Проощание с детством - Агония Иванова

Зато теперь она была довольна.

Думать о Кеше было все равно грустно, и Оля стала разглядывать окружающую ее обстановку. Что привлекало ее не избалованное хорошими вещами внимание? Красивая люстра под высоким потолком, вся состоящая из кусочков стекла и тоненьких позолоченных цепочек, как в театре, где Оля последний раз была года три назад вместе с классом, когда Елена Львовна еще не махнула рукой на своих воспитанников, переливалась всеми лучами радуги в тусклом свете с улицы. Псевдо-старинная мебель с резными ручками, куча книг и каких-то непонятных мелочей за стеклом — ракушки, сувениры, какие-то странные фигурки. Они показались Оле особенно интересными, и она даже не поленилась подойти поближе, чтобы разглядеть эти причудливые вещицы. Это были крошечные изображения каких-то толстых лысых людей, дракончиков и рыцарей в странных, явно не европейских доспехах. Оля во всем этом разбиралась мало, но злобноватые лица персонажей околдовывали ее своим уродством. Впервые она видела перед собой что-то мерзкое, но настолько привлекательное. Наверное, Олина душа выглядела точно также, но девушка об этом не задумывалась.

— Чай, — в гостиной неслышно появился Александр Викторович и поставил на круглый столик две чашки на подносе, они мелодично звякнули, заставив девушку лишний раз вздрогнуть.

— Спасибо, — пробормотала она, некоторое время поломалась, но потом все-таки спросила, — простите… а это что такое?

— Нэцкэ, — не глядя бросил мужчина и расположился в кресле. Чашку он держал за ручку, как и подобает аристократу. Оле почему-то показалось, что это от желания напомнить ей, что она здесь в гостях — бедная оборванка, которая и отца то своего не знает. И не знает, что такое нэцкэ. Так обычно делала Рита.

— А зачем они нужны? — Оля знала, что выглядит полной дурой, но можно сказать впервые в жизни, ей было интересно. Она же не виновата, что дома у нее не было столько книг, а в школе вместо того, чтобы ее учить, у нее снова и снова отбивали желание учиться.

— Да в принципе не зачем, — вопрос заставил его немного задуматься, похоже раньше он этим не озадачивался, — просто брелок, который вешался на кимоно.

— Это что-то японское? — догадалась Оля, Александр Викторович как-то отсутствующе кивнул и девушка вспомнила о том, что как-то слышала от Риты, что ее родители работают в представительстве какой-то японской компании переводчиками и блестяще знают язык, Оле казавшийся страшнейшей тарабарщиной. Ну, конечно же! Наверное, они и в Японии бывали, да и вообще объездили пол мира, и Рита еще объездит. А Оля так и будет торчать в этом маленьком мерзком городишке без всяких жизненных перспектив.

— Хочешь, возьми себе, — разрешил он, но Оля покачала головой, хотя ей и хотелось. Она села на диван и взяла чашку с чаем обеими руками, согревая замерзшие пальцы. Плевать, что это не соответствует правилам этикета. Откуда ей их знать? Да и зачем? Ее судьба уже предопределена — если она не выйдет замуж, то станет или продавщицей, как мать, или проституткой. Во втором случае она будет работать так лет до тридцати, пока ее красота не увянет и тогда она все равно станет продавщицей. Оля догадывалась, что судьба ее матери была именно такой.

Она сделала пару глотков и остановилась.

— Коньяк, — сказала она удивленно. Александр Викторович коротко улыбнулся, и ему нужно было отдать должное, потому что девушка сразу попала под действие чар его обаяния. Она даже забыла о том, что ему, наверное, лет сорок.

— Ты же просила, — серьезно ответил мужчина. В Оле всколыхнулась волна необъяснимой злости. Посмотрите, какие мы услужливые! Желание дамы — закон, не правда ли? Как ее тошнило от всех этих «джентельменских» выкрутасов, ведь она прекрасно знала, что все люди куда хуже, чем хотят казаться, а делая глупые геройские поступки, тешат свою самооценку. Посмотрите, какой я хороший, какой я замечательный. Как Саша, который полез защищать Диму, хотя его об этом не просили, как Кеша, которому было какое-то дело до чертовых «даунов», которые ужасно раздражали Олю одним только своим существованием. Какая фальшь! Да лучше быть обыкновенной шлюхой, как она, чем корчить добродетель, которой ты не являешься. Честность тоже достойна уважения.

Оля резко встала и направилась к двери.

