Огненный скит - Юрий Любопытнов

— Собирайся!

— Это ещё куда?

— К Райке пойдём.

— Слушай, а кто она такая Райка?

— Что ж ты у неё не спросил.

Мухомор усмехнулся, показывая неровные, прокуренные несмотря на возраст зубы.

— Да ладно, скажи.

— Бандерша она. Правда, как Ваську загребли, от дела она стала отходить.

— Кто это Васька.

— Мужик её был.

— Я не пойду. — Степан отвернулся от Мухомора.

— К такой женщине! Да за неё блатные режутся, а он не пойдёт. Она сама приглашает. Или ты бабы испугался?

— С чего это я испугался!

— Не знаю с чего. На дело ходил не боялся, а здесь хвост поджал. — Он толкнул Степана. — Давай двигай! Хватит бить пролётку!

Степан оглядел грязный подвал, чумазых малолетних гопников, режущихся в очко, вспомнил горячие райкины губы и поднялся:

— Пошли!

Ходя по ночам с гопниками на дело, Степан хорошо изучил город, старый, разбросанный, стоявший по обе стороны реки. Новых домов было мало, если и строились, то деревянные, барачного типа, быстро черневшие от дождя и ветра. Были расположены они кустами: производит продукцию фабричонка — рядом растёт посёлок, дымит сыроваренный заводик — вблизи строятся жилые дома. Вот из таких разбросанных чутельных деревянных посёлков и состоял город.

Мухомор повёл Степана на Пьяный посеёлок, прозванный так потому, что давал приют жителям, работавшим на спиртзаводе, стоявшем недалеко от старого центра. Завод производил продукцию ещё до революции, а потом, когда был отменён сухой закон, заработал опять. Рядом возвышалось несколько бараков, два кирпичных здания, оставшихся от прежних хозяев, остальную площадь занимали индивидуальные дома деревенского типа с надворными постройками, огородами и живностью.

Они подошли к широкому пятистенку с глухим забором. Мухомор просунул руку в отверстие и открыл калитку. Загремела цепь и басовито пролаяла собака.

— Идём! — скомандовал Мухомор и двинулся по утоптанной тропинке к крыльцу, рядом с которым светилось боковое окно. — Собака далеко, у сарая.

По всему было видно, что Мухомор бывал здесь не один раз.

Постучался он условным стуком, взявшись за кольцо, висевшее на двери. Открылась дверь в сенях, звякнула металлическая щеколда. На крыльцо вышла Райка. Лица не было видно, но по фигуре, по запаху духов, Степан не спутал бы её ни с кем на свете.

— Проходите, — сказала она, передёрнув плечами под наброшенным пуховым платком.

Степан неуверенно двинулся за Мухомором. В доме было тепло, которое исходило от жарко натопленной белёной печки. Под потолком висела «молния». Её круглый фитиль горел ровным пламенем, освещая углы. В горнице стоял стол под скатертью, рядом стулья с гнутыми спинками и ножками, сундук, накрытый красивым покрывалом, обшитым по краям тесьмой с пушистыми золотистого цвета кисточками. Одна дверь, задёрнутая цветастыми занавесками, вела в переднюю комнату, другая — на кухню.

Раздевшись и усевшись на стул, Степан подумал: «Чего это я волнуюсь, как перед допросом? Из лагеря бежал не дрожал, а здесь знобит, как в лихорадке?» Он прижал дрожащие руки к коленям.

Из передней вышла Райка. На ней было сиреневое шерстяное платье с глубоким вырезом, на шее висели крупные бусы жемчужно-опалового цвета, поблескивая гранёными краями под светом лампы. Волосы гладко зачёсаны назад и собраны в узел, поверх которого была воткнута резная гребёнка. Пышный бюст так и просился выйти наружу из туго облегающего платья. На правой руке было золотое кольцо с крупным камнем.

— Чай пить будем, — сказала она низким голосом, обведя глазами гостей, и подозвала Мухомора: — Принеси, Захар, самовар. Он вскипел.

Мухомор бросился выполнять приказание хозяйки дома.

— А ты чего сидишь, как на именинах? — обратилась она к Степану. — Вон на полке хлеб, возьми и порежь.

После таких грубоватых слов, оторопь слетела со Степана. Он взял нож и стал резать хлеб.

Райка принесла чашки с голубыми павлинами с золотой отделкой и ободком по краю, стопки, вилки, вазу конфет и печенья, высокий графин с самогоном, при виде которого Степан ощутил во рту привкус вчерашнего зелья.

Когда стол был уставлен закусками, Райка пригласила к нему гостей. Села рядом со Степаном.

— По случаю чего праздник? — спросил Мухомор с плохо скрытой иронией, зыркнув глазами на Райку.

— Ой, какой непонятливый, — она насмешливо посмотрела на прыщавого Мухомора. — Твоего друга ублажаю, — надменно сказала она. — Ты разве не понял?

Тот втянул голову в плечи и сжался, как напроказивший кот.

— Понял, понял, — пролепетал он, сообразив, что сказал глупость, обидев всесильную бандершу.

— Ну так молчи и налей по соточке для начала.

— Будет сделано, — уже весело сказал Мухомор, считая, что гнев бандерши иссяк, и взял графин с самогоном.

Степан хотел отказаться от выпивки, но, подумав, что этим покажет себя несамостоятельным, промолчал, глядя, как приятель наливает в стопки янтарную жидкость.

Он с отвращением выпил. Его передёрнуло. Он быстро взял ломтик солёной рыбы и сунул в рот, чтобы унять готовую подкатить к горлу тошноту. Однако через минуту неприятное ощущение прошло, хмель бросился в голову, приятная лёгкость разлилась по жилам, и вечер не стал казаться столь мрачным.

Выпив для «сугрева души», как он выразился, ещё две стопки, Мухомор стал собираться уходить. Райка не оставляла его задержаться, посидеть, наоборот, как смекнул Степан, она хотела побыстрее выпроводить его. Какой-то чертёнок, обосновавшийся внутри, дёрнул Степана и он, порываясь встать, сказал:

— И я с тобой.

— Сиди, — не глядя на него ответил Мухомор. — Мне с тобой не по пути.

— Ты разве не в подвал?

— Нет, — отрезал Мухомор и выбрался из-за стола.

Степан опустился на прежнее место. «А на черта мне идти в подвал? — кружил хмель голову. — Что я там мышей не видал? Здесь хоть выспишься в чистоте», — оглядывал он прибранный, уютный райкин дом. Всё расправлено, складочка к складочке, бело, накрахмалено, источает запах свежевыстиранного. Он посмотрел, как хозяйка пошла закрывать за Мухомором дверь, как сверкнули серьги в ушах, матово блеснул глянец волос, колыхнулись обтянутые платьем бёдра бандерши…

— Ты не балуй его, — донёсся голос Мухомора. — А не то он мышей не будет ловить.

— Ты мал меня учить.

— Я не учу. Он нам для дела нужен.

— А мне для тела, — рассмеялась Райка, и Степану почудилось, что она подтолкнула Мухомора, чтобы он поскорее перешагнул через порог.

Хлопнула дверь. Лязгнул вставленный в пробой крючок. Вошла Райка, села на прежнее место, поправила платок на плечах.