Перелом. От Брежнева к Горбачеву - Олег Гриневский

В общем, позиция, подготовленная американскими экспертами, состояла в том, чтобы:

— послушать, что скажут русские по СНВ и ПРО;

— дать согласие на существенные сокращения РСД, оставив по 200 ракет для каждой из сторон; (по 100 ракет в Европе и по 100 ракет на азиатской части СССР и в США);

— пойти на ратификацию договоров по запрещению ядерных испытаний 1974 и 1976 года.[188]

В своих мемуарах госсекретарь так оценивает, складывающуюся тогда ситуацию:

«Советы подхватывают наши идеи и перебрасывают их назад к нам, как будто они их только что изобрели. По мне это было прекрасно. Чем больше Горбачёв хотел играть роль «творческого мирового лидера», идущего к нашей повестке дня, тем больше мы должны поддерживать и аплодировать ему за эту роль».[189]

При этом Шульц считал, что в ходе переговоров с Горбачёвым следует предложить полную ликвидацию баллистических ракет.[190]    

Накануне отлёта в Рейкьявик в зале Рузвельта в Белом доме было проведено специальное совещание, на котором присутствовали Рейган и его высокопоставленные советники. Они обсуждали и отвергали возможные варианты изменения американской позиции. Но Рейгана эти технические детали мало интересовали.

Он горел желанием добиться полной ликвидации ракет средней дальности, рассматривая это как шаг к осуществлению своей мечты — безъядерному миру. Не споря с ним прямо, президенту напомнили, что уже в марте 1985 года США подправили свою позицию: хотя «ноль» предпочтителен, русские могут сохранить любое число своих средних ракет в пределах того, что есть у США в Европе, и мы договоримся о равных уровнях. Кроме того, русские хотят сохранить свои средние ракеты в Азии.

Тогда, заявил Рейган, мы разместим наши Першинги на Аляске. Но это был блеф. Пентагон был против: на Аляске вечная мерзлота и ракеты почти невозможно поместить в надёжных укрытиях. А это делает их уязвимыми. Кроме того, с Аляски нельзя поразить важные цели на территории Советского Союза.

Директору Агентства по контролю за вооружениями и разоружению Кеннету Адельману, присутствовавшему на этом совещании, запомнились две детали.

Прежде всего, заявление госсекретаря Шульца, что Горбачёв может проявить интерес к  предложению о запрещении всех баллистических ракет. В этой связи он хотел знать,  насколько серьёзно относится к этому предложению президент, или же это очередная бюрократическая игра. Уаинбергер и военные убеждали, что это вполне серьёзное намерение.

Но больше всего Адельмана поразило желание Рейгана всеми способами приступить к прямому, что называется лицом к лицу, диалогу с Горбачёвым в приватной и неформальной обстановке. Тут Рейган явно полагался на свои способности убеждать и побеждать. Он пустился в воспоминания и стал рассказывать как будучи президентом Гильдии киноактёров в Голливуде смог проложить путь к соглашению с одним из самых упорных своих оппонентов. Ему удалось переубедить его, продолжив дискуссию, стоя рядом и... писая в туалете. «Все были довольны, иронизирует Адельман, результатом этой «писсуарной дипломатии». Если только Рейган сможет оказаться в такой же ситуации в Рейкьявике..., тогда он и Горбачёв смогут достичь серьёзного соглашения».[191]

ДОМ С ПРИВЕДЕНИЯМИ

События теперь развивались стремительно. В конце сентября советский посол Евгений Косарев посетил премьер — министра Исландии и сообщил потрясающую новость: через две недели в Рейкьявик прилетят Горбачёв и Рейган.

Правительство Исландии ничего не знало об этом. Поэтому премьер срочно вызвал американского посла. Однако и тот только хлопал глазами. Вернувшись в посольство, он стал срочно названивать в Вашингтон. Но защищённая телефонная связь, по которой должны вестись такого рода разговоры, не сработала. Тогда посол позвонил в госдепартамент по простому телефону и эзоповским языком поинтересовался, не собирается ли сюда приехать несколько компаньонов, чтобы поговорить?

Ему разъяснили, что к чему, и сообщили, что вместе с советским послом они должны проинформировать об этом правительство Исландии. Но Косарев, как видно, опередил американца.

10 октября огромная советская делегация и чуть поменьше — американская прилетели в самую северную столицу мира, маленький Рейкьявик — всего 87 тысяч жителей. Горбачёв и его окружение разместились на комфортабельном теплоходе «Георг Отс». Рейган поселился в скромной квартире у посла, а остальные разбрелись по  немногочисленным отелям.

На следующий день в 10.30 утра Рейган и Горбачёв прибыли в Хофди Хауз — небольшой двухэтажный домик, с видом на неспокойное море. Он стоял на отшибе, легко охранялся и потому спецслужбы СССР и США именно его выбрали для ведения переговоров. Но они не знали, или не обратили внимания, что в доме этом хозяйничали приведения. Поэтому английское правительство продало его в 1952 году после того, как английский посол, — а в этом доме была его резиденция, — стал жаловаться на постоянные шумы по ночам, открывание дверей и падение картин на пол. Так, например, в небольшом зале для обедов на первом этаже однажды с грохотом сорвалась с крючка большая картина...

Теперь в этом зале лидеры СССР и США начали диалог вдвоём, в сопровождении только переводчиков и записывающих. И впервые без проблем договорились о повестке дня: вопросы разоружения, региональные и гуманитарные проблемы, двусторонние отношения. Эксперты иронизировали: что случилось — приведения помогли? Но как бы там ни было, с той поры  именно эти проблемы определяли повестку дня всех советско— американских встреч на высоком уровне.

В Рейкьявике, однако, явно превалировал контроль над вооружениями. Горбачёв начал так:

— Главные вопросы, которые беспокоят обе стороны, — как отвести ядерную угрозу, как выйти на конкретные договоренности... По этим проблемам сказано много слов, они детально обсуждались и обсуждаются на переговорах по ЯКВ в Женеве. Однако на этих переговорах наблюдается почти что тупик. Поэтому мы пришли к выводу о том, что нужна срочная встреча с Вами, чтобы дать мощный импульс этому процессу, позволить нам выйти на договоренности, которые могли бы быть заключены во время нашей следующей встречи в США.

Что ж, цели Советского Союза на встречи в Рейкьявике были обозначены чётко. И Рейган согласился: