Европейская поэзия XIX века - Антология

ПОЛЬ ВЕРЛЕН

Поль Верлен (1844–1896). — Поэт требовал от поэзии умения схватывать тончайшие оттенки чувств и настроений, почти неуловимые приметы внешнего мира и добиваться этого без риторических ухищрений, самой музыкой стиха. Один из лучших его сборников так и называется — «Романсы без слов» (1874). Завораживающе мелодичные стихи Верлена порой прорезаны рыданием, в котором звучит смятение и боль всей его нескладной, исковерканной жизни, — жизни, где были мучительная близость и громкий разрыв с Рембо, годы тюрьмы, обращение к богу, попытки вернуться в лоно добропорядочного семейства, медленное угасание поэтического дара и под конец падение на самое дно парижской богемы. Лирика Верлена составила несколько книг; среди них «Сатурновские стихотворения» (1866), «Галантные празднества» (1870), «Мудрость» (1881), «Далекое и близкое» (1884).

МОЙ ДАВНИЙ СОН

Перевод А. Гелескула

Я свыкся с этим сном, волнующим и странным,В котором я люблю и знаю, что любим,Но облик женщины порой неуловим —И тот же и не тот, он словно за туманом.

И сердце смутное и чуткое к обманамВо сне становится прозрачным и простым,—Но для нее одной! — и стелется, как дым,Прохлада слез ее над тягостным дурманом.

Темноволоса ли, светла она? Бог весть.Не помню имени — но отзвуки в нем естьОплаканных имен на памятных могилах,

И взглядом статуи глядят ее глаза,А в тихом голосе, в его оттенках милых,Грустят умолкшие, родные голоса.

ЗАКАТЫ

Перевод В. Портнова

Заря ослабевает,И полевую дальДо края заливаетЗакатная печаль.И сердце остывает,И ничего не жаль,Чуть только запеваетЗакатная печаль.

И странные виденьяСквозят невдалеке,Как розовые тени,Что гаснут на песке,Живут одно мгновенье,Слетаются в тоскеИ гаснут на песке,Как розовые тени.

ОСЕННЯЯ ПЕСНЯ

Перевод А. Гелескула

ИздалекаЛьется тоскаСкрипки осеннейИ, не дыша,Стынет душаВ оцепененье.

Час прозвенит —И леденитОтзвук угрозы,А помянуВ сердце весну —Катятся слезы.

И до утраЗлые ветраВ жалобном воеКружат меня,Словно гоняС палой листвою.

СОЛОВЕЙ

Перевод А. Гелескула

Тревожною стаей, слепой и шальной,Крылатая память шумит надо мнойИ бьется и мечется, бредя спасеньем,Над желтой листвою, над сердцем осенним,А сердце все смотрится в омут глухой,Над Заводью жалоб горюя ольхой,И крики, взмывая в тоскующем вихре,В листве замирают — и вот уже стихли,И только единственный голос родной,Один на земле, говорит с тишиной —То голосом милым былая утратаПоет надо мною, как пела когда-то,Поет надо мной — о, томительный звук! —Печальная птица, певунья разлук;И ночь под луной, ледяной и высокой,Неслышно и грустно приходит с востока,И, тронуть боясь этот синий покой,Ночная прохлада воздушной рукойБаюкает заводь и в сумраке прячет,А листья все плещут и птица все плачет.

ГОСПОДИН ПРЮДОМ[319]

Перевод В. Шора

Порядок любит он и слог высокопарный;Делец и семьянин, весьма он трезв умом;Крахмальный воротник сковал его ярмом,Его лощеные штиблеты лучезарны.

Что небеса ему? Что солнца блеск янтарный,Шафранный, золотой? Что над лесным прудомВеселый щебет птиц? Ведь господин ПрюдомОбдумывает план серьезный и коварный:

Как в сети уловить для дочки женишка;Есть тут один богач, уже не без брюшка,Солидный человек, — не то что сброд отпетый

Стихослагателей, чей заунывный войПрюдома более допек, чем геморрой…И шлют вокруг лучи лощеные штиблеты.

«В трактирах пьяный гул, на тротуарах грязь…»

Перевод Бенедикта Лившица

В трактирах пьяный гул, на тротуарах грязь,В промозглом воздухе платанов голых вязь,Скрипучий омнибус, чьи грузные колесаВраждуют с кузовом, сидящим как-то косоИ в ночь вперяющим два тусклых фонаря,Рабочие, гурьбой бредущие, куряУ полицейского под носом носогрейки,Дырявых крыш капель, осклизлые скамейки,Канавы, полные навозом через край,—Вот какова она, моя дорога в рай!

«Это — желанье, томленье…»

Перевод Э. Линецкой

Это — желанье, томленье,Страсти изнеможенье,Шелест и шорох листов,Ветра прикосновенье,Это — в зеленом плетеньеТоненький хор голосов.

Ломкие звуки навстречуШепчут, бормочут, лепечут,Словно шумят камыши,Глухо, просительно, нежно…Так под волною прибрежнойТихо шуршат голыши.

В поле, подернутом тьмою,Это ведь наша с тобою,Наша томится душа,Старую песню заводит,В жалобе робкой исходит,Сумраком теплым дыша.

«И в сердце растрава…»

Перевод Б. Пастернака

Над городом тихо накрапывает дождь.

И в сердце растрава,И дождик с утра.Откуда бы, право,Такая хандра?

О дождик желанный,Твой шорох — предлогДуше бесталаннойВсплакнуть под шумок.

Откуда ж кручинаИ сердца вдовство?Хандра без причиныИ ни от чего.

Хандра ниоткуда,Но та и хандра,Когда не от худаИ не от добра.

«Средь необозримо…»

Перевод Б. Пастернака

Средь необозримоУнылой равниныСнежинки от глиныЕдва отличимы.

То выглянет бледноПод тусклой латунью,То канет бесследноВо мглу новолунье.

Обрывками дымаСо стертою граньюДеревья в туманеПроносятся мимо.

То выглянет бледноПод тусклой латунью,То канет бесследноВо мглу новолунье.

Худые вороныИ злые волчицы,На что вам и льститьсяЗимой разъяренной?

Средь необозримоУнылой равниныСнежинки от глиныЕдва отличимы.

«О душа, что тоскуешь…»

Перевод Э. Линецкой

О душа, что тоскуешь,И какой в этом толк?И чего ты взыскуешь?Вот он, высший твой долг,Так чего ты взыскуешь?

Взгляд бессмысленно-туп,Перекошена в мукеЩель искусанных губ…Что ж ломаешь ты руки,Ты, безвольный, как труп?

Или нет упованья,Не обещан исход,И бесцельны скитанья,И неверен оплот —Долгий опыт страданья?

Отгони этот сон,Плач глухой и натужный,—Солнцем день озарен,Ждать нельзя и не нужно:В небе алый трезвон,

И рукой беспощаднойОбличительный светЧертит хмурый, нескладныйТеневой силуэт,Необъятно-громадный —

Долг, твой долг. Он зовет,И не надо бояться.Ближе, ближе — и вотОчертанья смягчатся,Чернота пропадет.

Он тайник озарений,Страж любови твоей,Твой спасительный гений —Нет опоры верней,Нет сокровищ бесценней.

И яснее черты,И безмерней блаженство,Больше нет черноты,Только мир, совершенствоИ забвенье тщеты.

И забвенье тщеты.

«Ложится на дни…»