь, нет ли ты пуститься в пляс?»

— Спасибо, очень интересно было посмотреть на этот танец, — сказала Алиса, которая была счастлива, что он, наконец, закончился, — и мне так понравилась эта удивительная песня про треску!