Руина, Мазепа, Мазепинцы - Николай Костомаров

измены в 1690 году на том только основании, что этот человек

оказался изменником через 18 лет. Обстоятельства позже были

совсем иные, чем ранние. Мазепа действительно был истый поляк

по своему польскому воспитанию и шляхетскому происхождению, но раз, отступивши от Польши к козачеству, он сделался

гетманом, получил в козачестве такую высокую степень, которая

ставила его, как он сам О’ себе выражался, мало меньше польского

короля; обласканный московским правительством, не имея притом

повода опасаться прекращения к себе доверия, Мазепа ничем не

мог быть побуждаем к измене: польская сторона не была

могущественна, а московская слишком слаба. Мазепа не был еще

тайным врагом русского царя и русской державы, потому что это

не представляло ему никаких выгод. Был ли кем-нибудь подослан

Соломон или же по собственному побуждению составил подлог, это остается неизвестным, тем более что у нас в руках не было

допросов, сделанных ему в Москве, и очной ставки с Михаилом

447

Василевичем. Во всяком случае, нет причины не допускать

вероятности того, что выставлено причиною появления этого чернеца

именно интриги Михаила Василевича, который так же ненавидел

Мазепу, как и Мазепа его, преследуя упорнее, чем кого бы то ни

было из своих недоброжелателей. По настоянию Мазепы, в

Сибирский приказ дан был царский указ - <сосланного в Сибирь

Мишку Василева беречь строже, как человека вельми коварного

и неусыпного изобретателя козней>. Все имущество осужденного

было отписано на гетмана. Но сын сосланного, Данило, упросил

возвратить ему движимое отцовское имущество, хотя слободу Ми-

хайловку отдали племяннику гетмана Обидовскому. Мазепа был

недоволен и этой милостью к сыну своего лютого врага. Тем не

менее последний нашел себе в Москве настолько покровительства, что мог упросить, чтоб его родителя не отправляли в Красноярск, дабы не дать ему там умереть с голода, а оставили на житье в

Тобольске.

Кроме таких крупных врагов, как Михайло Василевич и Пол-

уботки, гетману досаждали другие, не столько важные лица. Так, в

начале 1690 года глуховский сотник доносил севскому воеводе, что

в город Глухов приезжал из Сев ска ротмистр Соболев с тремя

рейтарами и в ратуше, в собрании товарищества, произносил

непристойные речи о гетмане и о великих государях, говоря так: <Худо

великие государи делают, что служилым людям волокиту чинят; соберемся и убьем гетмана, а другого поставим!> Произведено было

следствие. Соболев запирался в худых речах о государях, а в речах

о гетмане сознался, говоря, что произнес это в пьяном виде, и за это

козак бил его по щекам. Соболева указано было севскому воеводе

казнить смертью, <чтоб иным непостоянным людям неповадно было

таких лукавых и возмутительных слов изрыгать>. Двое из ходивших

по городским и сельским ярмаркам торгашей: один - москвич

Кадашевской слободы, другой - калужанин, говорили: <Гетману не

долго быть на уряде; скоро пришлют из Москвы бывшего гетмана

на его места, затем, что малороссийский народ не только не хочет

иметь Мазепу у себя гетманом, но желал бы, чтоб имя его здесь не

вспоминалось>. Индуктор, собиравший на границе торговые

пошлины, услыхал это и донес. Обвиняемые на допросе, учиненном

над ними в Севске, заперлись и их посадили только в тюрьму.

Явился еще врагом гетмана некто Михайло Чалиенко. Родом он был

из Черкас, немалое время находился в татарской неволе, после

освобождения явился в Киев и подал донос на гетмана в таком же

смысле, как подавались и прежние доносы: гетман по природе

поляк и желает отступить от державы великих государей под

польскую власть; в этих видах он приобретает себе заранее маетности

в’польских владениях и просил зятя своего Войнаровского, земского

старосту владимирского, селить людей в селе Мазепичах (Мазепин-

448

цах), где родился Мазепа. Доносчика было приказано наказать

кнутом и сослать в Архангельск; но Чалиенко убежал оттуда, скитался

и в 1693 году был, вместе со своим братом Лукою, схвачен в

малороссийском городе Воронеже тамошним сотником и отправлен в

Батурин. Царским указом от 2 июня велено было казнить его смертью.