— Эй? Что-то случилось? — Александр Викторович догнал ее и зачем-то схватил за запястье. Пальцы у него были теплые и цепкие, как когти хищной птицы. Оля почувствовала себя мелким грызуном, которого эти когти уносят все выше от земли в свое гнездо. Впрочем, она и так была там. Сейчас ее разорвут на части, чтобы накормить плотоядного голодного птенца по имени Рита.

— Ничего, — пробурчала Оля, надеясь, что ограничиться этим, но увы. На нее накатило. А что ей, собственно будет?! Выскажет все, что думает, порвет с этой чертовой Ритой, с ее семейством, с этой гадкой школой, где все на задних лапках перед ними пляшут. Это не единственная школа в их мерзопакостном городишке. Да и зачем ей вообще нужна школа? Восемь классов окончила и молодец, ей не идти в филиал японской компании работать.

— Уберите от меня свои руки, я ненавижу таких как вы, — скороговоркой произнесла Оля на одном дыхании и встретилась взглядом с Александром Викторовичем. Ей очень сложно было понять с каким выражением он смотрит на нее, но он отчего-то улыбался, и девушке делалось не по себе от этой улыбки. Она тут же испугалась своей смелости, ей показалось, что теперь случиться что-то страшное. Кажется, нынче в понедельник, ее хладный труп найдут на каком-нибудь пустыре. Какая незадача! Ей захотелось умереть драматично — жертвой насилия, задушенной чулком, лучше одним из тех, который был на ней сейчас, уж очень они ей нравились, в нелепой кукольной позе с растопыренными ногами и руками и обязательно открытыми глазами. У нее же такие красивые глаза, должны же их оценить патологоанатомы!

Именно такие мысли навеивал Оле взгляд отца ее подруги, но он не собирался ее убивать, и едва ли вообще это входило в ее планы. Мужчина выпустил ее запястье, а потом за талию притянул ее к себе. У Оли закружилась голова, и ей захотелось поскорее куда-нибудь упасть, например, в чьи-то объятия.

А почему бы и нет?

Идея разбить Ритину семью показалась девушке просто гениальной.

Глава четырнадцатая

Впервые за долгое время день выдался ясный и теплый. Светило ласковое осеннее солнце и остатки разноцветных листьев на деревьях переливались в его лучах, играли, словно написанные маслом. Над зданием школы кружились вороны и возмущали спокойствие громким недовольным карканьем. Что привлекло этих птиц, никто не знал, но в их появлении было что-то жуткое, страшное, разливавшееся холодом по конечностям.

Петр Петрович дурным знаком это не счел и напротив решил, что сегодняшний день как нельзя кстати подходит для сдачи оставшихся нормативов. Он грозно пообещал, что все, кто не пробегут стометровку, могут забыть об оценке выше трех в четверти, а следовательно и в аттестате, и удалился расставлять на территории красные треугольники, напоминавшие те, которыми обычно отмечают аварии и чрезвычайные происшествия на дороге. Большая часть учеников покорно убрела в след за ним, в подвальном помещении женской раздевалки остались только Марина и Оля. Первая сдавать нормативы ленилась, вторая собиралась сбежать с урока и поэтому хотела выйти через задний ход, когда никто не заметит.

— Ритка совсем нас забыла… — грустно сказала Марина, расположившись на лавочке, среди вещей, оставленных одноклассницами, и стала разглядывать свои потертые кроссовки, сегодня она была даже в физкультурной форме, которую ее заставила одеть мать, — все таскается за Колеченковым!

— А она нам нужна? — неожиданно спросила Оля. Она прогуливалась туда-сюда по тесному помещению, периодически подходя к висевшему на стене зеркалу и любуясь своим отражением. Хороша, ничего не скажешь!

— Ты что? — Марина устремила на нее изумленные глаза.

— А что? — с напором осведомилась девушка и запустила руки в свои длинные темные волосы, — почему мы должны ее слушаться?! Всем с ней делиться?! Почему это она главная?! Чем мы хуже?

Марина никогда не задумывалась об этом и сейчас она пребывала в некотором ступоре. Что такое говорит Оля? Она пьяна? Головой ударилась? Но подруга сама поспешила объясниться.

Она села на лавочку рядом с Мариной и в упор посмотрела на нее, ее глаза горели синим газовым пламенем, которое обжигало и пугало. На ее пухлых губах играла безумная улыбка. Вся она словно напряглась, как хищник, готовый к броску.

— Знаешь с кем я трахнулась? — спросила она восторженным шепотом, — только это будет нашей с тобой тайной, хорошо? — Марина заторможено кивнула. Оля облизнулась, снова встала и отошла к зеркалу, приблизилась к своему отражению и провела ладонью там, где было ее лицо в серебристом полотне амальгамы. Другая Оля в том, отраженном мире, сделала тоже самое.