История одного поколения - Олег Валентинович Суворов

ясные глазки. Да и сама Антонина искренне верила в то, что с такой чудной и красивой девочкой, как она, за которой все ухаживали и которую все любили — кроме разве что особенно завистливых подруг, — не может случиться ничего скверного. Для обладателей подобного, созерцательно-пассивного мировоззрения самым опасным рифом при начале плавания по бурному житейскому морю неизбежно должна была стать первая любовь — именно так и произошло с Антониной.

Как мы помним, на выпускной вечеринке ее расположения активно добивались два одноклассника — вальяжный красавец Никита Дубовик и скромный, но крайне честолюбивый «плебей» — Эдик Архангельский. Первый, естественно, нравился ей гораздо больше второго. Однако, к разочарованию Антонины, вскоре после начала осенней сессии Никита перестал звонить и вообще «испарился». Случилось то, о чем говорилось в любимой народом песне: «Зачем вы, девочки, красивых любите? Непостоянная у них любовь…» Увлеченный новыми знакомствами, скромными студенческими радостями, о которых мы уже рассказали, и многообещающими романами с отнюдь не неприступными однокурсницами, Никита легко забыл о красавице Антонине.

«Она даст только после свадьбы, на которую еще надо получить согласие ее отца», — объяснил он в разговоре со своим бывшим конкурентом — Эдуардом, который был более чем согласен на подобный вариант.

Если в школе Архангельский тщательно скрывал свои чувства, из опасения случайно испортить комсомольскую карьеру, то теперь никакой необходимости в этом не было. Не поступив в Институт международных отношений, он был вынужден довольствоваться вечерним отделением Института народного хозяйства имени Плеханова. Блестящая карьера была впереди, а пока он работал лаборантом на одной из кафедр своего института, учился только на «отлично» и терпеливо дожидался окончания второго курса, чтобы перевестись на дневное отделение.

Но главное состояло в том, что, лишившись необходимости сдерживаться и осторожничать, он влюбился в Антонину с той пылкой и яростно-болезненной страстью, с какой первый раз в жизни влюбляются подобные ему юноши — прыщавые, невзрачные и не избалованные вниманием противоположного пола. Поначалу, пока Антонина, изрядно робея, еще только осваивалась в стенах ВГИКа, она воспринимала ухаживания Эдуарда вполне терпимо — более того, охотно рассказывала ему обо всех новостях дня, вроде: «Представляешь, сегодня я видела самого Вячеслава Тихонова!» Архангельский почти каждый день ждал ее у выхода, чтобы проводить до дома, а затем отправиться на вечерние занятия в собственный институт.

Однако затем, когда он уже примелькался и на него стали обращать внимание однокурсники Антонины, она начала тяготиться его бледной и серьезной физиономией, которую отнюдь не украшали черные «стариковские» очки. Да и одет Эдуард был далеко не под стать обитателям столь престижного института — старенький костюм, неизменная черная водолазка и мешковатая серая куртка швейной фабрики «Большевичка». Он и сам прекрасно понимал недостатки своего внешнего вида, безумно злился на всех и вся, но продолжал упорствовать, хотя Антонина все чаще встречала его холодно-пренебрежительной гримасой, а то и вовсе выходила вместе с какой-нибудь компанией и делала вид, что не замечает его унылой фигуры, маячившей в стороне от входа. Впрочем, самое главное потрясение юности ждало его впереди. Однажды — это произошло уже зимой, — страшно замерзнув, но так и не дождавшись Антонину, он отважился позвонить ей домой.

— А она ушла на свидание с Герой, — как ни в чем не бывало заявила ее мать.

— Простите, Гера — это кто? — холодея от дурного предчувствия, пролепетал Архангельский. — Я имею в виду — это юноша или девушка?

— Гера — это Георгий Абросимов, сын известного кинорежиссера, который сейчас учится на актерском факультете. Он пригласил Тонечку в кино, так что она придет поздно, да и вообще…

Последняя фраза осталась незаконченной, но Архангельский прекрасно понял намек на то, что звонить бесполезно. Оставалось кусать губы, глотать слезы, сжимать кулаки и обдумывать планы мести.

А сама Антонина нежилась в лучах первой любви. Все произошло так восхитительно и неожиданно! Однажды на перемене она столкнулась в коридоре института с высоким, длинноволосым, щегольски одетым красавцем — старшекурсником актерского факультета. На нем был песочного цвета вельветовый костюм-тройка, белая рубашка и нежно-розовый галстук. Брюки небрежно заправлены в изящные остроносые сапоги на высоких каблуках. Темно-русые волосы, черные усы и внимательные карие глаза, подернутые, как писалось в старинных романах, «томной поволокой».

— Позвольте вам заметить, мадемуазель, — нежно произнес он, глядя на нее сверху вниз, — что вы чудо как хороши!

— Спасибо, — смущаясь и краснея, пролепетала Антонина, опуская голову.

— К счастью, мое сердце абсолютно свободно, — продолжал будущий герой-любовник, — поэтому если вы мне улыбнетесь, я влюблюсь в вас до безумия!

На такое обещание нельзя было не откликнуться, поэтому бедная девушка постаралась улыбнуться, но из-за проклятой застенчивости улыбка получилась вымученной и неискренней.

— Я — Георгий Абросимов, а как вас величать?

— Антонина Ширманова.

— Тоня… — повторил красавец, — какое прелестное имя. А с какого вы факультета, дитя мое?

Антонина послушно отвечала на все его вопросы и так же послушно продиктовала номер своего телефона, который он небрежно записал на пачке «Мальборо». Лишь после этого Абросимов снисходительно разрешил ей идти дальше и она, по-прежнему опустив голову, быстро побежала по коридору.

Он позвонил только через четыре дня, словно предоставляя ей возможность вволю истомиться ожиданием. Зато потом они стали встречаться достаточно регулярно, и Антонина окончательно потеряла голову. Ее поразили эти вальяжные манеры великосветского льва — в чем-то он напоминал ей Никиту, но Дубовик был ровесником, а Георгий — взрослым и, судя по всему, многое повидавшим мужчиной, что придавало ему дополнительный лоск.

— Он такой вежливый, воспитанный, элегантный! — с восхищением рассказывала она своей двоюродной сестре, которая была на пять лет ее старше, а потому и много опытней.

— Короче, настоящий джентльмен, — не без ехидства подхватила та.

— Да, джентльмен, — с вызовом отвечала Антонина.

— Эх, милая моя, — вздохнула сестра, — смотри не опали крылышки! Уж поверь моему опыту — то, насколько любой мужчина является джентльменом, проявляется не в его манере ухаживать, дарить цветы и говорить комплименты, а в первой фразе, которую он скажет уступившей ему женщине сразу после того, как успокоится.

— Какая же ты циничная! — возмутилась влюбленная красавица и поспешила прервать разговор, чтобы не