М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников - Максим Гиллельсон

махивает руками и кричит: «Один наповал, другой под

арестом!»Мы бросились к нему — что такое, кто на­

повал, где? «Лермонтов убит!»Такое известие и столь

внезапное до того поразило матушку, что с ней сдела­

лась истерика; едва могли ее успокоить. От Дмитрев­

ского узнали мы подробнее, что случилось. Вот что он

нам сообщил.

Когда назначили день, то условились так: Лермон­

тов и Столыпин выедут верхом из Железноводска; а Ва­

сильчиков, Глебов, Мартынов и Трубецкой к ним на­

встречу из Пятигорска. В колонке Каррас Лермонтов

и Столыпин нашли m-lle Быховец и ее больную тетку,

ехавших в Железноводск лечиться; вместе обедали,

и Лермонтов выпросил у Быховец bandeau * золотое,

которое у нее было на голове, с тем что на другой же

день оно будет возвращено ей, ежели не им самим, то

* обруч, который носили на голове ( фр.) .

433

кем-нибудь из его товарищей. Не придавая большого

значения этим словам, она дала ему bandeau, которое

и нашли у него в кармане, что подало повод думать,

не была ли причиною дуэли m-lle Быховец; конечно,

скоро в этом разуверились, a bandeau было возвращено

ей 3. Выехав из колонки, Лермонтов, Столыпин и про­

чие свернули с дороги в лес, недалеко от кладбища,

и остановились на первой полянке, показавшейся им

удобной: выбирать было и трудно под проливным дож­

дем. Первый стрелял Мартынов, а Лермонтов будто бы

прежде сказал секунданту, что стрелять не будет, и был

убит наповал, как рассказывал нам Глебов.

Когда мы несколько пришли в себя от такого тре­

волнения, переоделись и, сидя у открытого окна, смот­

рели на проходящих, то видели, как проскакал Василь­

чиков к коменданту и за доктором; позднее провели

Глебова под караул на гауптвахту. Мартынова же, как

отставного, посадили в тюрьму, где он провел ужасных

три ночи, в сообществе двух арестантов, из которых

один все читал псалтырь, а другой произносил страш­

ные ругательства. Это говорил нам сам Мартынов впо­

следствии 4. К девяти часам все утихло. Вечер был

чудный, тишина в воздухе необыкновенная, луна све­

тила как день. Роковая весть быстро разнеслась по го­

роду. Дуэль— неслыханная вещь в Пятигорске! Многие

ходили смотреть на убитого поэта из любопытства;

знакомые же его из участия и желания узнать о при­

чине дуэли спрашивали нас, но мы и сами ничего

не знали тогда верного. Это хождение туда-сюда про­

должалось до полуночи. Все говорили шепотом, точно

боялись, чтобы их слова не раздались в воздухе и не раз­

будили бы поэта, спавшего уже непробудным сном.

На бульваре и музыка два дня не играла.

На другой день, когда собрались все к панихиде,

долго ждали священника, который с большим трудом

согласился хоронить Лермонтова, уступив убедитель­

ным и неотступным просьбам кн. Васильчикова и дру­

гих, но с условием, чтобы не было музыки и никакого

параду. Наконец приехал отец Павел, но, увидев на

дворе оркестр, тотчас повернул назад; музыку мгновен­

но отправили, но зато много усилий употреблено было,

чтобы вернуть отца Павла. Наконец все уладилось, от­

служили панихиду и проводили на кладбище; гроб нес­

ли товарищи; народу было много, и все шли за гробом

в каком-то благоговейном молчании. Это меня пора-

434

жало: ведь не все же его знали и не все его любили! Так

было тихо, что только слышен был шорох сухой травы

под ногами.

Похоронили и положили небольшой камень с над­

писью: Михаил,как временный знак его могилы

(потому что весной 1842 года его увезли; мы были,

когда вынули его гроб, поставили в свинцовый, помоли­

лись и отправили его в путь). Во время панихиды мы

стояли в другой комнате, где лежал его окровавленный

сюртук, и никому тогда не пришло в голову сохранить

его. Несколько лет спустя мне случилось быть в Тарха­

нах и удалось поклониться праху незабвенного поэта;

над могилою его выстроена маленькая часовня, в ней

стоит один большой образ (какого святого, не помню)

и ветка Палестины, —подаренная ему А. Н. Муравьевым,

в ящике под стеклом. Рядом с Михаилом Юрьевичем

похоронена и бабушка его Арсеньева. Тарханы опусте­

ли, и что сталось теперь с часовней!

Когда Мартынова перевели на гауптвахту, которая

была тогда у бульвара, то ему позволено было выходить

вечером в сопровождении солдата подышать чистым

воздухом, и вот мы однажды, гуляя на бульваре, встре­

тили нечаянно Мартынова. Это было уже осенью; его

белая черкеска, черный бархатный бешмет с малиновой

подкладкой произвели на нас неприятное впечатление.

Я не скоро могла заговорить с ним, а сестра Надя по­

ложительно не могла преодолеть своего страха (ей то­

гда было всего шестнадцать лет). Васильчикову и Гле¬

бову заменили гауптвахту домашним арестом, а потом

и совсем всех троих освободили; тогда они бывали у нас

каждый день до окончания следствия и выезда из Пяти­

горска. Старательно мы все избегали произнести имя

Лермонтова, чтобы не возбудить в Мартынове неприят­

ного воспоминания о горестном событии.

Глебов предложил мне карандашик в камышинке,

который Лермонтов постоянно имел при себе, запи­

сывал и рисовал им что приходилось, и я храню его

в память о поэте, творениями которого я всегда вос­

торгалась!

Глебов рассказывал мне, какие мучительные часы

провел он, оставшись один в лесу, сидя на траве под

проливным дождем. Голова убитого поэта покоилась

у него на к о л е н я х , — темно, кони привязанные ржут,

рвутся, бьют копытами о землю, молния и гром бес­

прерывно; необъяснимо страшно стало! И Глебов хо-

435

тел осторожно спустить голову на шинель, но при этом

движении Лермонтов судорожно зевнул. Глебов остался

недвижим, и так пробыл, пока приехали дрожки, на

которых и привезли бедного Лермонтова на его квар­

тиру.

Не знаю, насколько займет читающую публику мое

воспоминание давно минувшего, но я сказала все, что

было в продолжение двухмесячного моего знакомства

с Лермонтовым. Надеюсь, что наконец перестанут

видеть во мне княжну Мери и, главное, опровергнут

несправедливое обвинение за дуэль.

ВОСПОМИНАНИЯ