М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников - Максим Гиллельсон

ты, сделай милость!

Михаил Юрьевич не рассердился: знал ведь, что

все мы его любим.

— И з в о л ь , — г о в о р и т , — уеду и все сделаю, как вы

хотите.

И сказал он тут же, что в случае дуэли Мартынов

пускай делает, как знает, а что сам он целить не ста­

нет. « Р у к а , — с к а з а л , — на него не поднимается!»

Как Столыпин рассказал нам все это, мы обрадова­

лись. Велели лошадь седлать, и уехал наш Михаил

Юрьевич в Железноводск.

421

Устроили мы это дело, да и подумали, что к о н е ц , —

и с Мартыновым всякие предосторожности оставили.

Ан и вышло, что маху дали. Пошли к нему все, стали

его убеждать, а он сидит угрюмый.

— Н е т , — г о в о р и т , — господа, я не шучу. Я много

раз его просил прежде, как друга; а теперь уж от дуэли

не откажусь.

Мы как ни старались — ничего не помогло. Так

и разошлись. Предали все в руки времени. Авось-де он

это так сгоряча, а после, может, и обойдется. Ну, и по­

бежали день за днем. В то время и la belle noire

в Железноводск уехала. Ее матери там надо было

лечиться.

Мы подождали недели полторы 17. Видим, что Мар­

тынов развеселился, о прошлом ни слова не поминает;

стали подумывать о том, как бы изгнанника нашего

из Железноводска вернуть: скучно ведь ему там одному.

Собрались мы все опять. И Манзей тут был, и Дорохов,

и князь Васильчиков, дерптский студент, что лечиться

в Пятигорск приехал 18. Его отец чем-то видным при

дворе государя Николая Павловича был; чуть ли не

шталмейстером, да уж хорошо не помню. И государь

его очень любил, сказывали. Сошлись мы все, а тут

и Мартынов жалует. Догадался он, что ли, о чем мы

речь собрались держать, да только без всяких преди­

словий нас так и огорошил.

— Что ж, г о с п о д а , — г о в о р и т , — скоро ли ожида­

ется благополучное возвращение из путешествия?

Я уж давно дожидаюсь. Можно бы понять, что я не шучу!

Тут кто-то из нас и спросил:

— Кто же у вас секундантом будет?

— Да в о т , — отвечает: — я был бы очень благодарен

князю Васильчикову, если б он согласился сделать мне

эту честь! — и вышел.

Мы давай судить да рядить. А бретер Дорохов

опять свое слово вставил:

— Можно, господа, так устроить, чтобы секундан­

ты постановили какие угодно условия.

Мы и порешили, чтобы они дрались в 30-ти шагах

и чтобы Михаил Юрьевич стоял выше, чем Мартынов.

Вверх еще труднее целить. Сейчас же отправились на

Машук и место там выбрали за кладбищем. Глебов

и еще кто-то, кажется, Столыпин, хорошо не помню,

отправились сообщить об этом Михаилу Юрьевичу,

и встретили его по дороге, в Шотландке, у немки Анны

422

Ивановны. А князь Васильчиков сказал Мартынову,

что будет его секундантом с условием, чтобы никаких

возражений ни со стороны его самого, ни со стороны

его противника не было. Посланные так и сказали

Михаилу Юрьевичу.

Он сказал, что согласен, повторил только опять, что

целить не будет, на воздух выстрелит, как и с Барантом;

и тут же попросил Глебова секундантом у него быть.

Как только переговорили, приезжает la belle noire

с матерью. Уж не знаю, сговорились они так с Михаи­

лом Юрьевичем или случайно она туда приехала; но

он был с ней очень любезен в этот вечер, шутил и сме­

ялся с ней. А у нее, по тогдашней моде, на лбу была

фероньерка надета на узеньком золотом ободке.

Михаил Юрьевич снял с ее головы эту фероньерку

и все время, пока болтал с ней, навертывал на пальцы

гибкий ободок; потом спрятал в правый карман

и сказал ей:

— Оставьте эту вещицу у меня, вам после отдадут 19.

После он вместе с ними в Железноводск вернулся,

а наши посланные в Пятигорск возвратились.

На другой день, 15 июля 1841 года, после обеда,

видим, что Мартынов с Васильчиковым выехали из

ворот на дрожках. Глебов же еще раньше верхом по­

ехал Михаила Юрьевича встретить. А мы дома пир

готовим, шампанского накупили, чтобы примирение

друзей отпраздновать. Так и решили, что Мартынов

уж никак не попадет. Ему первому стрелять, как

обиженной стороне, а Михаил Юрьевич и совсем целить

не станет. Значит, и кончится ничем.

Когда они все сошлись на заранее выбранном месте

и противников поставили, как было условлено: Михаила

Юрьевича выше Мартынова и спиной к М а ш у к у , —

Глебов отмерил 30 шагов и бросил шапку на то место,

где остановился, а князь В а с и л ь ч и к о в , — он такой тон­

кий, длинноногий б ы л , — подошел да и оттолкнул ее

ногой, так что шапка на много шагов еще откатилась.

— Тут вам и стоять, где она л е ж и т , — сказал он

Мартынову.

Мартынов и стал, как было условлено, без возра­

жений. Больше 30-ти шагов — не шутка! Тут хотя бы

и из ружья стрелять. Пистолеты-то были Кухенрейтера,

да и из них на таком расстоянии не попасть. А к тому

ж еще целый день дождь лил, так Машук весь туманом

заволокло: в десяти шагах ничего не видать. Мартынов

423

снял черкеску, а Михаил Юрьевич только сюртук рас­

стегнул. Глебов просчитал до трех раз, и Мартынов

выстрелил. Как дымок-то рассеялся, они и видят, что

Михаил Юрьевич упал. Глебов первый подбежал к нему

и видит, что как раз в правый бок и, руку задевши,

навылет *. И последние свои слова Михаил Юрьевич

ему сказал:

— Миша, умираю...

Тут и Мартынов подошел, земно поклонился

и сказал:

— Прости меня, Михаил Юрьевич!

Потому что, как он после говорил нам всем, не

хотел он убить его, и в ногу, а не в грудь целил.

А мы дома с шампанским ждем. Видим, едут Мар­

тынов и князь Васильчиков. Мы к ним навстречу бро­

сились. Николай Соломонович никому ни слова не

сказал и, темнее ночи, к себе в комнату прошел, а после

прямо отправился к коменданту Ильяшенко и все рас­

сказал ему. Мы с расспросами к князю, а он только

и сказал: «Убит!» — и заплакал. Мы чуть не рехнулись

от неожиданности; все плакали, как малые дети. Пол­

ковник же Зельмиц, как у с л ы ш а л , — бегом к Марии

Ивановне Верзилиной и кричит:

— О-то! ваше превосходительство, наповал!

А та, ничего не зная, ничего и не поняла сразу,

а когда уразумела в чем дело, так, как сидела, на пол

и свалилась. Барышни ее у с л ы х а л и , — и что тут под­

нялось, так и описать нельзя. А Антон Карлыч наш

кашу заварил, да и домой убежал. Положим, хорошо