Европейская поэзия XIX века - Антология

FLORIDUM MARE[316]

Перевод М. Бронникова

Разлившись по холмам, курчавый сенокос,Волнуясь и шумя, стекает вниз со ската;И профиль бороны схож с остовом фрегата,В далекой синеве поднявшим черный нос.

Лиловый, розовый, то медь, то купорос,То белый от валов, бегущих, как ягнята,Громадный Океан, под пурпуром заката,Лежит весь в зеленях, как луговой откос.

И чайки, следуя за мчащимся приливом,На золотую зыбь, идущую по нивам,Крутясь и радуясь, бросались с вышины;

А ветерок, дыша медвяным ароматом,Рассеивал, летя, в беспамятстве крылатомВоздушных бабочек по цветникам волны.

СМЕРТЬ ОРЛА

Перевод А. Оношкович-Яцына

Орел, перелетев за снеговые кручи,Уносится туда, где шире небосвод,Где солнце горячей средь голубых высот,Чтоб в мертвенных зрачках зажегся блеск колючий.

Он подымается. Он пьет огонь летучий.Все выше мчит его торжественный полет,Навстречу полымям, куда гроза влечет;Но молния, разя, ударила сквозь тучи.

И, бурей уносим, разлитый пламень онГлотает, кружится, и крик его смертелен,Он в корчах падает в бездонный мрак расселин.

Блажен, кто вольностью иль славой увлечен,В избытке гордых сил пьянея вдохновенно,Так ослепительно умрет и так мгновенно!

ШАРЛЬ БОДЛЕР

Шарль Бодлер (1821–1867). — Трагическая поэзия Бодлера, унаследовав классическую стройность французского стиха, запечатлела в строго совершенных строках неведомые прошлому сомнения и страсти и назвала впервые многое из того, что будет занимать литературу Запада вплоть до наших дней. В двух поэтических книгах Бодлера, «Цветах зла» (1857) и «Стихотворениях в прозе» (1869), высказаны до крайностей несхожие устремления и порывы: интерес ко всем, даже самым неприглядным и обыденным ликам жизни— и обожествление отрешенной от земной суетности Красоты, гордый вызов небесам — и покаяние в собственной греховности, мечты о бегстве из этого ненавистного мира — и пророчества о грозном гневе отверженных, бесстрашное погружение в глубочайшие бездны человеческой души — и благоговейный трепет перед ее возвышенной чистотой. Судьба поэта, весь его облик и суждения о нем — несмотря на безусловность его великой славы — столь же противоречивы, как его стихи. Кроме лирики, Бодлер оставил критические статьи, собранные уже после его смерти в книгу «Романтическое искусство» (1868), переводы (из. Э. По), несколько прозаических сочинений.

АЛЬБАТРОС

Перевод В. Левика

Временами хандра заедает матросов,И они ради праздной забавы тогдаЛовят птиц океана, больших альбатросов,Провожающих в бурной дороге суда.

Грубо кинут на палубу, жертва насилья,Опозоренный царь высоты голубой,Опустив исполинские белые крылья,Он, как весла, их тяжко влачит за собой.

Лишь недавно прекрасный, взвивавшийся к тучам,Стал таким он бессильным, нелепым, смешным!Тот дымит ему в клюв табачищем вонючим,Тот, глумясь, ковыляет вприпрыжку за ним.

Так, поэт, ты паришь под грозой, в урагане,Недоступный для стрел, непокорный судьбе,Но ходить по земле среди свиста и браниИсполинские крылья мешают тебе.

СООТВЕТСТВИЯ

Перевод В. Левика

Природа — некий храм, где от живых колоннОбрывки смутных фраз исходят временами.Как в чаще символов, мы бродим в этом храме,И взглядом родственным глядит на смертных он.

Подобно голосам на дальнем расстоянье,Когда их стройный хор един, как тень и свет,Перекликаются звук, запах, форма, цвет,Глубокий, темный смысл обретшие в слиянье.

