Генерал Багратион. Жизнь и война - Евгений Анисимов

Можно представить себе, что испытал Багратион, узнав, кем его заменили! Приняв командование Молдавской армией, в мае 1810 года Каменский решительно двинулся на правый берег Дуная, и через месяц ему сдались турецкие крепости — злосчастная для Багратиона Силистрия, а также Туртукай, Базарджик и Разград. А дальше… а дальше Каменский повторил историю своего предшественника. После таких же, как и у Багратиона, первоначальных быстрых побед он наткнулся на свою «Силистрию». Ею стала крепость Рущук, которую Каменский пытался штурмовать. Участник этого похода военный инженер Мартос писал, что «граф Каменский… в самонадеянности на удачу… удалил людей, которые делали прежние кампании противу турок и знали опытом образ их войны. Окруженный толпой молодых людей, приехавших с ним из Петербурга, он ставил себя в числе первейших генералов, но совершенно ошибся. Он не рекогносцировал позицию, окружавшую» крепость66. При штурме его армия понесла огромные потери — более восьми тысяч человек, то есть половину осадного корпуса, — и отступила от стен турецкой крепости. Прочитанный затем перед обескровленными войсками приказ главнокомандующего — редкий для военной истории документ, довольно неприглядно рисующий молодого генерала: «Воины Рощукского корпуса! Вы сами виноваты в сей неудаче и большой потере товарищей ваших. Некоторые из вас поступали храбро, большую же часть обуял страх. Вы не сдержали данного мне слова, не слушались наставлений, которые я вам давал, и за то наказаны значительною потерею. Начальники ваши, генералы, штаб- и обер-офицеры показывали вам собою пример, идя впереди вас. Все, что есть опасного в штурме, вы превозмогли, взошли до самого верха, но далее не смели идти. Чему я должен приписать таковой поступок, несвойственный вовсе российскому войску, и какую надежду на вас могу иметь не только я, но государь и все соотчичи ваши»61 Между тем войска дрались храбро, но сам Каменский допустил ошибку, поспешил, как это было под Данцигом, решил не дожидаться результатов «тесной» осады и продолжительной бомбардировки крепости, а преждевременно, без подготовки, бросил армию на штурм сильной крепости. Впрочем, он не отчаивался. В конце августа под Батином Каменский сумел разбить крупный корпус турецкой армии под командованием Куманца-паши, причем в этом сражении героем показал себя граф Сен-При, командовавший одной из колонн. Воевать колоннами было нововведением в тактике русской армии, и Каменский это нововведение с успехом применил. Кроме множества знамен и других трофеев к русским попало почти 5 тысяч пленных. Как и Багратиону за победу при Рассавате, Каменскому был пожалован орден Андрея Первозванного. Эффект победы при Батине для турок был впечатляющ: в сентябре сдался Рущук, в октябре — Турна, Никополь. Но в октябре начались дожди, и Каменский тотчас оказался в том самом положении, в котором прежде был Багратион: зимовать всей армией на правом берегу Дуная он признал невозможным, ссылаясь на то, что его предшественник (то есть Багратион) потерял там почти всех лошадей. В ноябре были подведены итоги кампании 1810 года: потеря 36 422 человек стала ценой победы в двух крупных полевых сражениях и взятия пяти крупных турецких крепостей, но турки, как и раньше, на мирные переговоры не шли. По всему было видно, что нужны новые усилия и новые победы, и успех дела заключался не только в личности командующего, как думали в Петербурге.

