Перелом. От Брежнева к Горбачеву - Олег Гриневский

— Получается, что военный занимает разумную позицию, а дипломат из МИДа блокирует её. Это противоречит информации ЦРУ, полученной 24 часа назад.

После этого в спальне Шульца перешли к вопросу, как быть дальше. И тут с жёстким заявлением выступил генерал Рауни. Он убеждал, что на переговорах нельзя показывать даже малейшего признака готовности к движению вперёд, пока русские не примут все американские позиции от начала и до конца. Если согласиться на 50%— ное сокращение СНВ русские будут иметь больше вооружений в тех категориях, где у них и сейчас преимущество.

Но Шульца, видимо, убеждать не было нужды. Он дал указание американским экспертам твёрдо стоять на прежней позиции по СНВ. А по ракетам средней дальности добиваться их ликвидации также в Азии.[195]

С такими разными позициями, уже под утро эксперты вернулись за стол переговоров. Ахромеев объявил о согласии с походом США к сокращению СНВ. Американцы были довольны — они не ожидали такой уступки. Поэтому договоренность об основных положениях будущего договора была достигнута быстро и без проблем. Тем более, что маршал подтвердил: Советский Союз готов к существенному сокращению тяжелых ракет. Больше времени заняло обсуждение вопроса о судьбе крылатых ракет морского базирования (КРМБ). Однако здесь американцы сделали маленький шаг вперёд. Они согласились учитывать эти ракеты, но не в самом Договоре, а отдельно, в приложении к нему. В общем, дело по СНВ было сделано.

Перспектива соглашения маячила также и по ракетам средней дальности. После того как Горбачёв согласился не учитывать ядерные средства Англии и Франции, договориться о сокращении РСД в Европе проблем не составляло. Но в отношении Азии полной ясности не было: с советской стороны делались только заверения о готовности к их значительному сокращению. Американцы посчитали это недостаточным.

Был ещё один важный вопрос, за которым скрывались принципиальные расхождения и который эксперты в ту ночь практически не затрагивали. Это будущее тех стратегических вооружений, которые останутся у сторон после пятилетних сокращений. США говорили о полной ликвидации только баллистических ракет, СССР — о ликвидации всех остающихся стратегических вооружений — МБР, БРПЛ, ТБ.

Наконец, около пяти утра, приступили к обсуждению проблем ПРО. И тут нашла коса на камень — полный тупик. Стороны ни на шаг не сдвинулись со своих старых позиций. Внешне дело выглядело так, что они упёрлись в разные сроки невыхода из Договора по ПРО: советские эксперты настаивали на 10 годах, а американские называли 7 с половиной лет. Однако дело было не в сроках и суть расхождений сводилась к двум главным вопросам:

1. Как проводить исследования и испытания в области противоракетной обороны? Позиция США: в соответствии с положениями Договора по ПРО (в широком его толковании). Позиция СССР: ограничить их рамками лабораторий. В этом случае США лишались бы возможности провести три четверти намеченных испытаний СОИ.

2. Что намерены предпринять стороны после завершения срока не выхода из Договора по ПРО? СССР предлагал начать переговоры о том, как быть с этим Договором дальше. США оговаривали свободу действий, чтобы приступить к развёртыванию СОИ.

И в этом споре, как бы за кадром, осталась проблема запрещения ядерных испытаний. Американцы к ней интереса не проявляли, а советские эксперты на её обсуждении не настаивали, сконцентрировавшись на сокращении СНВ и ПРО. В итоге подготовить общий документ — Директивы министрам так и не удалось. На том и разошлись — было это в 6.15 утра.

Уже светало, когда советские эксперты вернулись к себе на теплоход. Как вспоминает Ахромеев, только он зашёл каюту, чтобы умыться, как позвонил Горбачёв: «срочно заходи». Так, даже не умывшись, он вступил в следующие сутки переговоров.

В каюте Горбачёва был полный сбор. Ахромеев доложил о результатах и началась дискуссия, что делать дальше. Но маршал твёрдо стоял на том, что уступать по ПРО нельзя ни в коем случае. В итоге была выработана такая тактика: твёрдо придерживаясь нашей принципиальной линии по ПРО, показать американцам всю масштабность и значимость достигнутых договоренностей по СНВ. Поэтому вся ответственность за безрезультатность встречи ляжет на их плечи. В общем, давить, давить и давить.[196]

Тем же утром американские эксперты докладывали Рейгану о результатах своих ночных бдений. Как вспоминает генерал Рауни, происходило это... в туалете президентских апартаментов. Это была маленькая комнатка, большую часть которой занимала ванна. Сам президент сидел на толчке, а перед ним сгрудились 10 — 12 советников. Больше комнатка не вмещала.

Результатами работы своих экспертов Рейган был доволен и наметил такую линию поведения: закрепить успех по СНВ, прояснить ситуацию по РСД, а по ПРО — никаких уступок. На том и порешили — давить, давить и давить.[197]

ДАВИЛОВКА       

В таком решительном настрое лидеры СССР и США встретились в Хофди Хаузе утром 12 октября. Рейган жаловался, что доклад рабочей группы его разочаровал. А Горбачёв, наоборот, твердил о масштабности проделанной работы. Но, в конце концов, согласились: минувшей ночью достигнута принципиальная договорённость об основах сокращения стратегических вооружений.

Однако по ракетам средней дальности оба с раздражением говорили, что прогресса нет. Причина в том, утверждал Рейган, что эксперты не смогли решить проблему их сокращения в Азии.

— Я не могу допустить создания ситуации, когда мы сократим эти ракеты до нуля в Европе и не произведём пропорционального сокращения советских ракет в Азии. Вопрос здесь в ракетах СС— 20. Они мобильны, легко могут перебрасываться с одного места в другое, их наличие оказывает влияние на наших азиатских союзников, не говоря уже о союзниках в Европе.

И предложил сократить эти ракеты СССР и США до потолков по 100 ракет в Европе, до 100 ракет для Советского Союза в Азии и зарезервировал право США развернуть 100 таких ракет на американской территории. Имелось в виду, что они будут размещены на Аляске.

Но Горбачёв отделывался общими рассуждениями о готовности приступить к переговорам по этим ракетам, от конкретики уходил и упор делал на другом:

— Сейчас сложилась уникальная ситуация для американской администрации, — говорил он с намёком. — Такого положения в том, что касается выдвижения Советским Союзом крупных компромиссных предложений, не было ещё год назад, не говоря уже о двух — трёх годах. Тогда у меня просто не было такой возможности. Не уверен, что она у меня останется через год или два — три... — И требовал: — Я всё жду, когда же Вы начнёте делать мне уступки!