По ту сторону клинка: Дева орхидей - Ламеш дю Лис

разлучены? Мама, папа… Мика… Неужели, здесь наши пути разойдутся?.. Я смотрел на прекрасную синеву безмятежного неба.

* * *

(Мика Емельянова)

Хакуро… Почему ты оставил меня?! Ненавижу тебя! Парень обязан всегда защищать и не оставлять свою девушку одну! Ненавижу тебя, Чернолистик! Дрожь и слёзы унять не получалось. Обида, страх и отчаяние заполнили моё сердце. Хакуро, увидимся ли мы снова?.. Темнота комнаты лишь сгущала мои страхи и редкие просветы уже казались лишь обжигающими лучами…

[1] Кусинада-химэ — девушка-божество, спасённая изгнанным с небес богом Сусаноо от восьмиглавого змея Ямата-но Ороти, и ставшая после этого его женой. По некоторым версиям, именно она является прототипом понятия Ямато-надэсико.

[2] Сёдзи — дверь, окно или любая другая, внутренняя перегородка в японском традиционном доме. Обычно состоит из бумаги, прикреплённой к деревянной раме.

[3]Infirmus — «слабый, хилый» на лат.,

[4] Японские монеты номиналом в 5 и 50 йен имеют посередине отверстие примерно в 4 мм.

[5] «Паутинка» — рассказ Рюноскэ Акутагавы.

[6] Боккэн — деревянный макет японского меча, используемый в различных боевых искусствах, в том числе для тренировок в иайдо и кэндо. Более близок по своей форме к катане, чем синай.

[7] Синай — спортивный снаряд в кэндо, имитирующий меч. Применяется и в других видах боевых искусств. Изготавливается из бамбука.

[8] Иайдо — искусство внезапной атаки с обнажением меча из ножен.

[9] Кэндо — современное японское искусство фехтования.

[10] Косплей — японский термин, обозначающий хобби, которое заключается в переодевании в костюмы и отыгрывании характера какого-либо персонажа.

[11] Ёми — мир мёртвых в японской мифологии. Синтоистская преисподняя.

Глава III. Та, что следует за знамением

(Мика Емельянова)

Я проснулась в холодном поту, пижама была почти насквозь мокрая. Очухавшись, я посмотрела на будильник. «3:23… Ох, блин… Угораздило же опять». Я сползла с кровати и немного посидела, разглядывая ночную комнату. Раскрытые учебники и тетради так и валялись на столе, усталость не позволила даже просто их закрыть. Школьная форма висела на настенной вешалке. Ладно, хотя бы её я не забыла убрать, иначе помнётся же… Огромное количество косметики, разложенной на туалетном столике, отражаясь в зеркале, становилось ещё громаднее. Но, я редко использую её для школы. Наши правила запрещают, но многие девочки, в том числе и я, не всегда могут удержаться, за что и получаем выговоры. Я бесконечно слышу от других учениц, что моя кожа настолько хороша, что мне не нужны даже крема, а ресницы настолько длинные и пушистые, что им ничего не требуется. Впрочем, это ведь так и есть, чего скрывать! Их зависть лишь кормит моё девичье эго. Спустившись на первый этаж своего частного дома, я вошла на кухню.

Большая современная кухня была усеяна многочисленной техникой. Белая мебель будто светилась в темноте. Овальный кухонный стол был слишком крупным для семьи из трёх человек. В спешке написанная записка, сообщавшая, что родители в который раз не придут ночевать домой, так и лежала на столе. Многие завидуют моей обеспеченной семье, но они даже не берут в расчёт такой вариант, что у меня может быть не всё так просто. Ну, и чёрт с ним! Выпив стакан воды, я отправилась продолжать свой сон.

Только я ступила на лестницу, ведущую на второй этаж, как краем глаза заметила свечение. Повернув голову в сторону прихожей, я увидела отворяющуюся входную дверь. В коридор ворвался ослепительный свет, в котором я увидела силуэт.

— Мама? Папа?

Я открыла глаза. Из раскрытой тяжёлой деревянной двери по глазам бил яркий свет. Медленно сев, я прикрыла глаза ладошкой. Сколько же… Сколько ещё мне будут сниться такие сны? Это так больно… Видеть подобные тёплые сновидения и просыпаться, осознавая, где ты на самом деле, что всё безнадёжно. Отчаяние отравляет душу и сердце. Каждое утро начинается со слёз. Также и сейчас, тихо всхлипывая, я попыталась рассмотреть силуэт вошедшего. Уже немолодая женщина в тёмно-сером перепачканном платье наклонилась передо мной, положила ложку с тарелкой и налила похлёбку. Седеющие волосы были собраны в косу, которая перевалилась через плечо. На своём печальном лице она изобразила лёгкую улыбку, затем развернулась и разлила похлёбку остальным.

К концу первого дня плена мы уже начали терять всякую надежду. Призраки жуткой бессонной ночи так и шептали на ухо, что все мы здесь погибнем, даже не поняв, что вообще происходит. День переходил в ночь и ничего не менялось. Полностью истощённые, мы потеряли счёт дням. Руки и ноги нам освободили, но даже на разговоры и утешения уже не было сил. Всё, что нам оставалось, это лежать на холодном полу и содрогаться от страха, холода и голода. Если в первый день мы просто психовали, то к следующему у Курико помутился рассудок. А ещё через несколько дней уже все мы поддались массовой истерии, на которую, правда, сил у нас не хватило.

Нас ни разу не вывели на улицу, даже в туалет. Мы просто были заперты здесь практически без света. Нам оставили ведро в качестве ночного горшка. И если в первый день мы ещё стеснялись и терпели, то в последующие, подростковая робость, стеснение и понятия приличия исчезли. Если кому приспичило, он делал свои дела, а остальным и дела не было, настолько мы уже были измучены.

Единственным нашим регулярным посетителем была та женщина. Она приходила к нам, каждый раз одаривала нас своей печальной улыбкой и оставляла еду. Единственное светлое пятно во всём этом мраке. Если в первые дни мы набрасывались на еду, не смотря на её отвратный вкус, то теперь уже запихивали в себя, чтобы просто не умереть от голода. Каждый из нас строил свои теории о том, куда же мы попали. Работорговцы? Просто сумасшедшие? Или же, может, это одна из тех призрачных деревень, о которых часто поговаривают? Иначе, почему они всегда такие странные и одеты подобным образом? Женщина закрыла за собой дверь и раздался столь ненавистный нам щелчок замка.

Быстро расправившись с похлёбкой, я села и прижала к себе коленки, положив на них голову. За что они так с нами? Что мы им сделали?! Казалось, что от плена уже начиналось сумасшествие. Отсутствие света, нормальной еды, свободы и интернета помутнило рассудок и сломило волю. Ещё и эта отвратительная вонь вокруг. Да и нам самим уже столько дней не принять ванну… Телефоны, как и все вещи, у нас отобрали…

— Нам нужно что-то делать… — хоть Кэнто и прошептал очень тихо, но я немного