Ткань Ишанкара - Тори Бергер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Хет Хоофт хмыкнул.
– Объективно, сэр, я бы не стал так уверенно говорить о расцвете Ишанкара. Мы не в самом лучшем положении, если смотреть от дня нашего основания.
– А ты не смотри от дня основания, – запросто предложил сэр Котца. – Как мы любим себя жалеть! У нас все просто прекрасно. У нас началась Эпоха Расцвета, да!
– Смею все же спросить, с чего вы взяли? – не унимался ’т Хоофт.
Сэр Котца подумал, потом прищурился и тоном просветленного мудреца изрек:
– Когда рвут тростник, другие стебли тянутся за ним, так как он растет пучком.
– Я не Горан, я к таким иносказаниям не привык, – признался Йен. – Как прикажете это понимать?
– А как ты это понимаешь? – с интересом спросил Ректор.
– Исходя из сказанного, всем нам крышка рано или поздно.
– Ты же вроде оптимист?
– Реалист, – уточнил ’т Хоофт.
– А-а-а, – протянул сэр Котца, – ты просто никогда не рвал тростник! Вот в чем дело! Поэтому ты понимаешь основание неверно.
– Основание, сэр? – окончательно запутался Йен.
– Основание. Спроси китайца, он знает, – предложил Ректор. – Знает, что Эпоха Расцвета началась.
– Какого китайца? – мастерски сдерживая раздражение, поинтересовался ’т Хоофт.
– Ты знаешь много китайцев? – притворно удивился господин Ректор.
– Так, чтобы я мог спрашивать о всякой дури? Только профессора Тана.
– Нет, нет и нет, – покачал головой господин Ректор. – Этого про Расцвет спрашивать еще рано. Придет время, и он сам задаст тебе этот же вопрос.
’Т Хоофт встретился глазами с сэром Котцей, но не сказал ни слова. Ректор с достоинством выдержал его взгляд, а потом рассмеялся.
– Иди, Йен, тебе не надо над этим думать, у тебя много других забот. Ученице надо всыпать по первое число, студенческие работы проверить. Твой отчет по последней вашей стычке с Лигой я еще не видел… Кстати, ты рыбок покормить не забыл? – заботливо осведомился сэр Котца. – Пойди покорми. Тот, кто все же поднимается из глубин, обретает награду за целеустремленность!
Йен, глядя на сэра Котцу, молчал, чуть приподняв бровь. Речи господина Ректора были для него загадкой, если не сказать полной чушью, а нести подобную чушь в ответ на трезвую голову Йен не умел.
– Иди, иди, – сэр Котца с улыбкой указал ’т Хоофту, куда ему надо идти.
Йен распознал направление Библиотеки.
Он встал, собрал свои книги и манускрипты, поклонился, прижав их к груди, и удалился. Сэр Котца снова улыбнулся и прикрыл глаза.
Нурали-ходжи только что закончил ежедневный инструктаж, и приписанные к Библиотеке послушники начали тихонько расходиться по своим секциям, на ходу завязывая передники и встряхивая мягкие пушистые метелки. Предстояла ежедневная уборка. Гиварш говорил, что это лишнее, ибо в Библиотеке и так нет ни одной пылинки, но Нурали не спорил: каждый приучал послушников к порядку по-своему. Нурали уже присмотрел себе нескольких весьма способных ребят, теперь надо было проверить их прочие качества, и терпение в первую очередь.
Он почувствовал ’т Хоофта, когда тот был еще на первом этаже. Нурали всегда настораживала его сила, но после того, как он познакомился с аль’Кхассой, его взгляд на ’т Хоофта существенно изменился в лучшую сторону.