Мазепа, неумолимый к таким врагам, которых опасался, зная, что

за ними есть в Москве протекция, склонен был показывать

великодушие к врагам неважным и малосильным. Он ходатайствовал о

милосердии Чаленку. <Сам я человек грешный, - писал он, - и

верю, что Господь наипаче прощает грехи тем, которые прощают

другим причиненные им досады>. Московское правительство

отозвалось, что опасно оставлять в живых таких, которые могут

убежать в польскую сторону или пристать к врагам в случае

неприятельского вторжения. В Москве .какой-то малороссиянин

Порваницкий распространял о гетмане худые слухи, и хотя, когда

его схватили, он под пыткою показал, что болтал в пьяном виде, однако его отправили в Батурин для совершения над ним казни.

Недавно ехДе московское правительство возмущено было

пасквилем в подметном письме> поднятом великорусским ратным

человеком. Вскоре, в 1691 году, явился в Киеве другой пасквиль на

гетмана. Его принесла в киевский Фроловский девичий монастырь

неизвестная монахиня из польских владений. В этом новом

пасквиле говорилось почти то же,’ что и в прежнем: что Мазепа некогда

продавал бусурманам христиан в рабство, что, достигши

гетманского сана, злоумышлял, вместе с князем Голицыным, на жизнь

царя Петра, что у него есть тайная мысль отдать Малороссию

Польше, с целью истребления православных церквей и православной

веры, и что, подготовляясь к этому исподволь, он покупает для

сестры своей маетности в польских владениях. Митрополит при трех

игуменах допрашивал игуменью Фроловского монастырями сестер

и, не доискавшись, кто такая была неизвестная монахиня, доставившая в монастырь письмо, отправил их в Батурин. Гетман также

ничего от них не допросился и поручил матери своей, игуменье

киевского Печерского девичьего монастыря Магдалине, произвести

каким-нибудь путем дознание - кто такая была эта неизвестная

монахиня. Мать Мазепы отправила доверенную монахиню Липниц-

кую в Полонский девичий монастырь, находившийся в польском

владении. Липницкая проведала, что то была уставщица того же

монастыря и что еще прежде она сообщила своей игуменье, будто

нашла это письмо на дороге в верхнем городе Киеве против двора

воеводского и отнесла во Фроловский монастырь без намерения

вредить гетману. Уставщица, снова спрошенная в присутствии Лип-

ницкой, во всем заперлась. Этот пасквиль не мог повредить

гетману, как и прежний, но Мазепа немало тревожился такими

выходками против себя и так изъяснялся в своих отписках в при-

15 Заказ 785 449

каз, обращенных к лицу государей: <Истинно радетельная служба

моя не точию в нерадетельство, но и в злое клятвопреступничество

превращается. Тяжко уязвлен есмь непрестанными болезнями, сокрушилось и иссохлось сердце мое.’ Идеже бы мне без таковых на-

праснств и козней свободным разумишком мыслити и простирати

начинания о належащих в предбудущие времена службах и

радениях, которые бы к угождению вам и к охранению вольностей

православного российского народа належали, тут утесняет мя всегда

скорбь, печаль, плачь и воздыхание, отчего неточию плоть моя не-

моществует, но и малый разумишко мой пришел в притупление и

дух мой едва держится во мне>.

Московское правительство не только угождало гетману, показывая недоверие ко всем обвинениям, так обильно сыпавшимся

против него, но оказывало милости родным его и всем, за кого

он ходатайствовал. Сестра гетмана, о которой шла речь в

подметном письме, была прежде замужем за Обидовским: от этого

ее брака был сын, служивший при Мазепе в козачестве, сделанный впоследствии нежинским полковником и по ходатайству

дядюшки-гетмана пожалованный вотчинами. Эта сестра гетмана, после смерти первого мужа, вышла вторично замуж за некоего

Витуславского, от которого имела дочь Марианну, потом в третий

раз вышла за поляка Войнаровского, от которого имела сына уже

подростка, по имени Андрея, любимца гетмана. Между нею и ее

третьим мужем произошел разлад, и она приехала в Киев к своей