Есть запах чистоты. Он зелен, точно сад,Как плоть ребенка, свеж, как зов свирели, нежен.Другие — царственны, в них роскошь и разврат,

Для них границы нет, их зыбкий мир безбрежен,—Так мускус и бензой, так нард и фимиамВосторг ума и чувств дают изведать нам.

ЧЕЛОВЕК И МОРЕ

Перевод В. Шора

Свободный человек, всегда ты к морю льнешь!Оно — подобие твоей души бескрайной;И разум твой влеком его безмерной тайной,—Затем, что он и сам с морскою бездной схож.

Бесстрашно вновь и вновь ты повторяешь опыт,Ныряешь в пропасти, наполненные мглой,И радует тебя стихии дикий вой:Он сердца твоего глушит немолчный ропот.

Секрет великий есть у каждого из вас:Какой в пучине клад хранится небывалыйИ что таят души угрюмые провалы —Укрыто навсегда от любопытных глаз.

Но вам не развязать сурового заклятья:Сражаться насмерть вам назначила судьба;И вечный ваш союз есть вечная борьба.О, близнецы-враги! О, яростные братья!

«В струении одежд мерцающих ее…»

Перевод А. Эфрон

В струении одежд мерцающих ее,В скольжении шагов — тугое колебаньеТанцующей змеи, когда факир своеСвященное над ней бормочет заклинанье.

Бесстрастию песков и бирюзы пустыньОна сродни — что им и люди, и страданья?Бесчувственней, чем зыбь, чем океанов синь,Она плывет из рук, холодное созданье.

Блеск редкостных камней в разрезе этих глаз.И в странном, неживом и баснословном мире,Где сфинкс и серафим сливаются в эфире,

Где излучают свет сталь, золото, алмаз,Горит сквозь тьму времен ненужною звездоюБесплодной женщины величье ледяное.

ИСКУПЛЕНИЕ

Перевод А. Ревича

Беспечный ангел мой, гнетут ли вас печали,Раскаянье и стыд, рыданье и тоска,И ночь бессонная, и ужас, чья рукаСжимает сердце вдруг? Такое вы встречали?Беспечный ангел мой, гнетут ли вас печали?

Душевный ангел мой, гнетет ли вас досада,Обида, гнев до слез, до сжатых кулаков,И мстительный порыв, чей самовластный зовНа приступ нас влечет, в беспамятство раздора?Душевный ангел мой, гнетет ли вас досада?

Цветущий ангел мой, гнетут ли вас недуги?У госпитальных стен и у тюремных вратВстречали вы бедняг, бредущих наугадИ под скупым лучом дрожащих, как в испуге?Цветущий ангел мой, гнетут ли вас недуги?

Прекрасный ангел мой, гнетут ли вас морщины,И призрак старости и затаенный страхПрочесть сочувствие у ближнего в глазах,Узреть, какую боль скрывают их глубины?Прекрасный ангел мой, гнетут ли вас морщины?

Мой ангел радостный, мой светоносный гений!Возжаждал царь Давид, почти окоченев[317],Согреться на груди прекраснейшей из дев,А я у вас прошу лишь благостных молений,Мой ангел радостный, мой светоносный гений!

ОСЕННЯЯ ПЕСНЯ

Перевод В. Левика

И вновь промозглый мрак овладевает нами, —Где летней ясности живая синева?Как мерзлая земля о гроб в могильной яме,С подводы падая, стучат уже дрова.

Зима ведет в мой дом содружеством знакомымТруд каторжанина, смятенье, страх, беду,И станет сердце вновь застывшим красным комом,Как солнце мертвое в арктическом аду.

Я слушаю, дрожа, как падают поленья, —Так забивают гвоздь, готовя эшафот.Мой дух шатается, как башня в миг паденья,Когда в нее таран неутомимый бьет.

И в странном полусне я чувствую, что где-тоСколачивают гроб — но где же? но кому?Мы завтра зиму ждем, вчера скончалось лето,И этот мерный стук — отходная ему.

ВЕСЁЛЫЙ МЕРТВЕЦ