Проощание с детством - Агония Иванова

— Что ты мне нравишься? — закончила за него мысль девушка, — когда ты с этой Ритой спал? А твоя девушка знает об этом? Послушай… — Лариса немного остыла, сложила руки на груди, а потом обняла себя за плечи, как будто ей было холодно, и она сама пыталась себя согреть, — это уже не имеет никакого значения. Все это не имеет. Забудь об этом разговоре. Я все равно уже приняла решение.

Прежде, чем он успел что-то ответить, она ушла, сильно хлопнув дверью. Он не мог пойти за ней, что-то мешало ему, и этим чем-то была не Лена. Сейчас ему было абсолютно плевать на нее и на то, что она подумает. Хотелось убежать под дождь, исчезнуть, раствориться в его мутной пелене, сгинуть. Потому что он ничем не сможет помочь Ларисе, чтобы он к ней не чувствовал. Потому что все глупо, бессмысленно, бестолково. Безвыходно.

Глава одиннадцатая

Ветер был слишком сильным и один из его шквальных порывов переломил старый зонтик так, словно сделан был он из бумаги. Теперь Лариса стояла и держала в руках его останки, которые не могли спасти ее от лившего стеной дождя. Капли сползали по ее лицу, смешиваясь со слезами. А ей вдруг стало так светло и радостно, как в детстве. Она бросила зонт в урну у автобусной остановки и раскинула руки, а прохожие смотрели на нее так, будто она сошла с ума, и пятились в разные стороны.

А она все стояла и стояла под ливнем, закрыв глаза и улыбаясь без малейшего на то повода. Руки ее напоминали крылья большой черной птицы.

«Все будет хорошо» — шептала она, пытаясь заставить себя поверить, — «будет, будет… и бабушке будет легче…»

— Лариса… — за шумом дождя она не услышала звука шагов Валентина, и он легонько коснулся ее промокшего плеча, а потом набросил на нее свой пиджак и спрятал под своим зонтом, — прости, я опоздал…

— Просто я пришла рано, — улыбка исчезла с лица девушки, она тяжело вздохнула, а потом вдруг порывисто обняла его, вспоминая то ощущение, когда с бабушкой случилась беда и он успокаивал ее.

— Пожалуйста, можно мне сегодня остаться у вас? — тихо сказала Лариса. Конечно же, он был не против, ведь он все понимает, как ей тяжело сейчас.

В номере отеля было светло, просторно и очень красиво. Он ничуть не походил на тесную, заваленную разными вещами квартирку, где девушка жила с Анастасией Вячеславовной. Конечно здесь не было того уюта, который бывает в обжитых домах, но красивые обои под старину и роскошная мебель с лихвой компенсировали этот недостаток. К тому же из больших окон, прикрытых только тонкими тюлевыми шторами открывался потрясающей красоты вид на всю прибрежную часть города, на набережную и свинцовые штормящие воды реки. Как редко Лариса бывала здесь! Ведь она начала забывать о том, как красиво это… когда много воды. Она никогда не видела моря, но мечтала когда-нибудь побывать на его берегу, вдохнуть свежий соленый ветер.

В шкафчике она обнаружила бутылку дорогого вина и решила, что Валентин не будет возражать. Но услышав его шаги, она торопливо убрала ее обратно. Он вернулся с теплым махровым халатом из ванной.

— Переоденься, а то заболеешь, — распорядился он, но девушка покачала головой. Она сбросила обувь и взобралась на кровать с ногами, обхватив колени. С ее волос и одежды стекала вода. Она думала о том, что Кеша о ней никогда не заботился. Ему просто было на нее плевать, куда уж ей сравниться с Ритой или его подружкой! А чего она ждала, когда сказала ему, что собирается сделать? Что он станет ее останавливать?! Святая наивность.

Валентин сел рядом с ней.

— Что за упрямство? — беззлобно спросил он, — ты простудишься!

— Ну и пусть… — прошептала Лариса, и эти слова пробили броню его спокойствия, он вышел из себя, схватил ее за плечи и заставил посмотреть себе в глаза. Лицо у Ларисы было зареванное и грустное, как у щенка, которого выбросили на улицу и он промок под дождем. Или плюшевого медвежонка, лапка которого выглядывает из контейнера с мусором.

Белки у нее совсем покраснели от слез.

— Лариса, — серьезно начал Валентин, — с твоей бабушкой все будет хорошо. Нейрохирург, который будет делать ей операцию, сам сказал, что все обойдется. Он мастер своего дела! Ну, Лариса… — он притянул ее к себе и крепко-крепко обнял, — я не могу смотреть на твои слезы.

— После операции… вы ведь уедете, да? — девушка отняла заплаканную мордашку от его промокшей от ее слез рубашки и жалобно-жалобно посмотрела на него. Сколько мольбы было в ее взгляде!

