М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников - Максим Гиллельсон

этот день несколько раз у нас и все меня упрашивал

приехать на Железные; это четырнадцать верст отсюда.

Я ему обещала, и 15 <июля> мы отправились в шесть

часов утра, я с Обыденной в коляске, а Дмитревский,

и Бенкендорф, и Пушкин — брат сочинителя — вер­

хами.

На половине дороги в колонке мы пили кофе и за­

втракали. Как приехали на Железные, Лермонтов сей­

час прибежал; мы пошли в рощу и все там гуляли.

Я все с ним ходила под руку. На мне было бандо. Уж

не знаю, какими судьбами коса моя распустилась

и бандо свалилось, которое он взял и спрятал в карман.

Он при всех был весел, шутил, а когда мы были вдвоем,

он ужасно грустил, говорил мне так, что сейчас можно

догадаться, но мне в голову не приходила дуэль. Я зна­

ла причину его грусти и думала, что все та же, угова­

ривала его, утешала, как могла, и с полными глазами

слез <он меня> благодарил, что я приехала, умаливал,

чтоб я пришла к нему на квартиру закусить, но я не

согласилась; поехали назад, он поехал тоже с нами.

В колонке обедали. Уезжавши, он целует несколько

раз мою руку и говорит:

— Cousine, душенька, счастливее этого часа не бу­

дет больше в моей жизни.

* господин кинжал и дикарь ( фр.) .

447

Я еще над ним смеялась; так мы и отправились. Это

было в пять часов, а <в> восемь пришли сказать, что он

убит. Никто не знал, что у них дуэль, кроме двух моло­

дых мальчиков, которых они заставили поклясться, что

никому не скажут; они так и сделали.

Лермонтову так жизнь надоела, что ему надо было

первому стрелять, он не хотел, и тот изверг имел духа

долго целиться, и пуля навылет! Ты не поверишь,

как его смерть меня огорчила, я и теперь не могу его

вспомнить.

Прощай, мой милый друг, грустно и пора на почту.

Сестра и брат вам кланяются. Я тебя и детишек целую

бессчетно раз. Не забывай верного твоего друга и обо­

жающую тебя сестру

Катю Быховец.

Сейчас смотрела на часы, на почту еще рано, и я

еще с тобою поговорю. Дмитревский меня раздосадо­

вал ужасно: бандо мое, которое было в крови Лермон­

това, взял, чтоб отдать мне, и потерял его; так грустно,

это бы мне была память. Мне отдали шнурок, на кото­

ром он всегда носил крест. Я была на похоронах; с му­

зыкой его хоронить не позволили, и священника насилу

уговорили его отпеть.

Он мертвый был так хорош, как живой. Портрет его

сняли.

ПОЛЕВОДИН

ИЗ ПИСЬМА

Июля 21-го 1841 г. Пятигорск

Плачьте, милостивый государь, Александр Кононо-

вич, плачьте, надевайте глубокий траур, нашивайте плё-

резы, опепелите Вашу главу, берите из Вашей библио­

теки «Героя нашего времени» и скачите к Лёренцу,

велите переплести его в черный бархат, читайте и плачь­

те. Нашего поэта н е т , — Лермонтов пятнадцатого числа

текущего месяца в семь часов пополудни убит на дуэли

отставным майором Мартыновым. Неисповедимы судь­

бы твои, господи! И этот возрождающийся гений должен

погибнуть от руки подлеца: Мартынов — чистейший

сколок с Дантеса. Этот Мартынов служил прежде

в кавалергардах, по просьбе переведен в Кавказский

корпус капитаном 1, в феврале месяце отставлен с чином

майора, и жил в Пятигорске, обрил голову, оделся

совершенно по-черкесски и тем пленял, или думал пле­

нять, здешнюю публику. Мартынов никем не был терпим

в кругу, который составлялся из молодежи гвардейцев.

Лермонтов, не терпя глупых выходок Мартынова, всегда

весьма умно и резко трунил над Мартыновым, желая,

вероятно, тем заметить, что он ведет себя неприлично

званию дворянина. Мартынов никогда не умел порядоч­

но отшутиться — сердился, Лермонтов более и более

над ним смеялся; но смех его был хотя едок, но всегда

деликатен, так что Мартынов никак не мог к нему при­

драться. В одно время Лермонтов с Мартыновым и про­

чею молодежью были у В<ерзилиных> (семейство

казацкого генерала). Лермонтов в присутствии девиц

трунил над Мартыновым целый вечер, до того, что

Мартынов сделался предметом общего с м е х а , — пред­

логом к тому был его, Мартынова, костюм. Мартынов,

15 Лермонтов в восп. совр.

449

выйдя от Верзилиных вместе с Лермонтовым, просил

его на будущее время удержаться от подобных шуток,

а иначе он заставит его это сделать. На это Лермонтов

отвечал, что он может это сделать завтра и что секун­

дант его об остальном с ним условится. На другой

день, когда секунданты (прапорщик конногвардейский

Глебов и студент князь Васильчиков) 2 узнали о причи­

не ссоры, то употребили все средства помирить их.

Лермонтов был согласен оставить, но Мартынов никак

не соглашался. Приехав на место, назначенное для

дуэли (в двух верстах от города на подошве горы Машу¬

ка, близ кладбища), Лермонтов сказал, что он удовлет­

воряет желанию Мартынова, но стрелять в него ни

в каком случае не будет. Секунданты отмерили для

барьера пять шагов, потом от барьера по пяти шагов

в сторону, развели их по крайний след, вручили им

пистолеты и дали сигнал сходиться. Лермонтов весьма

спокойно подошел первый к барьеру, скрестив вниз

руки, опустил пистолет и взглядом вызвал Мартынова

на выстрел. Мартынов, в душе подлец и трус, зная, что

Лермонтов всегда держит свое слово, и радуясь, что тот

не стреляет, прицелился в Лермонтова. В это время

Лермонтов бросил на Мартынова такой взгляд презре­

ния, что даже секунданты не могли его выдержать

и потупили очи долу(все это сказание секундантов).

У Мартынова опустился пистолет. Потом он, собрав­

шись с духом и будучи подстрекаем презрительным

взглядом Лермонтова, прицелился — выстрел... Поэта

не стало! После выстрела он не сказал ни одного слова,

вздохнул только три раза и простился с жизнью. Он

ранен под грудь навылет. На другой день толпа народа

не отходила от его квартиры. Дамы все приходили

с цветами и усыпали его оными, некоторые делали пре­

краснейшие венки и клали близ тела покойника. Зрели­

ще это было восхитительно и трогательно. Семнадца­

того числа в час поединка его хоронили. Все, что было

в Пятигорске, участвовало в его похоронах. Дамы все

были в трауре, гроб его до самого кладбища несли штаб-