Планируя кампанию 1811 года, Каменский предполагал двинуться на Тырново, овладеть всей Болгарией и нанести туркам решительное поражение, но для этого он считал необходимым увеличить армию, часть которой рассылали в виде более или менее крупных отрядов для удержания и контроля над крепостями и оккупированными территориями. Возможно, эти планы осуществились бы, если бы в начале 1811 года император внезапно не приказал отозвать пять из девяти дивизий Дунайской армии в Россию, точнее на западную границу, где — по общему заключению — предстояла война с Наполеоном. С оставшимися дивизиями Каменский мог вести только войну оборонительную, но и она, по мысли государя, все равно должна была привести к победе. В итоге главнокомандующий попал в тяжелое положение, впрочем, обычное для всех его предшественников. Получалось, что на удержание крепостей и охранение коммуникаций требуется войск едва ли не больше, чем для осады турецких крепостей. Стамбул, узнав о выводе половины русской армии, на мирные переговоры не шел, а смягчать условия мира император, несмотря на неоднократные просьбы Каменского, не хотел. Нельзя сказать, что начало новой кампании 1811 года было неудачным, — в январе дивизии Сен-При удалось овладеть крепостью Ловча, но движение на Тырново пришлось остановить. Тут у Каменского началась болезнь, которая была вызвана либо отравлением, либо какой-то острой желудочно-кишечной инфекцией. Он стал просить уволить его от командования. Император, по-видимому, не особенно верил в серьезность болезни Каменского, но решил отозвать его с Дуная, чтобы поручить ему более важное дело — командование одной из новых, сформированных для войны с Наполеоном армий, а Молдавскую армию вознамерился поручить сидевшему в Вильно военным губернатором Литвы М. И. Кутузову. Для Каменского новое назначение было ступенькой вверх по служебной лестнице. Оно было почетно, тем более что император Дорожил своим любимцем и не пенял ему, как Багратиону, за отход на левобережье и «смазанный» конец кампании. Как и после неудачи в Вестерботнии, Александр сохранял свое благорасположение к Каменскому, доверительно и милостиво писал ему: «Перемена в образе войны противу турков и убавление Молдавской армии соделывали в моих предположениях необходимым употребить блистательные способности ваши к важнейшему начальству. Болезнь ваша доставила мне случай исполнить оное без обращения лишнего внимания на сие перемещение. Я дал повеление генералу Кутузову поспешить приездом в Букарест и принять командование Молдавской армиею». Смысл этого пассажа таков: из-за изменения характера войны, ставшей оборонительной, вам, мой дорогой и талантливый генерал, делать там нечего, славы с уполовиненной армией вы не найдете, пошлю я туда Кутузова, он все равно в опале, пусть покрутится. «Вам же предписываю, сдав оную под видом слабости здоровья вашего после столь тяжкой болезни преемнику вашему и известя его подробно о всех моих намерениях, отправиться сколь скоро возможно будет в Житомир, где получите вы от меня повеление принять главное начальство над 2-ю армиею, составленною из 7-й, 24-й, 26-й, 9-й, 11-й, 12-й, 15-й и 18-й дивизий пехоты, 2-й, 4-й и 5-й кавалерийских дивизий». В книге А. И. Михайловского-Данилевского опубликован (возможно, по другой копии) иной конец этого послания, весьма, как писали в XIX веке, характеристичный: «Между тем надеюсь, что переезд ваш в благорастворенный климат Волыни послужит к совершенному укреплению здоровья вашего. При сем случае приятно мне изъявить вам, сколь моя доверенность и любовь к вам приумножилась после знаменитых заслуг, оказанных вами в командование ваше Молдавскою армиею»68. Никогда ни один александровский генерал после столь ничтожных успехов не получал таких ласковых писем. И это после того, как Каменский, вслед за Багратионом, написал царю 22 января 1811 года из Бухареста, что для победы над турками войск недостаточно и что «на сих кондициях (жестких условиях. — Е. А.) миру никогда не достигнем», особенно если «принуждены вести войну оборонительную»69. Как отмечал Михайловский-Данилевский, «кто имел счастие знавать Александра, тот, конечно, сохранил в сердце своем память, как неподражаем, обворожителен бывал он, когда кого-либо счастливил своим вниманием»70. Но внимание государя Каменскому не помогло. Его болезнь оказалась не фиктивной, а настоящей и очень серьезной. Приехавший в Бухарест Кутузов писал Барклаю 26 апреля, что состояние здоровья Каменского «почти в одинаковом положении, оно и теперь не хуже, но жизнь его не в безопасности. Я видел его всякой день, и, наконец, известнейшие бывшие при нем доктора определили, что единственная надежда на его спасение остается в перемене климата, что они в прилагаемой у сего консультации изъяснили, вследствие чего 23-го числа текущего месяца оный отправился в Одессу»71. По дороге Каменский впал в беспамятство и 4 мая 1811 года, на 34-м году жизни, скончался.