— Никуда я от тебя не уеду, дурочка, — нежно сказал мужчина и тяжело вздохнул.

— Но у вас же там… — Лариса оттолкнула его и отбежала к окну, отдернула занавеску, чтобы лучше видеть дождливые серые тучи над такой же серой водой и маленькие старые домики на набережной, — жена, да?

— Нет у меня никого, — покачал головой Валентин. Он подошел к ней и обнял ее со спины, уткнулся лицом в ее мокрые волосы, которые еще хранили тошнотворный запах закусочной, хотя на самом деле пахли шалфеем и дождем. Он был уверен в этом.

— Только ты есть, — он коснулся губами растрепанных, как перья воробья прядей, они были такими мягкими, как шерсть котенка. Она вообще напоминала котенка или щенка, какую-то маленькую беззащитную зверушку с доверчивыми глазами.

Лариса обернулась в его руках, и очень сложно было понять, что за выражение написано на ее лице. Надежда? Нет, что-то другое.

— У меня тоже, — проговорила хрипло после паузы она, — есть только вы и бабушка, — когда она произносила это, голос ее дрогнул. Она прикрыла глаза и по-детски смахнула кулачком предательскую слезинку, скользившую по щеке, но без толку, потому что за ней побежала следующая и еще одна. Валентин наклонился к ней и поймал соленую каплю губами.

Дима вышел к доске и написал огромными буквами, старательно выводя каждую: «Елена Львовна — злобная старая сука», а потом отступил на шаг, любуясь проделанной работой. Хороша надпись! Коля, сидевший за своим местом наградил друга одобрительной улыбкой и поднял в воздух сжатый кулак, с оттопыренным большим пальцем. Он напоминал римского императора, стоящего в Колизее на балконе для особых персон, и сейчас он приказывал своему любимому гладиатору Диме идти в бой с голодным разъяренным львом в лице преподавательницы словесности. Но Дима успел убраться на свое место вовремя и теперь они с Колей как ни в чем не бывало играли в крестики-нолики на обложке Колиной тетради.

За окном завывал ветер, срывая с деревьев разноцветные листья, лишая их последних кусочков их былого великолепия.

Жизнь шла своим чередом. Маша что-то тихо объясняла Мише, потому что в русском языке он разбирался куда хуже, чем в физике; Саша спал, уронив голову на руки; Рита и Оля о чем-то оживленно болтали, а Марина слушала их, хлопая щедро накрашенными глазами с открытым, как у рыбы ртом. Лида и Паша на своей первой парте в правом углу класса, отведенной специально для изгоев, сидели неподвижно и молча, боясь привлечь к себе внимание, хотя Паша и оглядывался все время на других учеников в надежде, что кто-то с ним заговорит. Все были почти в сборе, кроме, конечно самой разъяренной львицы.

Хлопнула дверь, но на пороге, вместо Елены Львовны появился Кеша и все, а особенно Дима, испустили вздох облегчения.

— Это что такое? — строго спросил он, кивнув на доску, — вам жить надоело?

— Это, брат, суровая правда жизни, — подражая манере речи криминальных элементов заявил Коля и скорчил гримасу, — против нее не попрешь.

— Сейчас «правда жизни» вернется с совещания, и ты поймешь насколько она сурова, — предупредил Кеша и сел на свое место, следующее за партой изгоев. Он инстинктивно считал себя обязанным защищать их от выпадов остальных и это уже вошло в привычку. Даже одноклассники к этой его причуде успели привыкнуть в кои-то веки.

— А они на совещании? — подала голос из своего угла Даша, отрываясь от беседы с Соней, — откуда ты знаешь?

— Они все собрались в учительской, я видел, — ответил Кеша без особого энтузиазма. Вид у него был уставший и грустный, очки сползли с носа, а он и не торопился их поправлять, мир расплывчатым ему куда больше нравился.

— Может литры не будет? — с надеждой бросила в пустоту Даша и снова обернулась к Соне, она отчего-то казалась испуганной и ее светло-каштановые глаза на веснушчатом лице тревожно сияли.

— Даш… — тихо обронила девушка, — две недели, как Ларисы нет. А никто ее не ищет…

— Елена Львовна наверное знает, — пожала плечами Даша, после того, как они повздорили, ей не очень хотелось мириться первой, все-таки она считала себя правой. А что, если этот Ларисин «друг» с ней что-то сделал!?

Даша поймала внимательный Кешин взгляд, он как-то разволновался, услышав, что они говорят о Леоновой. Но их разделял средний ряд, который занимала королева со своей свитой, и ему очень не хотелось давать им пищу для ссуд и сплетен. Он собрался подсесть к Маше, на пустое место рядом с ней, чтобы обмолвиться парой слов с Дашей и Соней, но не успел. Появилась Елена Львовна собственной персоной и вначале она даже не заметила сюрприза, который подготовил для нее Дима.