Достоевский и предшественники. Подлинное и мнимое в пространстве культуры - Людмила Ивановна Сараскина

от Ставрогина, которого воспел Бердяев. Миф о Ставрогине из стихотворного послания обрекает излюбленного героя Достоевского на дурную бесконечность смерти без воскрешения, на монотонное клонирование греха, по образцу матрешки, когда «другую каждая родит», и герой-растлитель автоматически растлевает и другую, и каждую. Если миф Бердяева – это предельное возвышение Ставрогина, гениального творца, которого ждет мессианский пир, то миф Микушевича – это предельное снижение персонажа, замкнутого в порочный круг привычного суицида.

Но ведь именно своему Князю Достоевский поручил привести по памяти выражение Иоанна Лествичника, игумена Синайской горы: «Ангел никогда не падает, бес до того упал, что всегда лежит, человек падает и восстает» (11: 184).

Достоевский – спасенный и воспетый

Из стихотворений, посвященных Достоевскому, и прижизненных, и посмертных, и позднейших, и современных, можно было бы составить вполне солидный поэтический сборник, условно говоря, венок сонетов.

Правда, случись такой сборник, в нем были бы далеко не всегда сонеты, и так что понадобились бы разные жанровые рубрики, ведь, как мы помним, всё началось с пасквиля 1846 года, когда про автора, только начавшего свое литературное поприще, его собратья по перу, недавние лучшие друзья, сочинили восемь обидных четверостиший.

Он всю жизнь смиренно сносил оскорбления, и недругов-критиков, и недругов-сатириков. И только поэты, писатели, философы Серебряного века переломили тенденцию: для Блока, Ахматовой, Вяч. Иванова, Игоря Северянина и других он был своим поэтом, предтечей, учителем, товарищем.

Еще раз повторю мысль русского философа и богослова Сергия Булгакова: для того, кто однажды заметил Достоевского, он «становится спутником на всю жизнь, мучением, загадкой, утешением. Заметив Достоевского, нельзя уже от него оторваться… Отношение к Достоевскому более, чем многое другое, характеризует индивидуальность человека, определяет его калибр».

О том, как заметили Достоевского поэты XX века, какие написали о нем стихи, можно говорить много и подробно.

Но то, как заметил, почувствовал и воспел Достоевского бард, поэт и музыкант Борис Гребенщиков, было и остается чем-то совершенно особенным, выдающимся в своем роде. А ведь в величие и мудрость Б Г свято веруют и его сверстники, те, кому за пятьдесят и за шестьдесят, и подростки: «У БГ – при всей его сложности – есть огромный запас народного доверия… Даже тинейджеры приняли величие этого человека на веру. БГ – это как школьная программа по русской литературе: Толстой, Достоевский, Чехов. Можно не читать, но знают все»80.

В 2006 году он выпустил свой восемнадцатый альбом «Беспечный русский бродяга», состоящий из девятнадцати композиций, в аранжировке которых было использовано около 30 музыкальных инструментов: гитары, скрипки, флейты, саксофон, а также такая экзотика, как дудук, конги, куриюка, кабаса, маджера, чаймс. Это – роскошная музыкальная палитра, с кельтскими мелодиями, блюзом, психоделическим роком, регги, рок-н-роллом. Это и богатейшая галерея образов – от алкоголиков-философов («Мама, я не могу больше пить», «Стаканы») до анахоретов и скорбецов, с фирменными строками песен, вроде этой: «Все куда-то спешат, но не знают, что они уже там», или «Нам русским, за границей иностранцы ни к чему».

Песня № 16 «Достоевский» (в одноименном клипе обнаруживается подзаголовок «Омские архивы») моментально обрела широкую известность среди поклонников «Аквариума» и далеко за его пределами.

