Петербургские очерки - Пётр Владимирович Долгоруков

течение долгих лет исполнял обязанности секретаря Сената. В стране, в которой господствуют неправосудие и взяточничество, князь Урусов представлял счастливое, редкое и замечательное исключение судьи в самом благородном и возвышенном смысле слова; в этом человеке есть что-то от Малерба. Министр юстиции, знаменитый граф Панин, страдавший полоумием… не только не сумел оцепить князя Урусова, не только не открыл ему карьеры, достойной его высокого благородства и замечательных качеств, но даже, вследствие глубокого отвращения ко всему, что независимо по характеру и по положению, смотрел на него неблагожелательно. Граф А. П. Толстой не только поручил князю Урусову ответственное место начальника духовных училищ, но даже выхлопотал у государя назначение его заместителем прокурора Синода во время своих поездок»[490].

94

А. Н. Мальцева пользовалась в течение продолжительного времени фавором у императрицы Марии Александровны[491].

95

«Московские Ведомости» — орган «конституционистов». Одно время Катков и в «Московских Ведомостях» отдавал некоторую дань либеральным идеям, выразителем которых был «Русский Вестник» в первые годы его существования. Во время польского восстания «Московские Ведомости» приводили даже в негодование своим либерализмом Чичерина: «В самом пылу борьбы, в то время как Россия была вся расшатана, а Польша находилась в полной анархии, Катков весьма прозрачными намеками указывал на решение польского вопроса дарованием общей конституции обеим странам».

96

Восстание кандиотов (критян). В 1866 году на Крите вспыхнуло восстание против турецкого владычества, вызванное тяжестью налогового бремени. Целью восстания было добиться присоединения к Греции, к которой только что перед тем, в 1864 году, были присоединены Ионические острова. Инсургенты боролись с поразительным мужеством. Особенно прославился геройской защитой монастырь Аркадион, который был взорван самими кандиотами. Восстание тянулось до 1869 года, когда вмешательство великих держав заставило Грецию отказаться от притязаний на Крит и принудило кандиотов сложить оружие.

97

Газете «Москва», издававшейся И. С. Аксаковым, было сделано предостережение за передовицу № 8 от 11 января 1867 года, посвященную панихиде по кандиотам.

98

Н. А. Безобразов. Долгоруков полемизировал с ним в № 7 «Будущности»[492].

99

Дело о подделке кредитных билетов началось в 1865 году[493]. А. Ф. Кони говорит о подозрительной обстановке, при которой умер один из главных свидетелей. Вместе с тем он с большим юмором повествует про слухи, ходившие о попытках отравить его самого. Участниками он называет упоминаемых Долгоруковым изюмского предводителя дворянства Солнцева и бахмутского Гаврилова и еще несколько лиц, но среди них нет Шахова. Следствие в Харькове вел Э. П. Фальковский; обвинял прокурор Монастырский, а не Браилко.

100

Славянофилы. Несмотря на резкую противоположность политической программы Долгорукова и воззрений славянофилов, он относился к ним всегда очень сочувственно; с примыкавшим к ним М. П. Погодиным он был близок и поддерживал сношения даже после отъезда за границу. Свою позицию в отношении славянофилов он определяет так в № 6 «Будущности»: «Мы не разделяем многих положений славянофилов: они во многом ошибались, но ошибались добросовестно; иногда увлекались юношескими порывами, но увлекались благородно. Почти все лица, составлявшие этот кружок, — люди самые чистые, усердные отчизнолюбцы. Этот славянофильский кружок принес свою долю пользы отечеству; в его среде печатно и в беседах обсуждались важные для России вопросы и некоторые из этих вопросов были успешно уяснены славянофилами, которые оставят почетную память в истории русского образования. В самую мрачную, самую тяжкую эпоху николаевщины славянофилы твердо устояли в своих убеждениях, иногда ошибочных, но всегда благородных, и некоторые из них пострадали за свои убеждения… Издания их — «Русская беседа» и «Сельское благоустройство» — принесли большую пользу ученым отчетливой и добросовестной разработкой предметов. Можно ли отзываться иначе как с чувством почтения о том кружке, к коему принадлежат лица, столь достойные уважения, как семейства Самариных, Аксаковых, Свербеевых, М. П. Погодин, И. Д. Беляев, К. В. Чижов, М. А. Максимович, П. А. Кулиш, А. В. Попов, А. Ф. Гильфердинг… знаменитый Хомяков…?»

Славянофилы, отнюдь не отличавшиеся терпимостью в вопросах принципиальных, не выносили Долгорукова, взгляды которого были для них неприемлемы, а поведение недостаточно корректным. «Самый злой из них», по определению Долгорукова, П. Ф. Самарин писал в 1864 году Герцену: «Долгорукова я… знаю давно, а потому-то именно охотнее проеду лишние 300 верст для свидания с Вами, лишь бы не встречаться с ним»[494]. В частности, в кругах, близких к славянофилам, резко несочувственно относились к долгоруковскому проекту выкупа[495].

101

Барон А. Ф. Будберг. Ср. его характеристику в «Le Véridique»[496].

«Барон Андрей Федорович Будберг родился в 1817 году. Окончив С.-Петербургский университет, он поступил на службу в Министерство иностранных дел. Место секретаря посольства во Франкфурте-на-Майне было в то время свободно: юные кандидаты на дипломатическую карьеру хлопотали каждый о должности при одном из больших посольств; никто из них не хотел ехать во Франкфурт. Барон Будберг решился принять этот пост, от которого отказывались все его товарищи; на этом посту он создал себе блестящую карьеру и самое чистое семейное счастье. Начальником миссии был старик У бри, на старшей дочери которого он женился. Его тесть умер в самом начале 1848 года, и он оказался исполняющим обязанности посланника в тот момент, когда вспыхнули события этого года, столь обильного происшествиями. Император Николай и канцлер Нессельроде были охвачены паникой; барон Будберг, который видел вещи на близком расстоянии, на месте действия, наблюдал элементы разъединения, столь многочисленные в Германии, и знал заранее, что Фридрих Вильгельм IV не примет императорского венца, посылал своему министру успокоительные донесения, и его депеши производили на Николая и на Нессельроде действие спасительного бальзама: трусы всегда бывают благодарны тем, кто их успокаивает и возвращает им душевное спокойствие, которого они жаждут. Это обстоятельство обратило внимание на барона Будберга и заслужило ему благоволение Николая. Один эпизод окончательно очаровал государя. Министр иностранных дел регента Германской империи обратился к уполномоченному по делам России с депешей, написанной не на общепринятом для международных дипломатических сношений французском языке, а на немецком, и Будберг ответил ему на русском языке. С этого дня он в глазах Николая стал сходить за величайшего дипломата. Вскоре затем он был назначен сперва первым секретарем посольства в Берлине, а потом советником того же посольства. При вступлении в должность министра Горчакова