Кентерберийские рассказы - Джеффри Чосер

Продавец Индульгенций откровенно делится секретами своей профессии — виртуозное красноречие и ловкие трюки помогают ему безнаказанно дурачить людей и наживаться на их легковерии, продавая фальшивые мощи и индульгенции, в искупительную силу которых он сам не верит. Продавец — великолепный мастер своего дела, и сила его слова такова, что бедная вдова охотно несет ему последние деньги, оставляя своих детей голодными. Но Продавца это нисколько не заботит. Главное для него — заработать побольше денег:

Я мысль свою вам вкратце изложу:Стяжанья ради проповедь твержу,И неизменен текст мой всякий раз:Radix malorum est cupiditas.1714Да, алчность — мой испытанный конекИ, кстати, мой единственный порок.Но если в алчности повинен я,Ее врачует проповедь моя,И слушатели горько слезы льют.Вы спросите, зачем морочу люд?Ответствую: затем, чтобы стяжать.Достаточно об этом рассуждать.

Ряд критиков прошлого столетия усмотрели в этой откровенности Продавца сходство с монологами Ричарда III или Яго, которые тоже открывали перед зрителями свою душу и делились тайными замыслами. Так, например, Глостер в самом начале трагедии говорил:

Я недоделан,Такой убогий и хромой, что псы,Когда пред ними ковыляю, лают.Чем в мирное, расслабленное времяМне наслаждаться? Разве что глядетьНа тень мою, что солнце удлиняет,Да распевать мне о своем уродстве?С тех пор, как знаю я, что в эти дниХваленые любовником не быть мне, —Решился стать я подлецом и проклялЛенивые забавы мирных дней.(I, 1. Перевод А. Радловой)

Однако сходство это во многом обманчиво. Открывая свои коварные замыслы, Глостер обращается к зрителям, а другие персонажи пьесы о них ничего не подозревают, что придает психологическую убедительность его дальнейшим поступкам. Иное дело Продавец. Он, нисколько не стесняясь, посвящает едущих вместе с ним паломников в тайны своей профессии, а затем, казалось бы, вопреки всякой логике все равно предлагает им свои фальшивые мощи и индульгенции. Но это логика литературы его эпохи. Монологу Продавца по времени гораздо ближе не речи сложных и многомерных шекспировских персонажей, но откровения Порока из многочисленных моралите или рассуждения рядящегося в монашеские одежды Лицемера (Faux Semblant — в переводе И.Б. Смирновой получившего имя «Личины») из «Романа о Розе», на который Чосер явно ориентировался, сочиняя данный пролог:

Работа для меня скучнаИ мне для жизни не нужна.Каким же глупым надо быть,Чтоб труд какой-нибудь любить!Уж лучше буду я ханжою:Церковным платьем ложь прикрою…Добычей денег озабочен,Обогащаюсь ловко очень:Под дудку пляшут все мою,Я ж — удовольствие ловлю.Я ложью деньги вымогаю —И так все средства добываю.

Но и здесь сходство вовсе не полное. Ведь Порок в моралите и Лицемер в «Романе о Розе» — персонажи аллегорические, а Продавец — фигура, пусть и близкая к типу, но все же имеющая индивидуальные черты, хотя и не столь объемная и многогранная, как шекспировские герои. Он двумерен и, как считают ученые, напоминает химеры, гротескные существа на карнизах готических соборов, или чудовищ и грешников, изображенных на полях некоторых средневековых часословов и псалтирей.1715 Он часть низовой культуры Средних веков, того завораживающего воображение мира низкого и уродливого, инфернального мира гротеска и зла, который потом проник в картины Босха и Брейгеля.

Мы помним, что, описывая его внешность в «Общем Прологе», Чосер лишь намекнул на его физическую странность, не дав прямого ответа, кто же он на самом деле — скопец от рождения или гомосексуалист, которого в ту эпоху могли подвергнуть жестокому преследованию. Но это и не важно, поскольку странности его внешности и поведения, которые он пытается компенсировать наглой бравадой, лишь отражают его нравственное состояние. Ведь Продавец Индульгенций — совсем не простой мошенник, типа желчного Управляющего (Мажордома), который ловко дурачит своего хозяина-помещика. Продавец мошенничает в духовной сфере, торгуя индульгенциями, которые дают отпущение грехов и надежду грешнику попасть в Царство Небесное. Однако в пестрой мозаике книги, где есть место для идеальных героинь, типа Гризельды или святой Цецилии («Рассказ Второй Монахини»), должны быть и подобные ему заблудшие души. Он как бы попал сюда из ада Данте. Дурача наивных людей, он, как и подобает злу, согласно учению Тертуллиана и Фомы Аквинского, паразитирует на добре. И этот духовный обман влечет за собой и особое наказание — полную атрофию нравственного чувства и как следствие — духовную смерть. Его откровения одновременно привлекают и отталкивают слушателей, а темой его рассказа закономерно становится не только жадность (сребролюбие), но и сама смерть.