Когда Достоевский был раненый и убитый ножом на посту,Солдаты его отнесли в лазарет, чтоб спасти там его красотуТам хирург самогон пил из горлышка и все резал пилой и ножомПри свете коптилки семнадцать часов, а потом лишь упал, поражен.А на следующий день под заутреню из центра приходит приказ:Вы немедля присвойте героя звезду тому гаду, что гения спас.Так пускай все враги надрываются – ведь назавтра мы снова в строю,А вы – те, кто не верует в силу культуры, послушайте песню мою81.

Русский романс под гармонь о нелегкой судьбе Достоевского – так называют поклонники песню своего кумира. Столь проникновенно, как исполняет ее Гребенщиков, пели только инвалиды в послевоенных электричках. Сквозь видимый и поверхностный абсурд, игру слов и туман невероятных ситуаций проступают намеки на обстоятельства подлинной биографии Достоевского, смутные смыслы, иносказательные ассоциации. Избегая пафосных слов, лобовых определений и прямых идеологических констатаций, песня в нарочито примитивной манере ставит вопрос, вернее, дает сигнал о месте Достоевского в строю культуры и литературы.

На каком посту стоял Достоевский, когда был ранен и убит?

Кто тот враг («те враги»), кто надрывается, силясь уничтожить Достоевского-гения?

Кто пустил в ход нож против него? Очевидно, те, кто не хочет, чтобы он занимал заслуженное место в строю культуры и литературы.

Так понимают смысл песни преданные поклонники БГ – и стоит прислушаться к их трактовкам.

«Раненый и убитый, но живой и спасенный» – это, полагают они, образ гражданской казни писателя, когда жить ему оставалось не более минуты. Ситуация «смерть-воскресение» переводит мысль-чувство песни в регистр темы бессмертия: Достоевский, раненый и убитый, бессмертен, навсегда живой. Солдаты заботятся о своем товарище, стоявшем на боевом посту и пострадавшем от вражеского ножа. Здесь целый сгусток ассоциаций: казнь Достоевского была заменена ссылкой и солдатчиной, так что для простых солдат он – свой. Для него они, солдаты, – народ, дорогой его сердцу.

Примечательно орудие преступления – нож, символ коварного, из-за угла преступления: это не пуля, полученная в бою, и не топор идеологического убийцы Раскольникова.

Нож, поразивший Достоевского, губит красоту. В текст песни включается самая узнаваемая ассоциация – о спасающей мир красоте. Но здесь афоризм трагически переосмысливается: красота – не только страшная и опасная сила, это прежде всего хрупкая материя, опасность (смерть) грозит ей самой, и не она спасает, но ее спасают.

Средством спасения красоты парадоксально оказывается тоже нож – нож хирурга. Спаситель-доктор, оперируя раненого пациента, падает, пораженный смертельной усталостью и собственным врачебным подвигом. Красота инфернальна: ибо она и спасает, и губит.

«Красота – Это Страшная Сила»82 – называется одна из песен альбома 2005 года «Zoom Zoom Zoom».

Красота – это страшная силаИ нет слов, чтобы это сказать.Красота – это страшная сила,Но мне больше не страшноЯ хочу знать.Один Чжу учился ловить драконов, выбросил силы и деньги на ветер;Жаль, что за всю свою жизнь он так ни одного и не встретил.Я прочел об этом в старинных трактатах, прочел и сразу ушел из деревни;Скоро я буду баснословно богатым и смогу претворить в жизнь учения древних.Это делаю я, это делаешь ты.Нас спасут немотивированные акты красоты.

Смысловой код песни критики видят и в сюжете с наградой для хирурга-спасителя. «Противоречивость приказа из центра (наградить “гада” звездой героя) отражает неоднозначное отношение к творчеству Достоевского в советское время. На этот же ментальный хронотоп ориентирует число “17”. Но и досоветский “центр” относился к “петрашевцу” (пусть даже будущему “гению”) без восторга. Упоминание “заутрени” заставляет думать, что речь идет не только о советской эпохе, а и о досоветской,