Серые кардиналы советской эпохи - Валерий Владимирович Пирогов

стремился убедить руководство страны в необходимости отказаться от догматизма, перейти на более гибкие методы управления экономикой, развивать сотрудничество между Востоком и Западом, и в первой половине 1970‐х был взят курс на «разрядку» в отношениях СССР с США и другими западными странами.

Однако то, за что боролся Иноземцев, не находило понимания у большинства партийной элиты. В аппарате ЦК он не служил, избрав нейтральную карьеру ученого, однако, обладая «вкрадчивым» характером, Иноземцев сблизился с Брежневым и стал главным советником генерального секретаря и Политбюро. Поэтому Андропов обложил Иноземцева со всех сторон. Казалось, что придраться с политической точки зрения было не к чему — его деятельность контролировали лично Суслов и Брежнев.

Но оказалось, что директор института не удержался от мздоимства. Он сделал своего бывшего завхоза заместителем директора, а тот возил ему «безвозмездно» импортную мебель и обустраивал личную дачу. В начале 1982 года это было не мелочью, и в привилегированном институте появились люди из прокуратуры.

Опытный Иноземцев понял серьезность ситуации и деньги за незаконные услуги — 18 тысяч рублей — поспешно внес в казну. Но в апреле в институте Иноземцева, где большинство молодых сотрудников были сынками и дочками советской элиты, которые не выползали из загранкомандировок, презирали всё «совковое» и были антисоветски настроены, появились люди из КГБ.

Дело было в том, что группа аспирантов института во главе с Фадиным создала рукописный либеральный сборник «Поиски». 6 апреля после обыска несколько человек из них были задержаны, и началось следствие в Лефортове. Баловень судьбы Иноземцев не выдержал вполне вероятных, страшных испытаний и 12 августа, работая у себя на даче в саду, скоропостижно скончался.

В это время врачам становилось все труднее поддерживать активность деятельности Брежнева. Его центральная нервная система была настолько истощена, что даже обычные успокаивающие являлись для него сильнодействующими препаратами. Попытки ограничить их прием были безуспешными благодаря «доброжелателям» (Черненко, Тихонова и другим), готовых выполнить любые просьбы генерального.

Андропов предупредил всех об опасности применения любых подобных средств Брежневым. По предложению Чазова ему стали передавать вместо лекарств специально изготовленные «пустышки». Тогда Брежнев начал обращаться к своим близким и доверенным людям. Цвигун метался, не зная, что делать.

Но Андропов предупредил его и тем застраховал себя: «Кончай, Семен, эти дела. Все может кончиться очень плохо. Не дай Бог, умрет Брежнев даже не от этих лекарств, а просто по времени совпадут два факта. Ты же сам себя проклинать будешь».

И действительно, в январе 1982 года после приема безобидного ативана у Брежнева развился период тяжелой астении. Как рассказывал Андропов, накануне трагического 19 января он повторил свое предупреждение Цвигуну. И после этого днем 19 января покончил с собой Цвигун, который не смог выполнить поставленную перед ним Брежневым задачу — контролировать Андропова… Как и в случае с Иноземцевым, некролог по Цвигуну был подписан Андроповым и почти всеми членами Политбюро, кроме Брежнева.

Поэтому можно считать, что «коллективный Иноземцев» в лице самого Иноземцева, Арбатова, Примакова и их команды реформаторов стал серым кардиналом при Брежневе и далее, но это называлось уже по-другому.

Андропов

Андропов, начиная свою политическую карьеру в Москве, оказался в сложной ситуации. Он не входил в группу председателя КГБ Шелепина. Суслов ему не симпатизировал, а с председателем Совмина Косыгиным у него были плохие отношения. Поэтому он старался понравиться Брежневу, и в мае 1967 года, неожиданно для многих, он вышел из кабинета Брежнева председателем КГБ СССР.

Вероятно, он искренне не хотел этого назначения. (Как и Путин в 1999 году не стремился с поста председателя Совмина РФ стать президентом. Его устраивал пост президента любой госкорпорации, особенно — Газпрома. Но его «убедили» согласиться.)

Андропова вообще никто не спрашивал — его просто назначили и поставили задачи, от которых он отказаться не мог. В те годы переход из секретарей ЦК в председатели КГБ считалось понижением, поэтому он не мог предполагать, что эта должность сделает его одним из самых влиятельных в стране людей и приведет в кресло генерального секретаря.

Поэтому Брежнев через месяц на пленуме ЦК перевёл Андропова из кандидатов в члены Политбюро. После Берии и Игнатьева он стал первым руководителем госбезопасности, удостоенным высокого партийного звания. Это был аванс от Брежнева на будущее. Поэтому для Юрия Владимировича забота о генеральном секретаре была на первом месте. КГБ не только охранял генерального секретаря, но и оберегал его от любых неприятностей и проблем.

Андропов был верным соратником Брежнева, он был искренне уверен, что именно Леонид Ильич должен руководить партией и государством. Во всех дискуссиях он поддерживал его и следил за тем, чтобы другие тоже были лояльны к Брежневу. Для этого прослушивались не только телефоны. В КГБ знали всё, что говорилось на квартирах и дачах членов руководства партии и правительства.

Поэтому сотрудники аппарата правительства и ЦК КПСС боялись сказать что-нибудь лишнее. Брежнев очень ценил Бовина, который сочинял ему речи, показывая на многотомное собрание сочинений Брежнева, любил говорить:

— Это не его, а мои лозунги повторяет советский народ!

Но когда КГБ перехватил письмо Бовина, в котором он жаловался, что вынужден работать «под началом ничтожных людей, впустую», Андропов позвал Арбатова, дружившего с Бовиным, показал ему письмо и пояснил, что придется показать письмо Брежневу, а он примет эти слова на свой счет. Арбатов пытался разубедить Андропова, но Бовина убрали из аппарата ЦК и сослали в газету «Известия», хотя через несколько лет Брежнев простил его и Бовина вернули к написанию речей генерального.

Коллеги и враги Андропова

Однако, доверяя Андропову, Брежнев тем не менее ввел в руководство КГБ двух верных ему генералов — Цвигуна и Цинева, которые стали заместителями председателя КГБ и доносили о каждом его шаге. Когда Брежнев уезжал из Москвы или возвращался, кроме членов Политбюро его обязательно сопровождали Цвигун и Цинев. Зять Брежнева Чурбанов рассказывал, что они часто бывали на даче у Брежнева и «пользовались его особым расположением».

Цвигун был рослым и склонным к полноте, с приятными чертами лица и манерами. С подчиненными в КГБ он никогда не был откровенным — говорил одно, а делал другое. Цинев был невысокого роста, всегда с наголо бритой головой. Он обладал незаурядным умом, проницательностью, смешанной с подозрительностью, но главное — он в годы войны прошел закалку на фронтах Великой Отечественной войны и был настоящим профессионалом в области контрразведки.

Цинев

При Брежневе генерал армии Георгий Карпович Цинев был представителем его днепропетровского клана. Это был энергичный и