Фронт и тыл Великой войны - Юрий Алексеевич Бахурин

страстей, который господствовал в Германии, “немецкие французы” не стали жертвами шовинизма или его апологетами, полагая себя немцами вне зависимости от фамилии»[1370].

Однако в России и гражданские, и военные власти были едины в стремлении решить «немецкий вопрос». Прежде всего речь шла о земельных владениях колонистов на юго-западе империи. После выговора Николая II петроградскому градоначальнику князю Оболенскому в октябре 1914-го: «Отчего много у вас немцев? Обратите внимание, что надо это выяснить. Я приказываю всех выслать. Мне это все надоело»[1371], — беспокоившимся за репутацию державы в мире политикам миндальничать было не с руки. Возможно, государь подразумевал сугубо подданных кайзера, но такие нюансы уже мало кого интересовали даже в Совете министров. Что же до армии, то ей после начала военных действий никаких Высочайших санкций и не требовалось.

Начавшаяся борьба с «внутренним врагом» велась непоследовательно. Огласка арестов и высылок на уровне армии усилила не столько здоровую бдительность, сколько шпиономанию в войсках, при этом за ее проявления сурово наказывали. Казак 6-го Донского казачьего полка Трофим Кагальницкий в августе 1914-го был обвинен в том, что «умышленно, с целью распространить среди войск слухи, заведомо могущие вызвать беспорядок в войсках, рассказывал нижним чинам, что его Начальник дивизии немец, который свою дивизию ставил против неприятеля так, чтобы последний сильней расстрелял бы наши войска и вообще оказывал содействие неприятелю, что предусмотрено 246/1 ст[атьей] кн[иги] XXII Св[ода] Воен[ных] Пост[ановлений] 1869 г[ода] изд[ания] 4…»[1372]. Итоги Восточно-Прусской операции тоже не прибавили веры в лояльность инородцев. Шульц и Познанский, Перец и Бродерзон не являлись беженцами, но Великий Исход начался в том числе и с их высылки.

Дальше — больше: приказ начальника 68-й пехотной дивизии генерал-майора А. Н. Апухтина от 23 сентября (6 октября) 1914 года предписывал выселить их поголовно из Либавы и Виндавы. 10 (23) октября по решению командующего 10-й армией генерала Сиверса колонистам надлежало оставить территории, находящиеся на военном положении[1373].

3 (16) ноября 1914 года великий князь Николай Николаевич потребовал у председателя правительства себе руководства выселениями из порубежья, депортациями же из других областей де-пусть занимается МВД. Генерал Рузский 7 (20) ноября взялся за выдворение немцев, в том числе состоящих на службе, из Курляндии и Лифляндии. 30 ноября (13 декабря) началась депортация из Сувалкской губернии, притом поголовная[1374]. Тогда же, на исходе осени, Мариинский дворец рассудил, что «предпринятая с начала войны высылка в отдаленные от театра войны местности Империи. австрийских, германских и венгерских подданных. является в данном вопросе паллиативом»[1375].

«Немецкий вопрос» считался прямой угрозой безопасности России и требовал немедленного решения. Совет министров разработал три законопроекта о землевладении колонистов и их потомков. Согласно первому, подданные воюющих с Россией держав лишались прав собственности на недвижимость и их имущество отчуждалось. Второй лишал земли колонистов, за вычетом бывших офицеров Русской императорской армии, добровольцев и семей погибших на войне, а также исповедующих православие до 1914 года. Третий законопроект «ограничивал» действие второго территорией протяженностью 250 верст (266,7 километров) от реки Торнео до Каспийского моря[1376].

20 декабря 1914 (2 января 1915-го) года начальник штаба 1-й армии генерал-лейтенант Одишелидзе на основе донесений «о неблагонадежности колонистов» запросил разрешения генерала Рузского на их выдворение из районов, занимаемых армией. В ответ на эту инициативу 23 декабря 1914 (5 января 1915-го) года главный начальник снабжений армий Северо-Западного фронта генерал от инфантерии Н. А. Данилов приказал командующим 1-й, 2-й и 5-й армиями и главному начальнику Двинского военного округа инженер-генералу князю Н. Е. Туманову разом выселить с левого берега Вислы «во внутренние губернии всех немцев-колонистов мужского пола в возрасте 15 лет и старше, кроме больных, не могущих выдержать переезда»[1377]. В тот же день было приказано очистить от них полосы отчуждения вдоль железных дорог на 15 верст (16 километров) в каждую сторону от путей.

Когда в Варшаве решалась судьба немцев, проживающих в Привислинском крае, в столице Совет министров принял 2 (15) февраля 1915 года «Узаконение о прекращении землевладения и землепользования подданных и выходцев из враждующих с Россиею государств». Следуя ему, колонисты западных губерний должны были в двухлетний срок продать свои надельные и благоприобретенные земли, как и другую недвижимость. Право избежать ликвидационных мер предоставлялось тем лицам, которые или предки которых служили в Русской императорской армии офицерами, но не солдатами[1378].

Касаемо евреев — уже в начале августа 1914 года было выселено еврейское население посада Яновец[1379] Радомской губернии. Позднее за ними последовали «неблагонадежные» жители посада Рыки, Мышенца Ломжинской и Новой Александрии Люблинской губерний, причем в последнем случае выселение происходило дважды — в конце августа (начале сентября) и в начале (середине) сентября. В октябре та же участь не миновала евреев из местечек Пясечна[1380], Гродзиска[1381] и Скерневиц[1382] Варшавской губернии; в частности, из Гродзиска было выселено 4000 человек, включая 110-летнюю старуху[1383].

Открытка с видом Гродзиска еще в мирное время, 1914 год

Сперва русская общественность ужасалась бесчинствам германских войск в Царстве Польском, когда в Калише была расстреляна еврейская девушка по фамилии Зейм, отвергнувшая гнусное предложение немецкого офицера[1384]. Несколько месяцев спустя приказ коменданта Новогеоргиевска генерала Бобыря от 27 ноября (10 декабря) 1914 года гласил: «… При занятии населенных пунктов брать от еврейского населения заложников, предупреждая, что в случае изменнической деятельности какого-либо из местных жителей заложники будут казнены»[1385]. Напомню, что речь шла о более чем половине населения укрепленного района.

На этом фоне все острее становились проявления межнациональной розни между поляками, латышами и еврейским населением Царства Польского и прибалтийских губерний. Зачастую дело ограничивалось вспышками бытового антисемитизма. Например, когда 14 (27) октября 1914 года еврейскому населению Гродзиска Блонского уезда Варшавской губернии было приказано покинуть город в течение трех часов, поляки, по словам очевидцев, провожали их криками: «До Бейлиса», «До Вислы», «До Палестины»[1386]. Из Скерневиц в начале мобилизации пропала разменная монета, которую забрали с собой запасные. Предвидя негодование горожан-поляков, раввин во избежание столкновений предписал евреям закрыть торговые лавки и не покидать жилищ, проводя время за молитвой. Среди поляков же незамедлительно распространился слух о том, что евреи молятся за немцев. В итоге одновременно со стычками с противником на подступах к Скерневицам в самом городе начались грабежи и аресты. Солдатами были задержаны даже несколько мальчиков по обвинению в подаче войскам противника в день солнечного