Серые кардиналы советской эпохи - Валерий Владимирович Пирогов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
После Андропова прибыл Чазов, зафиксировал смерть».
Разумеется, Чурбанова мог быть пристрастным, но то, что портфель был и изъял его бесцеремонно именно Андропов, очень важно. Смерть Брежнева ожидалась всеми, но не так быстро, поэтому произошла внезапно. Андропова многие не любили, особенно единомышленники Черненко — Гришин, Тихонов, Соломенцев, но они не успели организоваться, а когда сделали это через год, было уже поздно.
Романов в этой борьбе занял пассивный нейтралитет, Щербицкий решительно отказался от борьбы за власть, Устинов давно был на стороне Андропова, а Громыко был стар, но от власти уходить не хотел, поэтому при посредничестве Примакова они договорились, что Громыко при генсеке Андропове будет председателем Президиума Верховного Совета.
В отличие от них, Андропов давно был готов стать преемником власти в стране, а его главный и сильный враг — Щелоков — без Брежнева перестал уже быть самостоятельной политической фигурой. Поэтому, придя к власти, Андропов коварно занялся сначала кремлевской «чисткой», а потом и регионов. Щелоков сначала был отправлен в Группу Генеральных инспекторов Минобороны. Шефом МВД стал Федорчук, а председателем КГБ — Чебриков. Друга Устинова Андропов не опасался, поэтому оставил на месте.
В должности генерального секретаря Андропову пришлось решать множество задач, большинство из которых были второстепенными, но требовали его личного вмешательства и ответственности. Теперь лично он отвечал за все. Однако, став 16 июня 1983 года генсеком, он уже через год серьезно заболел и в феврале 1984 года после безуспешного лечения умер.
Деятельность правителей принято оценивать не столько по их по намерениям, сколько по результатам. Об отсутствии серьезных политических и экономических результатов в годы правления Андропова, в связи с коротким сроком, говорить не приходится.
Но, если даже посмотреть на столь привлекательный для либералов интерес Андропова к творческим личностям — писателям, театру и артистам, то можно заметить, что здесь он интересовался и поощрял только либеральные и диссидентские личности. В первую очередь Театр на Таганке, режиссера Любимова, за то, что тот отказался устроить в театр его сына Игоря и дочь от первого брака Ирину.
Андропов одобрял творчество Высоцкого, Евтушенко и Вознесенского, Шатрова и других. При этом его покровительство не было односторонним и требовало в ответ исключительной лояльности! Когда смелость поэтического баловня Евтушенко зашла слишком далеко, его при возвращении из очередной заграничной поездки обыскали на таможне, изъяли порнографию и «антисоветские издания».
Другого посадили бы, но с ним ограничились конфискацией, и Евтушенко понял, что обыск на таможне был своего рода приглашением к разговору. В распоряжении председателя КГБ такие «дружеские беседы» были испытанным средство убеждения и принуждения, которые иногда длилась несколько часов.
Евтушенко сам рассказал о такой беседе, где обсуждалась судьба менее удачливого, чем он, поэта Бродского, стихи которого были в СССР запрещены цензурой.
— Я хотел вас спросить о Бродском, — сказал Андропов. — Не о его поэзии, но о его судьбе. Какой вам представляется его судьба? И представляется ли она вам в наших теперешних условиях, в нашей стране?
Евтушенко ответил честно и прямо, но потом в разговоре с друзьями пытался объяснить, что ответить иначе не мог, хотя ответ властному собеседнику был таким, какой тот ожидал услышать. Андропов умел перекладывать ответственность за решение на других, в данном случае на плечи коллеги и приятеля Бродского. И это ему удалось в разговоре с Евтушенко, который ответил:
— Нет, здесь у нас судьбу Бродского я себе, Юрий Владимирович, честно говоря, не представляю. Он талантливый поэт, но ему лучше будет за границей.
Андропов сразу согласился:
— Мне тоже так кажется…
Тогда Евтушенко добавил:
— Но хоть бюрократические формальности ему облегчите — хождение в ОВИР, заполнение анкет, ожидание…
Андропов обещал «облегчить» и слово сдержал: Бродский был изгнан из СССР через несколько недель.
При этом мирное сосуществование с либеральной интеллигенцией было для Андропова принципом. Он говорил: «Можно ссориться с женой. Ненадолго! Но ни в коем случае не с интеллигенцией!» Поэтому он возвратил в Москву крупнейшего русского философа, литературоведа и теоретика искусства эмигранта М.М. Бахтина.
Действительно, значительное число диссидентов, занимавшихся явно преступной с точки зрения существовавших законов деятельностью, помещались в психушки и даже в тюрьмы, но десятки известных антисоветчиков и диссидентов были просто высланы на Запад: Бродский, Солженицын, Даниэль и Синявский, Галич, Довлатов,
Бывший председатель КГБ Федорчук вспоминал: «Все он понимал. Более того, он содействовал реализации этих планов (Запада). Вы, наверное, обратили внимание, что в тюрьмы сажали в основном писателей-государственников, а за границу высылались либералы, такие как Аксенов, Бродский, Буковский. Некоторые деятели культуры были вроде бы полузапрещенные. На самом деле Андропов им тайно покровительствовал, оберегал их, создавал о них соответствующее положительное общественное мнение…
Сомнительная история со Солженицыным стала в период горбачевской перестройки традицией: именно диссиденты, антисоветчики и агентура влияния Запада легко получали доступ к секретным государственным архивам, которые использовали для своей подрывной работы. В этом им помогала именно агентура влияния США, занимавшая высокое положение в партийной элите, а также руководство КГБ.
Как мог получить в своё распоряжение тайные архивы НКВД сельский учитель Солженицын, отсидевший в тюрьме, который потом в своих книгах откровенно фальсифицировал эти документы, многократно преувеличив размах репрессий. Андропов лично руководил операцией по выезду Солженицына в США, который считал, что в момент выезда его уже не опекали сотрудники КГБ.
Он ошибался, даже врач, сопровождавший его в поездке в США, был кадровым сотрудником КГБ, о чем с юмором рассказывал недавно автору. Поэтому, находясь в США, он без малейших затруднений продолжал своими тенденциозными и отчасти лживыми книгами разрушать Союз…
Сегодня многие ответственные работники ЦК, участвовавшие в горбачевских реформах, в том числе Николай Рыжков и Анатолий Лукьянов, которых Андропов выдвинул на руководящие должности в Москву, утверждают, что курс на перестройку, начатый Андроповым, был правильным, только Горбачев его присвоил, извратил и загубил.
Однако перестройка начиналась еще при Андропове, и её первыми проводниками были А. Яковлев, Иноземцев, Арбатов, Гвишиани и десятки других «прорабов». Кадры перестройки ковались в МГИМО, а затем они получали возможность реально изучать и трансформировать их идеи и планы для внедрения в СССР в Институте США и Канады Академии наук СССР, первым руководителем которого был Иноземцев.
Иноземцев
Именно Иноземцев привел Евгения Примакова сначала в газету «Правда», а став директором Института США и Канады — в свой институт. Весной 1970 года пригласил Примакова к себе
