Русский город Севастополь - Сергей Анатольевич Шаповалов

с огромными корзинами. Причальные матросы отругали их, за что в ответ торговки обложили их трёхэтажным матом, но на пароход все же попали. Впритирку причалил баркас, доверху нагруженный бездыханными телами. От него повеяло тошнотворным духом мертвечины. Бельский прибывал на грани обморока. Ему стало дурно. Павел придержал его, чтобы тот не свалился с лафета.

Наконец пароход отчалил и направился к Южной стороне. Сквозь завесу дыма прорисовалась Графская пристань с белым портиком. Вправо загибалась к городу Николаевская батарея с двумя рядами черных арочных амбразур. Выше набережной бульвар с памятником Казарскому. Каланча над воротами адмиралтейства. Вверху, над облаками дыма плыло, словно вершина Олимпа, здание морской библиотеки.

Канонада становилась слышнее. Юрий вытянул шею и внимательно вглядывался туда, где среди серой завесы сверкал вспышками Малахов курган.

– А там что? – спросил Юрий, указывая на выход из бухты, где над темной водой торчали верхушки мачт. – Это и есть те затопленные корабли?

– Да, – кивнул Павел.

За верхушками мачт пенилась вода, обозначающая линию боновых заграждений, и вдали, на фоне тяжёлых серых туч виднелись реи вражеских судов, стерегущих выход из гавани.

– Видал, как на четвёртый напустили? – говорил один солдат другому.

– А четвёртому больше всех достаётся, – соглашался тот. – Упаси Господь попасть туда на работы.

– Что такое четвёртый? – тихо спросил Юрий.

– Бастион, – пояснил Павел. – Он выдаётся вперёд и занимает одну из ключевых высот. Вон, видишь горку? На ней флагшток торчит.

Пароход плавно подошёл к Графской пристани. Причальные матросы скинули концы, спустили трап. Павел и Юрий опять еле пробрались к сходням. И здесь грузчики, словно муравьи, сгружали и загружали баркасы. Протолкались к ступеням, ведущим к портику. Кругом валялись ядра всевозможного калибра. На небольшой площади между набережной и Николаевской батареей кипел торг. «Сбитень горячий! – раздавалось среди шума и гула канонады. – Горячие баранки! Каша! Поди попробуй! Рыба вяленая, солёная, копчённая!»

– Как у нас в Петербурге на Сенном рынке, – удивился Юрий.

– Похоже, – согласился Павел. – Только на Сенной бомбы не залетают.

Они прошли сквозь арку, оказались на площади, заваленной крепостными орудиями, битыми станками, новыми лафетами: деревянными и металлическими. Тут же стояли полевые орудия и передки с зарядными ящиками. Пирамиды ядер, стопки картечных жестянок, толстые брусья, доски, кучи фашин…. Далее на Николаевской площади возвышались баррикады из камня и мешков с песком. За ними прятались коронады.

Путь лежал мимо Дома флагманов, превращённого нынче в перевязочный пункт. К парадному входу с лакированными дверями несли носилки. Путь был обозначен сплошной темной дорогой.

– Это кровь? – дрогнувшим голосом спросил Юрий, когда они пересекали эту дорогу.

– Не обращай внимания, – сказал Павел и зашагал быстрее.

Мимо спешили двое санитаров с носилками. Юрий не смог пересилить любопытство, заглянул в носилки и увидел изуродованное лицо, с которого клочьями свисало окровавленное мясо. Один глаз чудом уцелел и, казалось, сейчас вывалится. Раненый жутко хрипел при каждом вздохе. Юрий зажмурился, побледнел, его стало качать.

– Пойдём же! – дёрнул Павел товарища за рукав.

– Неужели бывают такие страшные раны? – шёпотом спросил Юрий, непонятно: у себя или у Павла.

– Привыкнешь, – коротко ответил Павел.

– Разве к такому можно привыкнуть?

– Можно, – уверенно ответил Павел.

Миновав баррикаду с полевыми орудиями, они очутились в другом мире. Здесь ещё слышалась канонада, но картина быта была абсолютно иная, мирная. Стайка детей, весело пронеслась мимо, щебеча тонкими голосами. Нарядные дамы торговались с коробейником. Чайная заманивала посетителей ароматом свежих булок. Щегольская коляска с генералом катила, потряхиваясь на ухабах. Навстречу шли три офицера в сюртуках и белых перчатках, чистые и опрятные, раскланялись с дамами. Из переулка прямо перед Юрием вышла пожилая дама с тонкой девушкой в высоком чепце. От дамы пахнуло тяжёлыми духами, за девушкой тянулся лёгкий аромат фиалок.

– Мама, – говорила девушка нежным голоском. – В лавку к Телятникову привезли новые материи. – Пойдёмте, взглянем.

– Ах, милочка, – томно отвечала дама. – Сперва зайдём в церковь. Надо свечи поставить Николаю Угоднику, да о здоровье папеньки помолиться.

– Господа, предлагаю заскочить к Томашу и пропустить по чашечке шоколада, а может чего ещё покрепче, – говорил офицер своим товарищам. Они шли навстречу. Узнали Павла.

– Кречен! Вас не видно было уже неделю. Мы грешным делом подумали, что вас убило.

– В Симферополе побывал. Откомандировали, – как бы извиняясь, ответил Павел.

– Так приходите вечерком к нам. Мы вчера такой дивный вист расписали! Лейтенант Круглов выиграл тысячу рублей. Представляете! Обещал нам шампанского. А нынче утром отправился на бастион, и ему снесло голову. Вот, так бывает. Остались мы без шампанского. Но вы все равно приходите!

– Непременно, господа, – пообещал Павел.

– Что же здесь творится?

Юрий прибывал в полной растерянности.

– Вы о чем? – не понял Павел.

– Разве это осаждённый город? – Там за баррикадой кровь и смерть, а с этой стороны – простая обывательская жизнь.

Павел пожал плечами и ничего не ответил. Он уже свыкся с войной. Ему казалось, всё творящееся вокруг, само собой разумеющееся.

Мальчишки играли в войну у полуразрушенного каменного забора, превратив его в бастион. Одни изображали русских и обороняли забор, другие – французов. Одного совсем маленького французика поймали и потащили в плен.

– Ага, попался, мусью! – кричал один из наших. – Сейчас мы тебя землю жрать заставим.

– Нет, – пищал тот и упирался.

– Тогда голым задом в репейник посадим.

– Нельзя над пленными издеваться, – возразил его товарищ.

– Это почему?

– Наш квартирант, майор, так говорит: к раненым и пленным надо относиться с состраданием, потому как раненый страдает от телесных мук, а пленный от душевных.

Из переулка показался мальчишка чуть постарше, лет двенадцати. Он тащил за собой небольшую тележку на маленьких деревянных колёсиках.

– Сашка! – крикнул он.

– Чего? – отозвался худой рослый пацан.

– Айда ядра собирать! Капитан с батареи обещал за каждое ядро по копейке дать, а за бомбу не разорвавшуюся – по пятаку.

– Айда! – тут же сорвался пацан.

Младшие мальчишки окружили их, просясь тоже собирать ядра.

– Маленькие ещё! – строго ответил старший. – Там опасно. Покалечить может.

Наконец Павел и Юрий нашли небольшой домик, обнесённый каменной оградой. У ворот стоял распряжённый походный фургон. Во дворе зелёный казённый ящик под навесом. Возле него часовой. Открыли скрипучую калитку. Тут же к ним бросился хозяйский лохматый пёс. Обнюхав сапоги, признал за своих, армейских и убежал по собачьим делам.

Часовой вскинул ружье на караул. Из открытого окна доносились мужские и женские голоса, бренчала гитара. У порога сидел денщик, начищал сапоги ваксой и пыхтел трубкой. Завидев офицеров, встал, вынул трубку и спрятал за спину.

– Где командир батареи? – спросил Павел.

– Подполковник ушли на баксион, – ответил солдат и добавил: – Но скоро будут. Стол уже накрыт.

Павел