Нурали не знал, кого из двоих некромантов он боится больше. Девчонка была нестабильна, это было видно с первого взгляда, да что там видно, ее с трудом сдерживаемая мощь чувствовалась за много метров. Нурали знал, что аль’Кхасса регулярно получает от ’т Хоофта за недостаточный самоконтроль, – маг чувствовал Ученицу даже из теней – но Старший Библиотекарь понимал, какие усилия требуются аль’Кхассе, чтобы держать силу под замком и сохранять баланс. Нурали боялся, что однажды аль’Кхасса не сумеет сдержаться, и тогда ее магия сметет и его, и Ишанкар, и, что самое плохое, его бесценную Библиотеку. Нурали признавался себе, что если бы Йен надел на девчонку шипастый, сотни раз клятый-перезаклятый ошейник и посадил ее на магическую цепь в Башне, ему было бы немного спокойней, но ’т Хоофт настоял на том, что заниматься с Ученицей будет в Библиотеке. Это было немыслимо! Колдовать в Библиотеке было строго-настрого запрещено, и Йен прекрасно об этом знал, тем не менее он напрочь отказался пускать девчонку в Башню и притащил ее в Библиотеку, а еще и сэр Котца дал свое высочайшее соизволение на подобное непотребство и повелел выделить ’т Хоофту отдельное помещение. Нурали отвел им Дальний Зал, предварительно распорядившись убрать в хранилище все самые дорогие манускрипты, заменив их на полках копиями, но даже несмотря на эти меры предосторожности близость аль’Кхассы к драгоценным книгам Нурали просто убивала.
’Т Хоофт тоже был не прост. Он, конечно, уступал Ученице в силе, но ей было далеко до его опыта и мастерства. Нурали пару раз видел, как Йен одним движением мысли блокировал ее неверно рассчитанные заклинания, способные не оставить от Ишанкара и следа. Старший Библиотекарь, сердце которого при этом обрывалось и падало вниз, не видел на лице Йена и намека на напряжение. Хет Хоофт сдерживал Ученицу будто бы без особого труда, словно останавливал костяшки домино, начавшие падать друг на друга, и ловким движением возвращал их обратно в их изначальное положение. Аль’Кхасса моментально наглухо закрывалась, опускала голову и с маниакальным упорством, заимствованным от того же ’т Хоофта, снова обращалась к расчетам, Йен молчал, наблюдая за ней, и постепенно восстанавливал свою внутреннюю гармонию, чтобы и в следующий раз не позволить ей совершить непоправимое.
Нурали догадывался, что иногда они оба желают никогда больше друг друга не видеть, но это желание было секундным: ’т Хоофт и аль’Кхасса были связаны так крепко, что разорвать их было не под силу никому. Они не допускали в свои отношения ни одного человека, и Нурали, как и многие другие ишанкарцы, зачастую не мог понять, что между ними происходит. Йен не отчитывал ее при посторонних, ей хватало его взгляда и слова «Тайра», вместо обычного «Кхасси», и Нурали понимал, что она снова ошиблась, видимо, в элементарном, и Йен обязательно устроит ей выволочку, без снисхождения и сожалений, и она не будет иметь возможности оправдаться. При всех своих опасениях на счет аль’Кхассы, Нурали полагал, что Йен к ней слишком строг, и иногда, устав наблюдать за тем, как он издевается над девчонкой, заставляя ее снова и снова делать одно и то же, в очередной раз собирался было сказать ему об этом, и уже делал первые шаги по направлению к столу, за которым они занимались, но Йен словно обрывал себя на полуслове, внезапно осознавая, что требует от Ученицы слишком многого, и какое-то время смотрел на нее, пребывая внутри своего мира. Аль’Кхасса грустнела, понимая, что в очередной раз не оправдала его ожиданий, опускала глаза, чтобы не видеть во взгляде Йена упрека или сожаления, или печали, или Аллах знает, что она там видела в его глазах!, Йен вздыхал и, словно домашнюю зверушку, осторожно гладил ее по голове, потом подсаживался к ней и сам показывал ей, как надо было считать или колдовать. Нурали знал, что аль’Кхасса на Йена не обижалась, хотя он, будь он на ее месте, давно высказал бы ’т Хоофту все, что он думает о его методах обучения. Девчонка терпела, понимая, что никому, кроме хет Хоофта, не нужна, что никто не верит в нее и не доверяет ей так, как он, и любила его так, как любят уличные собаки подобравших их в студеную зиму хозяев, а Йен все никак не мог разобраться со своей душой. Нурали, устав подглядывать за ними из-за полок, неодобрительно качал головой, разворачивался и уходил к себе в кабинет. Его старшая сестра Майсан все-таки была права: пусть нечисть разбирается между собой сама. Простым смертным некромантов было не понять.
’Т Хоофт кивнул дежурному Библиотекарю, положил на его стол принесенные с собой фолианты и направился к Нурали.