«Рассказ Продавца Индульгенций», как, может быть, ни один другой в книге, неразрывно связан с его Прологом. Он как бы показывает нам Продавца в действии, с увлечением вещающего одну из своих поучительных историй, с помощью которых он зарабатывает себе на жизнь. Соответственно рассказ представляет собой очень искусную проповедь (Продавец — прекрасный мастер своего дела), в которой можно выделить краткий зачин, саму проповедь и весьма длинный назидательный пример. По сути дела, этот пример и является главной частью рассказа.

В зачине Продавец знакомит слушателей с «компанией повес», не названных по имени молодых людей, которые целиком погрязли в так называемых «кабацких грехах» (tavern sins). К числу подобных грехов в Средние века обычно относили блуд, обжорство и пьянство. Они часто сопровождались также азартными играми (в данном случае в кости) и сквернословием, и, в конечном счете, могли привести людей к гневу, лжи и убийству.

В веселой компании повес Продавец особо выделяет трех, которых он в дальнейшем именует старший, младший и худший, таким образом как бы уподобляя свой рассказ притче. Сами же «кабацкие грехи» дают Продавцу повод для искусно составленной проповеди, уснащенной множеством ученых примеров, обличающих эти грехи.

Знаменательно, что большинство таких грехов в проповеди Продавца влекут за собой смерть. Так, чревоугодие послужило причиной грехопадения первых людей в раю и впустило смерть в падший мир. Обжорство же в этом падшем мире ведет к духовной смерти:

Но кто излишествами насладится,В том дух живой тотчас же умертвится.

Столь красочно описанные Продавцом пьяницы

(О, пьяница! Твои штаны обвисли,От бороды несет отрыжкой кислой,И в храпе, сотрясающем твой сон,Ноздрей высвистываешь ты: Самсон.)

тоже стали жертвами смерти. Он напоминает о судьбе Аттилы, умершего в пьяном виде «смертью жалкою, позорной». Равным образом сквернословие и богохульство влекут за собой «проклятья, ссоры, свары, // Кинжалами смертельные удары».

Давая наглядный пример ораторского искусства Продавца, его проповедь в то же время исподволь готовит следующий сразу вслед за ней рассказ, который должен воочию показать слушателям вредность «кабацких грехов» и пагубность сребролюбия, являющегося «корнем всех зол». Как мы уже сказали, главная тема рассказа — смерть.

Точный источник сюжета рассказа не установлен. По единодушному мнению всех ученых, он восходит к фольклору, где есть множество историй о трех «буянах» или прожигателях жизни (у Чосера — rioters), которые, найдя богатство, убивают друг друга из жадности. К фольклору же восходит и прием повествования, обыгрывающий двойное значение слова смерть, которое ясно читателям, но скрыто от героев. Из фольклора заимствована и встреча героев с таинственным незнакомцем, который указывает им, где найти клад. Но, как и в большинстве других случаев, Чосер кардинально переосмыслил все эти источники, создав совершенно оригинальное произведение, считающееся одним из самых удачных из всех рассказов книги.

Рассказ открывается сценой кутежа трех пьяных друзей, пирующих в каком-то притоне. Погрязнув в «кабацких грехах», живя лишь плотскими утехами, они уже мертвы в духовном смысле и как бы олицетворяют собой хорошо известное всем церковным прихожанам той поры изречение апостола Павла: «Ибо если живете по плоти, то умрете, а если духом умерщвляете дела плотские, то живы будете» (Римлянам, 8: 13).

Услышав звуки погребального колокола, друзья узнают, что рядом свирепствует чума (ее тогда называли «черной смертью»), унесшая уже многие жизни. Узнав эту новость, один из них в пьяном угаре восклицает:

Христовы длани! — закричал буян. —Когда бы только был к Чуме я зван,Уж я бы ей пересчитал все кости.Идем, друзья, отыщем кровопийцу,Невинных душ гнуснейшую убийцу.

Приняв вызов и поклявшись в вечной дружбе, трое подвыпивших молодчиков отправляются на поиски смерти. А по дороге они